Меч и ятаган - Дэвид У. Болл

– Признаюсь, – улыбнулся гость, – я и есть тот самый глупец!

– Меня зовут Кристиан де Врис, сир. Я всего лишь ученик, но благодарю вас за вашу смелость.

– Меня зовут Паре. Я тоже всего лишь ученик и был им, сколько себя помню.

– Вы месье Амбруаз Паре? Хирург? – просиял Кристиан.

– Некоторые так меня называют. Другие используют куда менее лестные эпитеты, – отозвался Паре, пристально глядя на пациента Кристиана. – Вам лучше поторопиться, сир, если мне будет дозволено заметить. Эта рана не станет ждать, пока вы освободитесь.

Кристиан с дрожащими руками вернулся к работе. Паре! Хирург самого короля! Он написал несколько трудов по хирургии и анатомии и настроил против себя всех известных врачей, потому что написал свои работы не на латыни или греческом, а на французском. Зато для учеников эти книги оказались настоящим сокровищем.

– У меня есть ваши книги, – сказал Кристиан, не отрываясь от работы.

– В месте вроде этого, надеюсь, вы все же не используете их для перевязок и растопки.

Кристиан с улыбкой покачал головой, достал из раны сплющенную свинцовую пулю и бросил ее на пол. Потом взял щипцами обрывок ткани, окунул в стоявшую на жаровне чашу с кипящим жасминовым маслом, собираясь приложить дымящуюся ткань к ране, пока та не остыла.

– Зачем вы это делаете? – спросил Паре, хотя прекрасно знал ответ и просто хотел проверить глубину знаний Кристиана.

– Потому что порох ядовит, – ответил Кристиан. – Масло убьет яд раньше, чем яд убьет пациента. Так делают все.

– И сколько ран вы уже обработали таким образом за ваше пребывание здесь?

– Около ста двадцати, сир. Не успеваю должным образом вести записи. Может, больше.

– И сколько пациентов умерло?

– Боюсь, большинство умерло от инфекций, а не от ран как таковых. Точно сказать не могу, потому что их забирают отсюда раньше, чем мне становятся ясны их шансы на выживание.

– Думаю, наше лечение иногда хуже самих ран, которые мы пытаемся исцелить. Я, к примеру, не так уж уверен, что порох ядовит.

– И что же тогда вызывает нагноение?

– Что-то другое, – пожал плечами Паре. – Возможно, сам воздух. Мухи, как мне кажется, могут переносить гной. Но зимой в Меце мух, разумеется, нет. Этот вопрос очень занимает меня. Словом, какая бы ни была причина, я нашел лекарство, которое работает лучше кипящего масла: холодная смесь яичных желтков, розового масла и скипидара. Напал я на нее случайно, когда у меня закончилось жасминовое масло. Думал, она убьет пациента, но делать было нечего. Однако тот пациент страдал куда меньше остальных и быстрее пошел на поправку. С тех пор я использую эту смесь, и результаты многообещающие. Желаете попробовать?

Кристиан неуверенно взглянул на лежавшего без сознания солдата и произнес:

– Но ведь это противоречит всему, что я читал по этой теме.

– Это правда. Но ведь древние писали, что солнце движется с запада на восток. Так кому верить: им или своим глазам? Готовы ли поверить моим глазам, которые повидали многое? К тому же какие шансы выжить у вашего пациента? Рана у него тяжелейшая. Даже если мы оставим разговоры об инфекции, вы знаете, что от кипящего масла он тут же очнется и, скорее всего, умрет от шока.

– Вы правы, – задумчиво пробормотал Кристиан. – Что ж, давайте попробуем!

У Паре в сундуке оказался изрядный запас смеси, и он сразу же показал Кристиану, как ее следует наносить. Хирург работал быстро, его прикосновения были легкими, пальцы – чувствительными. Он умело зашил рану, потом промыл смесью красного вина и уксуса, наложил прорезиненную повязку.

– Через два дня надо срезать мертвые ткани и промыть снова, – добавил Паре.

– Но это точно убьет его! – воскликнул Кристиан, прекрасно помнивший, что говорил по этому поводу Марсель: после лечения рану лучше не трогать, пока все не заживет само.

