Дорога в тысячу ли - Ли Мин Чжин

— Я хочу видеть своего сына.

— Почему ты обвиняешь меня? Я просто хотел отправить его в университет!

— Это моя вина, что я дала тебе возможность общаться с ним. Как мне жаль, что я вообще тебя встретила!

Прохожие начали оборачиваться на них, мальчик все еще был в магазине.

— Ты самый худший человек, потому что ты не отпускаешь, пока не сделаешь по-своему.

— Сонджа, я умираю.

4

Прижимая к животу стопку комиксов, Соломон тихо сидел между Сонджей и Хансо на заднем сиденье большого седана.

— Сколько тебе лет? — спросил Хансо.

Соломон поднял три пальца.

— Неплохой улов! Собираешься все это прочитать? — спросил Хансо, указывая на новые комиксы мальчика. — Ты уже умеешь читать?

Соломон покачал головой.

— Я подожду, пока Тото придет сегодня вечером, он может почитать мне. — Мальчик открыл красную сумку и положил туда комиксы.

— Кто такой Тото? — спросил Хансо.

— Он друг моего папы, еще с детства. Он настоящий японский полицейский. Он ловит убийц и разбойников. Я знаю его с тех пор, как родился.

— Все это время? — улыбнулся Хансо.

Мальчик серьезно кивнул.

— Бабушка, а что будет нам с Тото на ужин? — спросил Соломон.

— Рыбные оладьи-чон в кляре и тушеная курица-чорим с овощами, — ответила Сонджа.

Харуки Тотояма приезжал этим вечером и планировал остаться на выходные, и она уже спланировала все угощения.

— Но Тото любит мясные пулькоги. Это его любимая еда.

— Я могу сделать их завтра вечером.

Хансо, внимательно наблюдая за Соломоном, сказал:

— Я люблю чорим. Такое блюдо делают только в очень хорошем доме. Кто угодно может слепить и запечь пулькоги в ресторане, но только твоя бабушка может сделать…

— Ты хочешь встретиться с Тото? Он мой лучший взрослый друг.

Сонджа покачала головой, но Хансо проигнорировал ее.

— Я знаю твоего отца с тех пор, как он был мальчиком твоего возраста. Я бы с удовольствием поужинал у вас дома. Спасибо, Соломон.

В передней комнате Сонджа сняла пальто и помогла Соломону. Едва избавившись от пальто, мальчик побежал в свой уголок, чтобы посмотреть новые комиксы. Хансо последовал за Сонджей на кухню. Она положила креветочные чипсы в небольшую корзину и достала питьевой йогурт из холодильника.

— Соломон, — позвала она.

Мальчик прибежал за подносом с закусками и осторожно унес его к себе.

Хансо сел за высокую стойку в западном стиле.

— Хороший дом.

Сонджа не ответила.

Они жили в совершенно новой трехкомнатной квартире в западной части Йокогамы. Конечно, Хансо проезжал мимо этого дома раньше, он видел внешнюю сторону всех мест, где она когда-либо жила. За исключением фермерского дома во время войны, этот стал первым, в который он вошел. Мебель напоминала обстановку из американских фильмов: мягкие диваны, высокие деревянные обеденные столы, хрустальные люстры и кожаные кресла. Хансо догадался, что семья спала на кроватях, а не на полу или футонах. В доме не было старых вещей, и никаких следов корейского или японского быта. Просторная кухня выходила окнами на сад камней.

Сонджа не разговаривала с ним, но уже не сердилась. Хансо смотрел на ее фигуру в верблюжьем свитере и коричневых шерстяных брюках. Он никогда не видел ее полностью обнаженной, они занимались любовью на улице. Его прекрасная жена не имела ни крупных бедер, ни большой груди, и он трахал ее грубовато, потому что она ненавидела, когда к ней прикасались. Перед постелью он посещал баню, а после занятий сексом она подолгу принимала ванну, как бы поздно ни было. После рождения трех девочек он бросил попытки зачать сына. Даже его тесть, который нравился Хансо, ничего не говорил о других его женщинах.

Он считал, что она сделала глупость, отказавшись стать его женой в Корее. Какая разница, что в Японии у него была жена? Он бы отлично позаботился о ней и Ноа. У них родились бы другие дети. Ей никогда не пришлось бы работать на открытом рынке или в кухне ресторана. Тем не менее он восхищался ее характером и неподкупностью. В Токио можно купить девушку за флакон французских духов или пару итальянских туфель. Сонджа была не такая.

