Чужая луна - Игорь Болгарин

После всенощной они все вышли на улицу, прощаясь, остановились на паперти. Томассен немного потоптался на месте и при этом морщил лоб, словно силился что-то вспомнить. И затем через переводчика сказал Кутепову:

— Мне рассказывали, у вас у русских есть замечательный обычай: раз в году просить прощения за ненароком нанесенную обиду.

— Можно и чаще, — съязвил Кутепов.

— Да, конечно. Я понимаю, — не сразу нашелся с ответом Томассен. — Мне нравится этот обычай. Я хотел бы попросить у вас прощения, если в наших незлых спорах я иногда был не сдержан и нечаянно нанес вам обиды. Простите, если можете!

— Бог простит, и я прощаю, — ответил Кутепов. — Хорошо бы так и в будущем: без споров. Тогда и прощения не надо просить.

— Хочу верить, что так и будет, — согласился Томассен.

И они расстались.

— Чего он хотел? — спросил задержавшийся сзади Врангель.

— Мира без аннексий и контрибуций, — улыбнулся Кутепов. И добавил: — Попросил прощения. Только я так и не понял, за что. Видимо, решил больше не ссориться. Не знаю.

— Он знает. И его начальство тоже. Ну, и я чуть-чуть догадываюсь. Это отголосок моей схватки с французским оккупационным начальством. Я тут на днях высказал им все, что я о них думаю. Надеюсь, на короткое время образумятся, — и, немного помолчав, Врангель добавил: — Время покажет.

После всенощной началось разговление. Солдаты разобрались по своим полкам, окружили густо парующие котлы с кашей. Щедро накладывали в свои миски.

— Так бы кажин день! — сказал кто-то.

— Тебе бы, Козюля, одному такой казан. До утра бы прикончив.

— Не-а, до утра не подужав бы. За сутки — слободно.

Запасливые солдаты наливали в кружки кто водку, кто местную турецкую ракию. «Причащались». Скупо отливали жадно глядящим на них товарищам. Смачно христосовались.

Андрей Лагода долго ждал дня, когда можно будет без особого риска разбросать по палаткам оставленные Красильниковым листовки об амнистии.

Ночь была тихая, но облачная, беззвездная. Палатки пустовали. Почти никто не спал. Грелись у костров, доедали кашу, допивали недопитое, пели, смеялись, переругивались.

На полуопустевшем плацу на спор затевались кулачные бои: «болели» за сильных, высмеивали слабых.

Пасхальная ночь!

Андрей почти на ощупь шел в темноте от палатки к палатке. Подойдя, окликал:

— Федорченко, не спишь?

В ответ тишина.

Он приоткрывал полог палатки, торопливо вбрасывал три-четыре листовки и шел дальше.

В иной палатке кто-то отзывался:

— Какого еще тебе Федорченка? Ищи в другом дому!

В эту палатку Андрей не заходил, торопливо шел дальше.

Часа за полтора он разнес почти все листовки. Оставил только небольшой запас: вдруг пригодятся? Быть может, случится какая оказия и он сумеет передать хоть несколько штук в Чаталджи или в Бизерту. Эти листовки он припрятал неподалеку от своей палатки, в ямке, прикрыл их от дождя плоским камнем и сверху камень притрусил песком. Просто, надежно и безопасно.

Утром за завтраком они вернулись к начатому на паперти греческого собора разговору. Кутепов рассказал Врангелю о настойчивых попытках Томассена отобрать у них все оружие и свести армию до положения беженцев. При этом грозился до минимума урезать и без того скудное продуктовое довольствие. Поделился также своими разработанными в минуты отчаяния планами всем корпусом уйти из Галлиполи. Возможно, в Болгарию. Предварительно даже заручились согласием болгар принять их на своей территории.

Врангель слушал молча, не перебивая.

Но когда Кутепов поведал ему об авантюрном плане захватить Константинополь, Врангель спросил:

— Ну, а что дальше?

— На этом и остановились. Я собирался днями выехать в Константинополь и во всем вам покаяться, ваше превосходительство. И попросить совета. Мы полагали перетащить на нашу сторону Мустафу Кемаля и вручить ему ключи от Константинополя.

— Кемаль не принял бы их. У него достаточно сил, чтобы свергнуть султана и овладеть Константинополем. Но он пока опасается союзников султана — французов и англичан. На мой взгляд, совершенно напрасно. Союзникам нужны проливы. Если они и выступят против Кемаля, то только в том случае, если он заявит свои притязания на проливы. Но он пока еще не до конца разобрался в раскладе сил и ищет сторонников. В частности, в надежде на будущую поддержку он заигрывает и с большевиками.