– Ну конечно, – улыбнулся Паре, – об этом тоже много написано в книгах. Но раз уж вы осмелились отклониться от мудрости древних, то, быть может, вам стоит попробовать, а потом оценить результат самостоятельно?

Кристиан так и сделал, и результаты оказались поразительными: через четыре дня его пациент уже сидел на койке и жаловался на холод и плохую еду.

Больше всего Кристиана поразила реакция других хирургов. Паре оказался неутомимым учителем. Он пытался наставлять и остальных, но они не слушали его. В ближайшие несколько дней они то и дело подходили к столу Кристиана, чтобы своими глазами лицезреть применение столь радикальных методов. Результаты превосходили все самые смелые ожидания, но кельты ополчились против Кристиана. Они извергали свои проклятия на валлонском, но эти слова были понятны и без перевода: он предал традицию и презрел истину, подтвержденную историческим опытом. Его руки нужны здесь, в Меце, но будущее хирурга уж точно не для него.

Несмотря на то что кельты видели все своими глазами, они продолжали кипятить масло в чашах.

Паре их отношение совершенно не беспокоило.

– Так было со времен Древнего Рима, – пожал он плечами. – Они скажут, что мои пациенты выздоравливают по воле случая, в силу совпадения или по воле Господней. Какая мне разница? Главное, что пациенты выздоравливают.

Паре имел радикально иное мнение и о том, как следует проводить ампутации. Обычно это делалось по тем же принципам, что и лечение пулевых ранений. Разорванные артерии запечатывали раскаленным докрасна железом, а иногда весь обрубок конечности погружали в кипящую смесь патоки и масла. Паре же перевязывал сосуды один за другим, перекрывая кровоток, прежде чем разрезать кость, и вообще избегал использования железа и масла. Из-за этого он подвергался жестоким насмешкам, впрочем не со стороны пациентов, которых лечил.

Кристиан быстро понял, что Паре был выдающимся целителем, чей совет – подвергать сомнению и проверять все, чему тебя учили, – нашел глубокий отклик в душе де Вриса. Он старался при любой возможности работать рядом с Паре, но вместе они провели не много времени. Время, удача и зима оказались не на стороне императора Карла. Гиз хорошо подготовил Мец к осаде, император Карл заболел подагрой, его войска умирали от холода, голода и жутких эпидемий, бушевавших в их лагерях за городскими стенами. После Рождества осада была снята, и испанцы, численность войска которых уменьшилась в десять раз, начали отступать. Кристиан оставался в городе еще несколько месяцев, занимаясь уходом за ранеными.

Кристиан утратил веру в кельтских хирургов и их экзамены, но вернулся в Париж с блестящими рекомендательными письмами от самого герцога и от Паре, а также с самоуверенностью военного хирурга, чье искусство подверглось проверке на поле боя. С такими рекомендациями он был уверен, что найдет способ сдать экзамены, а ордену Святого Иоанна придется поискать себе другого рыцаря. Однако воля отца оставалась неизменной.

– Я запрещаю тебе сдавать экзамены! Я получил ответ великого магистра на мое письмо. Ты отправляешься на Мальту этой же осенью!

Кристиан пытался спорить, но граф был непоколебим. Два дня в доме звенел воздух от постоянных ссор и жарких речей.

Симона редко вмешивалась в такие дела, но здесь не смолчала и она. Она не совсем понимала желания Кристиана, которые совершенно не соответствовали его статусу. Война пугала ее, но и хирургия тоже, а может, и сильнее: воевали дикари, а хирургией занимались колдуны. Ей бы хотелось, чтобы Кристиан просто исполнил свой долг и примирился с отцом, но она знала, что этому не бывать. К тому же она позволила себе хотеть для него чего-то большего, чем бесконечные битвы, чем та жизнь, которую вел ее супруг. Она ужасно страдала, когда Арно уезжал, гадая, вернется он на этот раз или она останется вдовой. Симона совершенно не хотела так же страдать из-за сына. Она спорила с Арно, но тот, послушав ее пару минут, сразу перебил и стал говорить о политике, войне и долге.

– Терпеть не могу все эти разговоры о политике, Арно, – пожаловалась она. – Ты делаешь это лишь для того, чтобы вывести меня из себя, ты ведь знаешь, что такие разговоры меня утомляют. Вернись из того