Нечаев: Созидатель разрушения - Феликс Лурье

Откровенные показания дали А. И. Успенская, Ф. Ф. Рипман, А. К. Кузнецов, Н. Н. Николаев. Очень упорствовал П. В. Прокопенко, он все отрицал, ругал Нечаева[448] и благодаря этому избежал не только наказания, но и суда. Оказавшись на свободе, он сразу же постарался скрыться от полиции. Всего в Москве, Петербурге и других городах полиция арестовала около двухсот человек, в разной степени причастных к нечаевской истории. Не следует забывать, что первые задержания власти произвели в конце марта 1869 года в связи со студенческими волнениями в Петербурге. Правительство не знало, что делать с арестованными, в чем их обвинять, какой процесс организовать, не удавалось установить взаимосвязь между деяниями преступников. У правительства отсутствовал опыт. Заключенные протестовали, но их голоса, раздававшиеся за толстыми стенами Петропавловской крепости, не были услышаны.[449] Когда же появилась новая группа заключенных, Министерство юстиции решило не устраивать отдельно процессы о студенческих волнениях и «Народной расправе», а объединить их в одно крупное дело — дело нечаевцев. Правительство понимало, что объединение это искусственное, но почему-то пошло на него.

В первых числах января 1870 года император Александр II назначил сенатора Я. Я. Чемадурова и прокурора А. А. Стадольского для производства расследования «по делу об обнаруженных в разных местах империи признаках злоумышления, направленного против установленного порядка правления». Материалы дознания, собранные в подразделениях Корпуса жандармов и III отделения, перешли к Чемадурову, в его ведение поступили все арестованные. Те из них, кто находился в других городах империи, были отправлены в Петербург. Нелегкий труд въедливого, добросовестного сенатора по расследованию нечаевской истории продолжался более года. По утверждению Кузнецова, в кружках состояло 400 человек, арестовали — 310.[450] Цифры эти существенно завышены. Допрошено было всего около двухсот человек, после кропотливого анализа материалов следствия Чемадуров отобрал 152 человека, которым были предъявлены обвинения разной степени тяжести. Их показания, протоколы обысков, допросов свидетелей и прочие материалы составили десять томов. Неполный реестр вещественных доказательств записан на восемнадцати листах.[451] При подготовке судебного процесса из общего числа находившихся под следствием было отобрано 87 обвиняемых. В зависимости от тяжести преступления всех их разбили на двенадцать разрядов (групп).

Ознакомившись с материалами следствия, представленными сенатором Чемадуровым в Министерство юстиции, высшие царские администраторы поняли, что судебные заседания могут быть открытыми, а процесс проходить с участием сословных представителей. Правительство решило впервые в России показать обществу открытый политический процесс. Представился удобнейший случай, когда обвиняемые — участники преступного сообщества и примыкавшие к ним лица — выглядели крайне неприглядно и не могли вызвать сочувствия даже у наиболее радикально настроенной части русского общества. Правительство пожелало «Процесс нечаевцев» превратить в образцовую пропагандистскую кампанию, направленную против революционеров.

Судебная реформа 1864 года опередила самодержавный способ управления империей. Реформа и монархия никак не соответствовали друг другу. Высочайшим указом от 24 ноября 1864 года Александр II ввел в действие Уставы уголовного и гражданского судопроизводства, в основе которых заложены отделение судебной власти от административной и обвинительной, независимость судей и невозможность их смещения, состязательный порядок судопроизводства, суд присяжных и институт присяжных, публичность и гласность процесса.

Примирить монархию с независимым судопроизводством чрезвычайно просто — достаточно оставить лазейки, позволяющие обходить прогрессивные законодательные установления. Так с помощью Особого совещания при Министерстве внутренних дел оправданных судом можно было сослать в любое место империи сроком до пяти лет с продлением, в случае необходимости, этого срока сколько угодно раз. Кроме Особою совещания у царя имелись закрытые военные и статские судебные учреждения, где ни о каких присяжных заседателях и гласности судопроизводства не могло быть и речи, а судьи назначались с согласия монарха.

Подготовка «Процесса нечаевцев» длилась около полутора лет, 26 апреля 1871 года в закрытом заседании Гражданского кассационного департамента Правительствующего сената собрались главный начальник III отделения граф П. А. Шувалов и крупнейшие сенаторы-юристы. Присутствовавшие рассмотрели дела арестованных нечаевцев и обсудили порядок их прохождения в суде, а также состав Особого присутствия С.-Петербургской судебной палаты, присяжных заседателей и защитников обвиняемых. Собравшиеся, понимая выгодность для правительства гласного суда над нечаевцами, сочли все же необходимым тщательно к нему подготовиться. Один из наиболее любопытных документов появился незадолго до начала судебных заседаний. Приведу фрагмент записи конфиденциального совещания, состоявшегося 19 июня 1871 года:

«При личных переговорах Министра Юстиции с Товарищем Шефа Жандармов, первый, признавая неудобным ввести какую-либо цензуру при напечатании в газетах прений по предстоящему судебному разбирательству дела Нечаева, полагал, что самое откровенное и полное изложение в печати фактов этого дела должно будет нанести самый большой удар партии сочувствующих обвиненным. Граф Пален опасается только, что в изложении прений некоторые газеты могут позволить себе умолчать именно о таких фактах, которые преимущественно способны возбудить общественное мнение против лиц, подвергающихся суду, и ввиду этого находит необходимым, чтобы стенографические отчеты судебных заседаний, которые будут печатаемы в «Правительственном Вестнике», служили мерилом точности и руководством для других газет.

К достижению этого представляется два средства: во-первых, допустить к присутствию на суде только стенографов «Правительственного Вестника», и больше никаких, пользуясь тем, что закон не обязывает допускать всех стенографистов, которые пожелали бы присутствовать; или же, во-вторых, обязать редакции газет печатать отчеты заседаний Судебной Палаты лишь после появления отчетов в «Правительственном Вестнике».

Первое средство менее удобно второго по той причине, что недопущением частных стенографов могли бы воспользоваться люди недоброжелательные и распространить молву, будто бы официальный отчет «Правительственного Вестника» не полон и подвергся цензуре или изменениям.