Астрея. Имперский символизм в XVI веке - Фрэнсис Амелия Йейтс

в королевской процессии выражено через благотворителей, держащих склянки, перегонные кубы и высушенные травы (K.P. 11, 12), что явным образом указывает на главный вид деятельности Дома – травяной сад и изготовление лекарств из трав, которые затем раздаются в аптеке беднякам.

Метод изображения дел милосердия в сочетании с людьми, реально делающими эти дела в Доме христианской благотворительности, является, насколько мне известно, оригинальным. Он чрезвычайно близок методу, используемому Спенсером в «Королеве фей», где персонифицированные дела милосердия изображаются в виде «молитвенников», работающих в «святом приюте»[599]. Этим спенсеровским домом благотворительности заведует Чарисса (Charissa), контрреформационное воплощение Любви (Charity) со множеством детей, изображённой на рисунках процессии. Рыцарь Красного креста, следует напомнить, оделся в мешковину и в суровом покаянии истязал себя железной плёткой[600], прежде чем был проведён к святому приюту. Темы покаяния и милосердия в контексте рыцарства являют собой у Спенсера интересную параллель тому, что мы видим на рисунках королевских шествий.

Процессии и молебны о рождении дофина

Возрождение религиозного рыцарства и благочестивые движения покаяния и благотворительности должны были несомненно снискать французской монархии расположение небес. А самой насущной необходимостью короны в тот момент было рождение наследника, с помощью которого удалось бы заглушить ропот Католической лиги о еретиках на троне и продолжить род Валуа. Попытка привлечь счастливые влияния небес для обретения дофина была одной из тем Ballet comique[601] и, конечно, темой королевской процессии, хотя и выраженной языком библейской аллегории вместо языческих образов придворного празднества[602].

В какой-то момент рисунки процессии выводят на первый план библейских персонажей, являвшихся родителями святых. Авраам шествует с Сарой и маленьким Исааком. За ними следует пророчица Анна с сыном Самуилом (Илл. 26, K.P. 7), родители Девы Марии с дочерью, родители Иоанна Крестителя с сыном (Илл. 27, K.P. 8). Всё это ведёт к Луизе Лотарингской, окружённой воображаемыми детьми и несущей макет церкви (Илл. 28, K.P. 9). Картина выражает ожидание святого дитя, дофина и будущего наихристианнейшего короля Франции как исполнения пророчества и награды за благочестивые дела милосердия и поддержку религиозных и благотворительных объединений.

Тема молебна о наследнике с болезненной настойчивостью присутствовала в паломничествах и процессиях тех лет. 9 марта 1584 г. Л'Этуаль язвительно записал, что король в сопровождении сорока семи кающихся покинул Париж и отправился в паломничество в Нотр-Дам-де-Клери. А 22 марта он, очень утомлённый, вернулся из своей поездки в Шартр и Клери[603]. Там находились известные святыни, посвящённые Деве Марии, и целью паломничества было помолиться о наследнике.

О том, как выглядела эта поездка, нам известно из других источников. В истории ордена капуцинов во Франции Годфруа Парижского приведён ватиканский документ, в котором сообщается, что процессия покинула Париж 9 марта. Король был одет в покаянные одежды из голландского полотна с прорезями для глаз и подпоясан верёвкой с висящим на ней хлыстом. Его сопровождали сорок семь кающихся «из числа высшей французской знати»[604]. В процессии участвовали шесть членов ордена минимов, а в монастыре в Мёдоне, где была сделана остановка, к ним присоединились ещё пятеро капуцинов. Вечером 13 марта шествие достигло Шартра и на следующий день отправилось дальше, прибыв в Клери 17-го числа того же месяца. Совершив все намеченные там обряды, они двинулись в Орлеан. Короля по-прежнему сопровождали его сорок семь кающихся братьев и минимы. Число же капуцинов выросло до двенадцати. Придя в Орлеан при свете факелов, они совершили молебен в соборе, остановились в капуцинской обители в городе и на следующий день отправились в обратный путь в Париж. Ещё один рассказ из архивов Шартра подтверждает присутствие минимов и капуцинов и сообщает, что в процессии участвовало более шестидесяти одетых кающимися человек, «кардиналов, принцев и пэров королевства». Большинство из них шествовало босыми, распевая литании. Один из кающийхся нёс большое распятие[605].

Последние два рисунка королевской процессии (Илл. 34, K.P. 21, 22) отражают именно это событие. На K. P. 21 между двумя группами рыцарей Святого духа идут люди, принадлежащие явно не к мирской конфрерии, а к монашескому ордену. По рясам в них можно узнать минимов. За ними следует ещё одна группа монахов (начало её изображено на K.P. 21, а конец на K.P. 22). Судя по островерхим капюшонам, это капуцины. Следом идёт один из кающихся с большим распятием, а в самом конце процессии – король и королева в маленьких коронах поверх власяниц. Между ними изображён пророк Иона, возвещающий какое-то пророчество.

Эти два рисунка выглядят так, будто написаны другой рукой и, вероятно, были добавлены в серию, чтобы упомянуть известное паломничество 1584 г.

Религиозные влияния на Генриха III

Генрих III был первым французским монархом, имевшим своим духовником иезуита. Эдмон Оже, по мнению Л'Этуаля, оказывал очень большое влияние на короля в том, что касалось покаянных процессий. Он безусловно восхищался ими и написал сочинение в защиту Белого кающегося братства[606], которое полезно для понимания рисунков королевской процессии, хотя в целом и не содержит чего-то, что мы не знали бы из уставов этой конфрерии. Более важным, как мне кажется, было влияние минимов и, в ещё большей степени, капуцинов. Это два единственных религиозных ордена, изображённых на рисунках процессии.

Орден минимов был основан в 1461 году под францисканским влиянием и пользовался большим расположением Генриха III[607], построившего для них обитель в Венсенском лесу. В начале XVII в. в него вступил известный друг Декарта Марен Мерсенн. Он был большим поклонником Академии поэзии и музыки Баифа и является главным источником сведений о ней. И потому вполне вероятно, что минимы XVI в., столь почитаемые Генрихом III, благосклонно относились к академическим влияниям.

Капуцины являлись реформированной ветвью францисканцев, представителями Контрреформации в её францисканском изводе, и были знамениты своей аскезой и религиозным рвением. Они появились во Франции[608] около 1567 г. и пользовались покровительством Екатерины Медичи и Лотарингского дома. Их первое публичное появление на улицах Парижа произошло во время похорон Карла IX. Впоследствии влияние ордена выросло, и он обзавёлся монастырями в Мёдоне и на рю Сент-Оноре в Париже. Генрих III был горячо привязан к капуцинам. Он регулярно уединялся с ними в каком-нибудь из их монастырей или различных мест для молитв, которые с таким энтузиазмом строил сам. Возможно, что Генрих был членом Третьего ордена святого Франциска[609], и, если так, то вступил он туда под влиянием капуцинов. Важной фигурой среди французских капуцинов был Беллинтани да Соло, который исповедовал иоахимитские взгляды и мистицизм, характерный для религиозных