Собрание сочинений в одном томе - Владимир Высоцкий

«Я теперь на девок крепкий…»

Я теперь на девок крепкийИ теперь одною меткойЯ всех баб равняю как одну:Пусть у ней во лбу семь пядей,Пусть при полном при параде, —Встречу бабу — в сторону сверну.

Был я раньше тоже хлипкий —Провожал я их улыбкой,Даже, помню, год с одною жил, —А теперь пройду не глядя —Мне плевать, что ейный дядяРаньше где-то в органах служил.

Баб держу я в черном теле,А чтоб лечь в одну постелю —Этим меня можно насмешить, —Даже если умоляет,Даже в экстренном случáе —Очень меня трудно уложить!

Почему с таким напоромЯ воюю с женским полом:Изучил я их как свой портрет, —Ведь полвека я — не меньше —Изучаю этих женщин,И сейчас мне — восемьдесят лет.

«Там были генеральши, были жены офицеров…»

Там были генеральши, были жены офицеровИ старшины-сверхсрочника жена.Там хлопало шампанское, там булькала мадера,Вину от водки тесно было, водке — от вина.

Прошла пора, чтоб вешаться, прошла пора стреляться,Пришла пора спокойная — как паиньки сидим.Сегодня пусть начальницы вовсю повеселятся,А завтра мы начальников вовсю повеселим.

«Есть у всех: у дураков…»

Есть у всех: у дураковИ у просто жителейСредь небес и облаковАнгелы-хранители.

То же имя, что и вам,Ангелам присвоено:Если, скажем, я — Иван,Значит, он — святой Иван.

У меня есть друг, мозгуем:Мы с Николкой всё вдвоем —

Мы на пару с ним воруемИ на пару водку пьем.

Я дрожал, а он ходил,Не дрожа нисколечко, —Видно, очень Бог любилНиколай Угодничка.

После дня тяжелого,Ох, завидовал я как:Твой святой Никола — во!Ну а мой Иван — дурак!

Я придумал ход такой,Чтоб заране причитать:Мне ж до Бога — далеко,А ему — рукой подать.

А недавно снилось мне,И теперь мне кажется:Николай Угодник — не,А Иван мой — пьяница.

Но вчера патруль накрылИ меня, и Коленьку —Видно, мой-то соблазнилНиколай Угодника.

Вот сиди и ожидай —Вдруг вы протрезвеете.Хоть пошли бы к Богу в рай —Это ж вы умеете.

Нет! Надежды нет на вас,Сами уж отвертимся,На похмелку пейте квас, —Мы на вас не сердимся.

«Смех, веселье, радость…»

Смех, веселье, радость —У него все было,Но, как говорится, жадностьФраера сгубила…

У него — и то и се,А ему — все мало!Ну, так и накрылось все,Ничего не стало.

«Сколько павших бойцов полегло вдоль дорог…»

Сколько павших бойцов полегло вдоль дорог —Кто считал, кто считал!..Сообщается в сводках ИнформбюроЛишь про то, сколько враг потерял.

Но не думай, что мы обошлись без потерь —Просто так, просто так…Видишь — в поле застыл, как подстреленный зверь,Весь в огне, искалеченный танк!

Где ты, Валя Петров? — что за глупый вопрос?Ты закрыл своим танком брешь.Ну а в сводках прочтем: враг потери понес,Ну а мы — на исходный рубеж.

«Вот и кончился процесс…»

Вот и кончился процесс,Не слыхать овацию —Без оваций всё и безПрава на кассацию.

Изругали в пух и прах, —И статья удобная:С поражением в правахИ тому подобное.

Посмотреть продукцию:Что в ней там за трещина,Контр— ли революция,Анти— ли советчина?

Но сказали твердо: «Нет!Чтоб ни грамма гласности!»Сам все знает КомитетНашей Безопасности.

Кто кричит: «Ну то-то же!Поделом, нахлебники!Так-то, перевертыши!Эдак-то, наследники!»

«Жили, — скажут, — татями!Сколько злобы в бестиях!» —Прочитав с цитатамиДве статьи в «Известиях».

А кто кинет втихаряКлич про конституцию,«Что ж, — друзьям шепнет, — зазряМёрли в революцию?!.» —

По парадным, по угламЧуть повольнодумствуют:«Снова — к старым временам…» —И опять пойдут в уют.

А Гуревич говорит:«Непонятно, кто хитрей?Как же он — антисемит,Если друг его — еврей?

Может быть, он даже былМужества немалого!Шверубович-то сменилИмя на Качалова…»

Если это, так сказать,«Злобные пародии», —Почему бы не издатьИх у нас на Родине?

И на том поставьте крест!Ишь, умы колышутся!В лагерях свободных местПоискать — отыщутся.

Есть Совет — они сидят, —Чтоб «сидели» с пользою,На счету у них лежатСуммы грандиозные,

Пусть они получат враз —Крупный куш обломится,И валютный наш запасОченно пополнится.

«Экспресс Москва — Варшава, тринадцатое место…»

Экспресс Москва — Варшава, тринадцатое место, —В приметы я не верю — приметы ни при чем:Ведь я всего до Минска, майор — всего до Бреста,Толкуем мы с майором, и каждый — о своем.

Я ему про свои неполадки,Но ему незнакома печаль:Материально — он в полном порядке,А морально… Плевать на мораль!

Майор неразговорчив — кончал войну солдатом, —Но я ему от сердца — и потеплел майор.Но через час мы оба пошли ругаться матом,И получился очень конкретный разговор.

Майор чуть-чуть не плакал, что снова уезжает,Что снова под Берлином еще на целый год:Ему без этих немцев своих забот хватает, —Хотя бы воевали, а то — наоборот…

Майор сентиментален — не выдержали нервы:Жена ведь провожала, — я с нею говорил.Майор сказал мне после: «Сейчас не сорок первый,А я — поверишь, парень! — как снова пережил».

«Я — летчик, я — истребитель…»

Я — летчик, я — истребитель,Вылетов шесть на дню.Хотите, о «мессершмитте»,О двух «фокке-вульфах» — хотите?..Ладно, повременю.

Сейчас эскадрилья тяжелых — девяткаУходит в ночной полет.Ну а теперь я начну по порядку,Зачем забегать вперед?

Я ложь отличаю от были —Положено мне различать.Мы Брест сегодня отбили.Вчера же мы Брест бомбили,А в Бресте — дом мой и мать.

Мы сопровождали тяжелых девятку —Свои свой же город бомбят!Но… видите, я не могу по порядку,Опять забегаю назад.

Теряю я голову редко:Я — ас, но внизу же Брест!Один так и содит в отметку!..Я чуть не нажал на гашетку,Случайно поймав его в крест.

Но вот отбомбилась тяжелых девятка,Внизу все, как надо, идет.Все было, как надо, и скоро посадка,А я забегаю вперед.

Я — летчик, я — истребитель,Со мною случилась беда,Я ночью летал в прикрытье,Хотите, еще пошлите,Но — чтобы не знать, куда.

«А меня тут узнают…»

А меня тут узнают —Ходят мимо и поют,За мое здоровье пьютандоксин.Я же славы не люблю —Целый день лежу и сплю,Спросят: «Что с тобой?» — леплю:так, мол, сплин.

А ко мне тут пристают:Почему, мол, ты-то тут, —Ты ведь был для нас статути пример!Что же им ответить мне? —Мол, ударился во сне,Мол, влияние извне,лик химер…

«Что сегодня мне суды и заседанья…»