Астрея. Имперский символизм в XVI веке - Фрэнсис Амелия Йейтс

разворачивается сама благотворительность. На рисунке Q.P. 2 (Илл. 35) присутствует сам Николя Уэль, за которым следуют отцы города. За стеной на заднем плане видна сельская местность предместья Сен-Марсо, через которую протекает небольшой ручей Бьевр. Процессия (продолжающаяся на илл. 36, Q.P. 3) теперь, согласно подписям к рисункам, включает в себя «наставников и учителей бедных сирот», одетых в фиолетово-алые (escarlatte violette) мантии с длинными рукавами. Этот цвет в подписях всегда определяется как цвет одежд Дома благотворительности. На заднем плане начинается травяной сад. Павильон в его стене обозначен как «Зал для собрания предметов, имеющих касательство к медицине, фармакологии и хирургии».

Преподавательский состав Дома продолжает шествовать и на следующем рисунке (Илл. 36, Q.P. 4), раскрывая удивительный набор учебных дисциплин для сирот. За учителями древнееврейского и греческого «в платьях своих стран», как сообщает подпись, следуют пятеро преподавателей других языков, все в национальных костюмах. Эти наряды придают наставникам несколько маскарадный вид и свидетельствуют о глубоком интересе к изучению языков, в том числе и восточных, что было крайне необычно для приюта времён Контрреформации. На заднем плане продолжается сад, а в беседке «доктора и аптекари дискутируют о свойствах лекарств из трав». На следующем рисунке (Илл. 37, Q.P. 5) процессию продолжают вдовы со своими ученицами-сиротами, а на заднем плане происходит полив сада.

На остальных картинах (Илл. 37–39, Q.P. 6–10) изображены основные здания и виды деятельности Дома благотворительности: аптека (Q.P. 6–7), где больным беднякам раздают лекарства, сделанные из выращенных в ботаническом саду трав; капелла (Q.P. 8); школа (Q.P. 9); больница, соединённая со школой музыки и «Французской академией различных ремёсел» (Q.P. 10). Рисунки полны фигур, занятых этими разными видами деятельности, и оставляют необычное ощущение энергичного усердия.

Оглядываясь назад на процессию короля, где благотворители в длинных застёгнутых одеждах (Илл. 28–29, K.P. 10–12) представляют дела милосердия, становится ясно (как говорилось ранее), что эти люди являются служителями Дома христианской благотворительности. Если бы рисунки были цветными, их одежды имели бы фиолетово-алый цвет. Через склянки, перегонные кубы и сушёные травы они воплощают дело врачевания больных и указывают на основной вид деятельности Дома, который делал акцент на медицине как деле любви и связывал с ним все остальные свои занятия.

Николя Уэль[617] не был обычным аптекарем. Выходец из городской среды, хорошо разбиравшийся в искусстве, он долгое время был связан с Екатериной Медичи, для которой разрабатывал важные художественные проекты. Его «История Артемисии», иллюстрированная Кароном и другими художниками, стала основой для выстраивания вокруг Екатерины образа вдовы Мавсола, который столь много использовался в придворной мифологии и намёки на который присутствовали в церемонии въезда Карла IX[618]. В иллюстрациях к его утраченной «Истории древних королей Франции»[619] были представлены образцы традиционной иконографии древних мифических королей, на которые опирался Ронсар в своих проектах для того же въезда. Уэль был человеком, глубоко погружённым в иконографию и мифологию французских придворных празднеств и въездов, и профессионально занимался созданием больших художественных проектов, наполненных отсылками к современности.

Вероятно, именно ему принадлежала идея рисунков процессий. Возможно, для их непосредственного исполнения он привлекал художников из своего круга, но план, демонстрировавший глубокое понимание современных интересов короны, наверняка составлял сам. Многолетняя связь Уэля с художественными планами двора придаёт рисункам вес проекта человека, близко знакомого с художественной работой для придворных кругов.

Близость Дома благотворительности Уэля к Академии поэзии и музыки Баифа позволяет предположить, что аптекарь был хорошо осведомлён об этом центре их деятельности. На одном из рисунков процессии королевы можно увидеть концерт (Илл. 39, Q.P. 10). До Николя Уэля в аптекарском саду и рядом с Академией Баифа в предместье Сен-Марсо располагалось одно любопытное учреждение. Это был «Лицей» Жака Гохори или Лео Суавиуса, алхимика, мага и последователя Парацельса. Д. П. Уокер так описывает это место:

В аптекарском саду он готовил парацельсовы снадобья, проводил алхимические опыты, изготовлял талисманы, «следуя наставлениям Арнольда из Виллановы и Марсилио Фичино» (suivant l'opinion d'Arnaud de Villeneuve, & de Marsilius Ficinus), и принимал учёных гостей, которые восхищались его редкими травами и деревьями, играли в кегли, а также пели и играли на музыкальных инструментах в «исторической галерее» (galе́rie historiе́e)[620].

Заведение Гохори, по-видимому, прекратило своё существование после его смерти в 1576 г., и Уокер в этой связи предполагает, что:

…вероятно, это было не просто совпадение, что в тот же год Николя Уэль начал работу по созданию своего Maison de Charitе́, который включал в себя аптекарский сад, медицинскую лабораторию и музыкальную школу и который был расположен в предместье Сен-Марсо[621].

Всё это звучит так, будто Уэль унаследовал что-то от учреждения Гохори, хотя, как известно, он не был последователем Парацельса. А та отличительная черта его Дома, что наряду с аптекарским садом он занимался благотворительностью, похоже, не имела отношения ни к Гохори, ни к Баифу.

Первым документальным свидетельством благотворительных инициатив Уэля является его обращение к королю и Парламенту в 1576 г. за разрешением организовать приют, в котором сироты обучались бы выращиванию медицинских трав и производству из них лекарств для больных бедняков[622]. После нескольких неудачных попыток, в 1578 г. это благотворительное заведение открылось в старом здании с длинной историей – госпитале де Лурсин в предместье Сен-Марсо. В то время это была сельская местность. Через неё протекал ручей Бьевр (см. илл. 35, Q.P. 2), чистые воды которого впоследствии будут использовать красильщики мануфактуры Гобеленов. В 1579 г. произошло серьёзное наводнение, во время которого Бьевр вышел из берегов. Двадцать два человека, спавших в Доме христианской благотворительности, едва успели спастись. Воспитанники были очень напуганы. Лекарства в аптеке для бедных были испорчены водой, а капелла затоплена. Эти подробности известны из призыва о помощи, опубликованного Уэлем в 1579 г.[623] Они показывают, что благотворительная деятельность, в том виде, как она изображена на рисунках, действительно существовала.

Уэль лелеял надежду расширить предприятие до значительных размеров с помощью средств, добытых через своё влияние при дворе. В датированной 1578 г. рукописи рассказа о благотворительной деятельности[624] Уэль адресовал королю и двум королевам (Луизе и Екатерине Медичи) сонеты с рассуждениями об этом деле милосердия. Рассказ был опубликован в 1580 г. без вступительной части с сонетами под заголовком «Advertissement et dе́claration de la Maison de Charitе́ Chrе́tienne». Уэль говорит, что, когда господу станет угодно улучшить благосостояние этого бедного дома и вдохновить короля, принцев и других персон жертвовать на его нужды, он рассчитывает расширить образовательную программу