История русской армии - Антон Антонович Керсновский

Момент для общей контратаки был чрезвычайно благоприятен, но Беннигсен им не воспользовался. В полдень подошел корпус Даву, охвативший наш левый фланг и сбивший его после жестокого боя. Положение нашей армии сделалось катастрофическим, но наши конно-артиллерийские роты Ермолова и Яшвиля (36 орудий), вылетев перед фронтом дрогнувшей пехоты, своей картечью пригвоздили колонны Даву и тем спасли положение… Тем временем корпус Нея охватил наш правый фланг и, сбив прусский отряд Лестока, зашел нашей армии в тыл. Ней остановлен двумя пехотными и двумя конными полками. Упорный бой по всему фронту прекратился лишь с наступлением ночи. В 10 часов вечера Беннигсен приказал начать отступление ввиду больших потерь и недостатка в боевых припасах. Наполеон не преследовал: подобно Фридриху под Цорндорфом, он испытал здесь первое разочарование в своих войсках, отведавших как следует русского штыка и русской картечи. Когда он вечером объезжал войска, то от одной из самых лучших своих дивизий – дивизии Сент-Илера – вместо привычного «Vive l’Empereur» услышал «Vive la paix!».. С русской стороны сражалось 65 тыс., потерявших до 26 тыс. (8 тыс. убитых, 18 тыс. раненых) – 40 процентов всей армии. У французов из 85 тыс. убыло 25 тыс.

План Наполеона – двойным охватом отрезать русскую армию от Кенигсберга и от границы – разбился здесь о ее стойкость. Беннигсен, пропустивший в этот день блестящую возможность разгромить Наполеона общей контратакой, отступил ночью, а Наполеон простоял 9 дней на поле сражения, пытаясь доказать этим Европе и самому себе, что он победил.

9 февраля французы отошли на зимние квартиры за реку Пассаргу, а русские расположились в районе Гейльсберга.

* * *

К весне обе армии значительно усилились. У Наполеона было свыше 200 тыс. Из них он оставил 32 тыс. (корпус Массены) на Нареве в обеспечение своего правого фланга, а с остальными силами предполагал перейти 29 мая в решительное наступление.

Но Беннигсен предупредил его. Имея до 105 тыс. (не считая 20-тысячного корпуса Тучкова 1-го, оставленного против Массены), он решил захватить инициативу в свои руки, несмотря на более чем полуторное превосходство сил Наполеона. 24 мая он двинулся к Гутштадту, где изолировано от прочих (как в зимний поход) стоял корпус маршала Нея. Располагая тройными силами, Беннигсен предполагал произвести двойной охват и окружение неприятельского корпуса. Однако, из девяти дивизий, назначенных для этой операции, лишь четыре (корпуса Багратиона и Дохтурова) сумели выполнить диспозицию в назначенное время. Ней не стал дожидаться остальных…

Гутштадтское дело побудило Наполеона поторопиться. Он выступил 27 мая, намереваясь отрезать Беннигсена от Кенигсберга захождением левым плечом вперед. 29-го числа, не дождавшись сосредоточения всех своих сил, он атаковал русских на позиции у Гейльсберга{178}, но был отбит. У Беннигсена на гейльсбергской позиции было до 85 тыс. Наполеон располагал 115 тыс. Однако из всех этих сил с той и с другой стороны участвовало не более половины: Беннигсен расположил большую часть своих войск на правом берегу реки Пассорги, тогда как Наполеон (не выждавший сосредоточения своих сил) атаковал на левом. Урон наш 8 тыс., французов – до 12 тыс.{179}. На следующий день Император двинулся в обход гейльсбергской позиции, но Беннигсен отступил к Фридланду и 31 мая расположил там свою армию, уперев оба ее фланга в реку Алле (делающую у Фридланда излучину). 1 июня к Фридланду подошел авангард Наполеона – корпус Ланна. Беннигсен лишний раз упустил случай разбить зарвавшегося неприятеля. 2-го же числа Наполеон с 80 тыс. атаковал 46 тыс. русских и после упорного боя, понеся большие потери, опрокинул их.

Беннигсен перешел на левый берег Алле (имея таким образом эту реку у себя в тылу). Он атаковал корпус Ланна, но действовал чрезвычайно вяло, дав возможность Наполеону сосредоточить всю свою армию. В 5 часов пополудни французы перешли в наступление, стремительной атакой опрокинули наше левое крыло Багратиона, отбросили его за Алле и ворвались во Фридланд. Мосты через реку пришлось взорвать, и войскам нашего правого фланга князя Горчакова, отрезанным от главных сил, не оставалось другого исхода, как переправляться под огнем вброд. Наши потери – до 10 тыс. убитыми и ранеными, у французов убыло 12 тыс.{180}. Нами потеряно всего 16 орудий и взят один французский штандарт.

В то же время Даву, Сульт и Мюрат с 55 тыс. овладели Кенигсбергом и всеми остатками прусской территории.

6 июня русская армия отошла за Неман, 12-го было заключено перемирие, а 27-го в Тильзите мир. Пруссия теряла половину всех своих владений и лишалась права содержать армию свыше 42 тыс. человек. Александр и Наполеон становились друзьями.

* * *

Кампания 1806–1807 годов, пожалуй, самая поучительная из всех веденных нами против Франции. Победив под Пултуском и Гейльсбергом, оставшись «при своих» – и даже с трофеями при Эйлау, потерпев, наконец, почетное поражение под Фридландом, русская армия опровергла легенду о непобедимости Наполеона. Мы потеряли в боях 26 пушек и ни одного знамени, а захватили шесть знамен и орлов и 16 пушек. Ничтожность трофеев и громадные в то же время кровавые потери 60 тыс. с каждой стороны, в достаточной степени свидетельствуют о высоком качестве войск обоих противников.

Гениальному Наполеону противопоставлен талантливый Беннигсен. Зимняя кампания в Восточной Пруссии вполне выявила его выдающиеся военные дарования и его недостатки.

Беннигсен – отличный составитель планов и из рук вон плохой их исполнитель. У него замечательный глазомер, но совершенно отсутствуют быстрота и натиск. Это – прирожденный начальник штаба – отнюдь не главнокомандующий…

Глазомер Беннигсена исключительно стратегический. Он сразу и верно оценивает сложившуюся на театре войны обстановку и составляет план кампании, вполне отвечающий этой обстановке, более того – наиболее ей отвечающий. Тактического глазомера же, умения пожать плоды своих же трудов – у него нет. Четыре раза изолированные французские корпуса (Ней у Бишофсбурга и Гутштадта, Бернадотт у Остероде, Ланн под Фридландом) могли стать легкой добычей русской армии, и каждый раз медлительность и колебания русского главнокомандующего выручали их из этого критического положения.

В зимнюю кампанию 1807 года Беннигсена и Наполеона сравнивают с двумя искусными фехтовальщиками. Сравнение это неплохое, но мы должны его уточнить, добавив, что Беннигсен – фехтовальщик «рапирный», тогда как Наполеон «эспадронный». Беннигсен отлично показывает укол, но на самый укол не решается. Зато его защита превосходна, и он хорошо «дегажирует» (кроме Фридланда – но здесь это объясняется его болезненным состоянием).

Вообще в Беннигсене ясно выражено несоответствие «волевого» элемента с «умовым». Ум – на высоте, воли – недостаточно.

Эта особенность станет все более и более характерной для старших русских начальников упадочного периода XIX и начала XX века. Обращают на себя внимание и