Сонджа открыла синюю жестянку импортного печенья и выложила его на тарелку. Она наполнила чайник горячей водой и всыпала щедрую горсть чайных листьев. Ей нетрудно было вспомнить время, когда не хватало денег на чай.

— В первый день каждого месяца Ноа присылает мне наличные деньги с кратким примечанием, что он здоров. Почтовые штемпели всегда разные, — сказала она.

— Я искал Ноа. Сонджа, он и мой сын, я не перестаю искать его.

Она налила ему чашку чая и извинилась за свою резкость, а потом вышла в ванную комнату.

Отражение в зеркале в ванной разочаровывало ее. Ей было пятьдесят два. Кёнхи, которая всегда носила шляпу и перчатки, чтобы защитить кожу от пятен и морщин, выглядела намного моложе, хотя была на четырнадцать лет старше. Сонджа коснулась коротких седых волос. Она никогда не отличалась красотой, а теперь считала, что ни один мужчина ее не захочет. Эта часть ее жизнь закончилась со смертью отца Мосасу. Коренастая и морщинистая, она выглядела простой трудолюбивой женщиной, и появление денег не сделало ее привлекательной. Давным-давно она хотела Хансо больше собственной жизни. Даже когда она порвала с ним, она хотела, чтобы он вернулся, нашел ее, удержал.

Теперь Хансо было семьдесят, но он мало изменился, пожалуй, даже стал благороднее. Он аккуратно стриг густые белые волосы и приглаживал их ароматизированным маслом. Тонкий шерстяной костюм и ботинки ручной работы придавали ему облик солидного, уважаемого господина. Никто бы не принял его за босса якудзы. Сонджа умылась холодной водой. Вопреки всему, она хотела ему нравиться, и от этого ей стало неловко. Сонджа вытерла лицо и выключила свет.

На кухне Хансо ел печенье.

— Ты в порядке?

Она кивнула.

— Мальчик очень славный и хорошо себя ведет.

— Мосасу заботится о нем.

— Когда он будет дома?

— Скоро. Я лучше займусь ужином.

— Могу я тебе помочь? — Хансо притворился, что снимает пиджак.

Сонджа засмеялась.

— Наконец. Я думал, ты забыла, как улыбаться.

Они отвернулись друг от друга.

— Ты действительно умираешь? — спросила она.

— Рак предстательной железы. У меня очень хорошие врачи. Я не думаю, что умру завтра. Во всяком случае, не так скоро.

— Тогда ты солгал.

— Нет, Сонджа. Мы все умираем.

Она злилась на него из-за лжи, но в то же время чувствовала благодарность. Она когда-то любила его и не могла вынести мысль о его скорой смерти.

Соломон вздрогнул от счастья, когда дверь открылась. Закатав рукав красного свитера, Соломон поднял левую руку, согнул ее в локте, подхватил ее правой и сделал вид, что стреляет. Харуки упал на пол и застонал, как умирающий.

— Ага, кайдзю побежден! — крикнул Соломон.

— Очень приятно снова видеть вас, — сказал Мосасу Хансо. — Это мой друг Харуки Тотояма.

— Рад познакомиться, господин Тотояма.

Соломон снова «прицелился».

— Помилуй, великий Ультрамен. Кайдзю Тото должен поздороваться с твоей бабушкой.

— Рада видеть тебя, — сказала Сонджа.

— Папа вчера купил мне новый выпуск «Ультрамена», — сообщил Соломон Тотояме.

— Везунчик, — сказал Харуки.

— Давай я покажу тебе! — Соломон потянул взрослого друга за собой.

Хансо собирал сведения обо всех людях, появлявшихся в жизни Сонджи. Он знал все и о детективе Харуки Тотояме, старшем сыне швеи из Осаки. У него не было отца, а младший брат рос умственно отсталым. Харуки был гомосексуалистом и недавно обручился с женщиной старше его самого, которая работала у его матери. Тем не менее Харуки пользовался уважением в своем полицейском участке.

Ужин прошел в приятной дружеской атмосфере.

— Почему ты не можешь переехать в Йокогаму и жить с нами? — спросил Соломон у Харуки.