Крылья в багаже. Книга вторая - Марина Васильевна Ледовская

конце концов, не имеешь права вмешиваться в мои отношения с кем-либо. Это из-за тебя у меня вся жизнь пошла наперекосяк.

— Что? — не понял Николай. Подумал, что отец так нелепо пошутил. — Из-за меня?

— Я знаю, кто в Лондоне сделал те скандальные фотографии с твоей матерью и отдал их прессе!

— Ты хочешь сказать, что… — Николай в первую секунду даже не смог подобрать слова.

— Ты ведь носился со своим фотоаппаратом, везде совал свой нос, беспрестанно щелкал.

— И это дает тебе основание обвинять меня в том, что я сфотографировал собственную мать с любовником и обнародовал снимки? — Николай в ужасе вытаращил на него глаза. — И ты всю жизнь так думал? Да ты сошел с ума!

— Я не намерен больше разговаривать с тобой в подобном тоне!

Он направился к двери, по пути задел стул, который выразительно громыхнул. Прошел в коридор, схватил пальто. Хлопнула дверь, так громко, что Надя вздрогнула.

Глава 52

— Нет, это безумие какое-то! — Николай появился на кухне через несколько секунд. Надя стояла у окна, смотрела на улицу: свёкр вышел из дома, пискнула сигнализация его автомобиля, он закурил, сделал пару затяжек, бросил сигарету в снег. — Ну, почему мы ссоримся практически каждый раз, когда видим друг друга?! Почему у нас нет взаимопонимания?

Надя молчала.

— Прости, дорогая, что ты часто становишься свидетельницей наших разногласий, — Николай пошел к ней сзади, обнял за плечи. Она не шелохнулась. — Ты мне так нужна, просто необходима, особенно, теперь, когда я узнал, что всю жизнь отец считал меня подлецом и предателем! — с горечью сказал он.

— Почему? — тихо спросила Надя, повернулась к мужу, посмотрела в его глаза. Что она хотела там увидеть?

— Почему? — переспросил он, взъерошил волосы, тяжело вздохнул. — Потому что это касается, в первую очередь, моей чести. Ты думаешь, легко слышать в свой адрес обвинения в предательстве, особенно когда знаешь, что ни в чем не виноват!

Надя подумала о том, что еще совсем недавно ее тоже несправедливо обвиняли в предательстве. И тогда Николай даже слушать ничего не желал. Хорошо, что ситуация разрешилась в ее пользу.

Надежда аккуратно высвободилась из объятий мужа, села за стол.

— Сядь, успокойся, пожалуйста, — как можно мягче произнесла она, — я заварю тебе чаю или чего покрепче?

— Я ничего не хочу, спасибо, родная, — Николай сел напротив, взял ее руку в свои, — просто послушай меня, пожалуйста.

…Мне кажется, мои родители никогда не любили друг друга, или это было до моего рождения. Их брак являлся, скорее, выгодной сделкой. Поэтому они и терпели. Отъезд в Англию стал значительным событием в карьере отца, хотя там мало что изменилось в плане семейных отношений. Единственное, что объединяло моих родителей — в своих стремлениях они всегда пытались прилично выглядеть в обществе. В этом они было абсолютно солидарны, а все остальное… — Николай задумался, стал нервно тереть лоб, — я думаю, моя матушка из тех редких женщин, у кого напрочь отсутствовал материнский инстинкт.

Надя в изумлении расширила глаза.

— Да, по сути дела, я мало видел от нее проявлений каких-либо чувств. Скорее, этого дождешься от отца. Больше всего ей интересна была она сама. Уверен, что ты подобные выводы уже сделала, когда я тебе рассказывал о Корсо и годах, проведенных рядом с ним. Такое случается в жизни, когда ребенок привязывается не к собственным родителям, а к совершенно постороннему человеку. Кроме того, что я получил от учителя азы своей будущей профессии, благодаря ему, я научился видеть и ценить прекрасное, познал доброту и душевную щедрость. Сейчас спустя годы, вспоминая о своей юности, я хорошо понимаю, почему выбрал для создания семьи ту женщину, кого по-настоящему люблю, а не из тех, кто мне подходил по социальному статусу, по мнению отца. Хотя он-то как раз и обжегся на этом, — Николай нахмурился.

…Софье Фертовской нравилось блистать в обществе, благо, для этого она имела все данные. Она всегда стремилась к жизни, полной развлечений, новых впечатлений, беззаботности. Скука и обыденность ее просто убивали, убивали в ней желание радоваться этому миру и радовать собой других. Да, она искренне считала, что только одно ее присутствие — уже подарок для окружающих, особенно — мужчин. Она легко и хладнокровно разбивала сердца, не допуская никого в свое. К мужу она давно утратила интерес. Он знал об этом, но считал ниже своего достоинства опускаться до упреков или каких-либо выяснений. Хотя как-то раз попытался и был высмеян женой: неужели ты настолько низко себя оцениваешь, что считаешь, есть тот, кто уведет у тебя жену? Она сказала это с такой многозначительной улыбкой, что Владимир Фертовский лишь махнул рукой — в любом случае она — его собственность и никуда не денется, тем более что она хорошо понимает, где и в каком положении находится.

Так и было до того момента, как Софья не познакомилась с дипломатом из Италии. На несколько лет ее моложе, знойный красавец Джузеппе был родом из Венеции. С такой внешностью, как у него, ему бы сниматься для обложек супермодных журналов или даже покорять вершины кинематографа, но его интересовало совсем другое, а красивая внешность способствовала честолюбивым замыслам. Но самое поразительное, что за горящим взглядом черных итальянских глаз и приемами искусственного обольщения, было абсолютно холодное сердце и сплошной расчет, даже в мелочах. Однако Софья так влюбилась, что потеряла голову, впервые в жизни. Джузеппе весьма искусно интриговал и так играл ее чувствами, что она капитулировала и буквально сама его соблазнила. Они стали встречаться, но это было нелегко, приходилось прибегать к мощнейшей конспирации и лгать, все время лгать. Они словно играли в прятки, но не только с мужем Софьи, но и со всем миром. Любовная связь такого рода вполне могла спровоцировать дипломатический скандал. Общеизвестно, что все тайное рано или поздно становится явным. Кроме того, Софья, осознавая, что влюбилась по-настоящему в этого мужчину, решила оставить мужа, уйти из семьи. В одно из свиданий она озвучила свои намерения и тем самым страшно испугала Джузеппе: такого поворота событий он не ожидал, и вовсе не собирался сходиться с Софьей и уж тем более, не желал публичного скандала, который навредил бы всем участникам этой истории. Джузеппе попытался образумить свою любовницу, осторожно намекнув, что она устраивает его только в этом качестве. Софья устроила настоящую истерику, прямо в духе итальянских страстей. Джузеппе бросился ее успокаивать, все закончилось бурным примирением и занятием любовью. Однако итальянец крепко задумался…

Николай вдруг замолчал.

— Она, действительно, была готова уйти из семьи? —