История русской армии - Антон Антонович Керсновский

моя армия стояла все время не двигаясь, как верстовые столбы. Атакуй я на шесть часов позже – я был бы разбит».

Кутузов в эту кампанию держал экзамен на полководца и выдержал его блестяще. За исключением Петра I на Пруте и Суворова в Швейцарии, ни одному еще русскому главнокомандующему не приходилось действовать в более тяжелой обстановке, чем Кутузову в его отступлении от Браунау до Цнайма. Отступление его образцово. Переход на левый берег Дуная под Кремсом нарушил все расчеты Наполеона, что, совместно с разгромом Мортье под Дюрнштейном, указывает на большой стратегический его глазомер. Цнаймские же переговоры с Мюратом, где Кутузов спас русскую армию, показывают кроме того, что у нашего главнокомандующего помимо хитрости был и ум, и при том государственный ум. Никто (и даже более одаренный в военном отношении полководец) не поступил бы так на его месте. Одни – подобно австрийскому офицеру – поверили бы Мюрату (не верить слову короля неаполитанского было бы просто неловко), другие – несколько более проницательные – не поверив, ввязались бы в бой, чем совершенно погубили бы дело. Додуматься же до симулирования «контр-пропозиций» (и притом «необычайно выгодных» для противника) мог лишь один Кутузов.

Присутствие Императора Александра в армии стесняло Кутузова – как всегда стесняет главнокомандующего присутствие монарха (если только монарх не является военным гением), – и вытекающая отсюда неизбежно двойственность в распоряжениях. Поэтому обвинять Кутузова в аустерлицком разгроме не приходится. Аустерлицкая авантюра была ему навязана свыше – подобно тому, как семь лет спустя ему будет навязана (одновременно и «верхами», и «низами») авантюра бородинская. Аустерлиц едва не погубил армии, Бородино едва не погубило России, Кутузов это понимал, но ничего не мог поделать.

Император Александр I в эту свою первую кампанию находился всецело под влиянием своего окружения – молодых (как и он сам) приближенных во главе с князем Долгоруким, ездивших во французский лагерь парламентерами и боявшихся лишь одного – как бы Наполеон не бежал раньше, чем его успеют разбить… Плац-парадная гатчинская школа отца, кроме того, способствовала в сильнейшей степени утрате Государем чувства военной действительности (вспомним лишь сентенцию о «параде на Царицыном лугу», как вещи, очевидно, более серьезной, чем начавшееся аустерлицкое сражение). Отправляясь на борьбу с величайшим из полководцев, молодой Император захватил с собой планы гатчинских маневров и экзерциций шести отцовских батальонов, в твердой уверенности, что это – альфа и омега военного искусства!

Военные дарования Александра I бесспорны{172}. После Петра I он, конечно, самый одаренный в этом отношении из наших государей. Дарования эти сказались в последующих войнах, но при том в области исключительно стратегической тактический глазомер его был окончательно и бесповоротно испорчен на гатчинском плацу. Он очень многому научился у таких советников, как князь Волконский, Барклай де Толли, Толь и Дибич. Ему принадлежит идея (и блестящая идея) перехода Ботнического залива по льду в Шведскую войну 1808–1809 годов, а также план захвата линий отступления Наполеона в 1812 году. В кампанию 1813 года Трахтенбергский план был выработан при его личном участии, а в 1814 году он настоял на решившем судьбу Европы походе на Париж – до него сто лет спустя не додумалась хваленная «немецкая доктрина»{173}.

Кампания 1806–1807 годов

Несмотря на Аустерлиц и отпадение Австрии, Император Александр оставался непреклонным в своем стремлении спасти Европу от Наполеона. Надежды возлагались на союз с Англией, Швецией и Пруссией.

Эта последняя пропустила в 1805 году исключительно удобный случай обрушиться со 100-тысячной армией в тыл Наполеона. Страна и армия требовали войны – и нерешительный король Фридрих-Вильгельм III вынужден был после долгих колебаний уступить общему желанию и объявить войну Франции, отправив Наполеону дерзкий ультиматум (очистить Германию, созвать конгресс для всеобщего примирения, признать Северо-Германский союз во главе с Пруссией, созданный в противовес Рейнскому Союзу Наполеона).

Император французов предвидел такой оборот дел и потому не особенно торопился с выводом своей армии из немецких земель по окончании кампании 1805 года. В момент конфликта в августе 1806 года у него там было шесть корпусов.

Сосредоточив в Шварцвальде 80 тыс., он выждал подхода двух прусских армий Гогенлоэ и герцога Брауншвейгского – общей силой 120 тыс. (поровну) и 14 октября{174} нанес им сокрушительное поражение под Йеной (сам Наполеон против Гогенлоэ) и Ауэрштедтом (корпус Даву против Брауншвейгского). Остатки прусских армий, бежав за Эльбу, положили оружие – Гогенлоэ у Пренцлау{175} (28 октября), Блюхер, заменивший смертельно раненого герцога – в Любеке (9 ноября). Сильнейшая крепость Германии – Магдебург с 23-тысячным гарнизоном и 450 орудиями сдалась без выстрела двум эскадронам французских гусар. Берлин поднес ключи победителю, и Наполеон в три недели покорил всю Пруссию. Пруссаков охватил ужас, и они не думали о продолжении борьбы: сильные крепости сдавались французским разъездам по первому их требованию. Из 186 тыс. прусских войск около 25 тыс. было убито и ранено, свыше 100 тыс. сдалось в плен, до 45 тыс. дезертировало и рассеялось, осталось лишь 14 тыс. ген. Лестока, искавших спасения в привислинских крепостях. Король бежал под защиту русских штыков. Прусская армия перестала существовать… Йена – это доведенный до конца Кунерсдорф. Самое поражение пруссаков в бою 14 октября было, пожалуй, не так сильно{176}, как во «Франфорскую баталию» – все довершило преследование, могущее считаться образцовым в военной истории.

Упоенные победой французы подошли к Висле, где их триумфальное шествие и закончилось. Тут они встретились с другой армией, с солдатами иного закала!

* * *

В начале осени 1806 года предназначенные к действию совместно с пруссаками русские войска медленно стали собираться в Польше. Во всей действующей армии положено иметь 122 тыс. бойцов с 624 орудиями. Главнокомандующим назначен фельдмаршал граф Каменский – ветеран Семилетней войны и Задунайского похода. Быстрое продвижение французов нарушило все расчеты нашего командования, и в ноябре на Висле находилось лишь около половины всех войск – 60 тыс. генерала Беннигсена, растянутых в кордонную линию от Плоцка до австрийской границы на протяжении 350 верст. Корпус Лестока, подчиненный Беннигсену, находился на нижней Висле.

Французы – 160 тыс. – подходили к Висле двумя равными массами, одна в двух переходах от другой. 19 ноября они овладели Варшавой и Прагой. Держаться на Висле было немыслимо, и Беннигсен отвел свой корпус на соединение с корпусом Буксгевдена к Остроленке. Нуждаясь в отдыхе, французы не преследовали, а стали устраиваться на линии Вислы. Видя это, Беннигсен повернул назад и стал стягивать войска в районе Пултуска.

7 декабря в русскую армию прибыл Каменский, во французскую – Наполеон. Полагая главные силы русских еще отдаленными от пултусской переправы.