— Я так понимаю, и вы тоже считаете нашу затею авантюрной? — грустно спросил Кутепов.

— Вне сомнений. Но зато до чего же она изящна! Как фарфоровая статуэтка! — улыбнулся Врангель. — Впрочем, вы не очень огорчайтесь. Это я сегодня так рассуждаю, зная весь расклад сил. А вчера… вчера я поддержал бы ваши намерения. Это хорошая задумка. У картежников она называется «Игра по-крупному». Сейчас трудно подсчитать, какие бы выгоды мы при этом получили и какие потери понесли. Не случилось — и не случилось. Господь, как говорится, удержал нас от этого сомнительного шага.

— Иначе говоря, смириться? Даже если отношение к нам французов не изменится и все эти расшаркивания Томассена — всего лишь праздничный политес? — спросил Кутепов

— Я так не думаю. Я уже однажды вам говорил: время покажет. Посмотрим, как будут развиваться события. И пока не нужно отказываться от плана ухода из Галлиполи. Если отношение союзников к нам не улучшится, если они будут продолжать смотреть на нас с позиции «С них уже больше нечего взять», мы будем вынуждены предпринять по отношению к ним довольно резкие шаги.

Пришел Витковский, который всю пасхальную ночь провел в лагере. Похристосовался с Врангелем и Кутеповым.

— Прошу к столу! — пригласил его Кутепов и бодро спросил: — Доложите новости? Ветер стих, облака рассеялись, день обещает быть хорошим!

— Не знаю, — мрачно ответил Витковский. — Начался он не слишком хорошо.

И Витковский положил перед Врангелем листовку.

— Что это? — спросил Врангель.

— Большевистская листовка.

— Добрались-таки, — сокрушенно вздохнул Кутепов. — Проникли.

— Объявляют амнистию. Причем всем без исключения.

— Всем? — переспросил Врангель. — Так уж им и поверят.

— Довольно убедительная. Вполне допускаю, что многие поверят, — сказал Витковский.

Врангель бегло прочитал листовку, передал ее Кутепову. Тот читал медленно, вдумчиво. И затем вновь положил ее перед Врангелем и перевел взгляд на Витковского:

— «Поверят — не поверят» — не тема для дискуссии, — мрачно сказал он.

— Собрать бы их все и сжечь, — посоветовал Врангель.

— Боюсь, это невозможно, — сказал Витковский. — Вы ведь знаете русского мужика, ваше превосходительство. Если отбирают — спрячу. А их в лагерь, по моим предположениям, забросили много. Полагаю, в лагере уже обосновалось большевистское подполье. Одному незаметно разместить в лагере столько листовок не под силу.

— Тут я согласен с Владимиром Константиновичем, — поддержал Витковского Кутепов. — Кто-то сдаст, у кого-то отберем. Все равно много останется. Прочтут все, даже те, кто яростно сражался с большевиками.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил Врангель.

— Пытаюсь понять, почему вдруг такое уныние? — глядя в лицо Врангеля, сказал Кутепов. — Мы что, не ожидали этого? Да, большевики, естественно, знают, что мы в Турции. И наверняка выяснили, где мы дислоцируемся. Несомненно, они посвящены в наши намерения вновь вернуться в Россию. Война большевикам не нужна: они добились своего. И теперь их задача: развалить нашу армию. Для этого они и заслали сюда, к нам какое-то количество своих агитаторов, которых мы постепенно будем выявлять и уничтожать. Война продолжается, господа! И все то, что пытался творить с нами здесь Томассен, это тоже идет оттуда, от большевиков. Нет, получил это задание не Томассен. Он всего лишь исполнитель воли своих хозяев.

— Я допускаю, что ваша пафосная речь, Александр Павлович имеет под собой все основания. Более того, я рассуждаю примерно так же, как и вы, — тихо и неторопливо заговорил Врангель. — Но я хотел бы услышать ваш совет: что делать? Спрошу даже еще конкретнее: что делать сегодня, сейчас?

— Сегодня? — переспросил Кутепов. Он не сразу нашелся. Он знал, как поступить в будущем. Оно всегда туманно, и о нем можно тоже рассуждать неясно, неопределенно. Но вопрос в упор: что делать сегодня? Сейчас? И медлить было нельзя. Врангель ждал ответа. Кутепов чувствовал себя гимназистом, который не выучил домашнее задание: — Я полагаю, уже сегодня надо будет посоветоваться с командным составом. Коллективная мудрость богаче мудрости одного человека, — попытался сблефовать, уйти от прямого ответа Кутепов.

— Не помешает, — с легкой укоризненной улыбкой согласился Врангель. — И насчет коллективной мудрости: она тоже, конечно, бывает полезна. Хотя далеко не всегда верна.