Новопотемкинские события - Сергей Карамов

– Есть, – ответил Алексей и насторожился, ожидая каких-то скрытых угроз (он еще удивился, когда услышал из уст Горемыкова имя своей любимой – откуда тот знает ее имя?).

– Хочешь, чтобы с ней ничего плохого не случилось?

– А в чем…

– Я тебе скажу, в чем дело, не перебивай старших, – попрекнул Алексея Горемыков. – она, кажется, начала работать?

– Да, сейчас она работает в школе, не понимаю…

– Сейчас поймешь, – оборвал Алексея Горемыков, – слушай внимательно, депутат!.. Я никому не угрожаю, пойми меня правильно. Но тебе мало проблем? Газету твою закрыли, в Думе тебя не любят, проблемы еще с милицией.

– Всё знаете, да? Вы…

– Помолчи, всё знаю, я ведь мэр.

– Это вы приказали закрыть мою газету?

– Как можно? Это было решение прокуратуры, – ответил моментально Горемыков, – я лишь исполнительная власть.

После короткой паузы Алексей спросил:

– А если я такой никчемный и не знающий, как вы только что говорили, чего ж меня бояться? Просить, чтобы я снял с выборов свою кандидатуру?

– Честно?

– Да.

– А на всякий случай, – признался Горемыков. – Да, на всякий случай… На всякий случай…

– Одного не понимаю: зачем постоянно вы повторяете одни и те же слова? Ведь я слышал, понял?

– Гм, чтобы мои слова врезались в твою неразумную голову! Понял, да? Чтобы они врезались в твою голову, депутатишко! Догадываюсь, что спросишь ты о Топтыгине? Но его просить не буду, пусть участвует в выборах. Угрозы мне он не представляет. Да, не представляет… Да и без него какие тогда выборы?

– А сейчас? И сейчас тоже выборы без выбора, – заметил Алексей.

– Ну, зачем так мрачно, депутат? У нас же эта… как ее… наша… эта демократия, – вспомнил Горемыков, – вот… демократия у нас в Новопотемкино, как и в других городах и селах… Если без Топтыгина, тогда я один останусь? Коммунисты? Нет, это прошлое-прошлое не повторяется.

– Да? А я думал, что сейчас наше время можно назвать дежа вю.

– Чего?

– Дежа вю – французское выражение, в переводе на русский язык означает «событие, которое уже состоялось».

– Дежа…

– Да, дежа вю, – повторил Алексей, вновь улыбаясь, – точнее, новое дежа вю.

– Остришь, да? Ты очень опасен, депутат, – холодно проговорил Горемыков, – очень ты опасен… Очень опасен!.. Нельзя плевать против ветра – сам получишь свой плевок обратно.

Короткая пауза.

Горемыков не отрывал глаз от гостя, а тот старался не смотреть в его сторону и желал поскорее уйти.

– Что молчишь, депутат? Думаешь?

– Нет… – тихо ответил Алексей. – Я буду участвовать вместе с Топтыгиным на очередных выборах мэра Новопотемкино Горемыкова.

– Гм, всё остришь, Плясовидов?

– Моя фамилия – Видотрясов, – исправил мэра Алексей.

– Вот-вот, Гдетоплясов…

– Опять неправильно говорите. Я – Видотрясов!

– Гм, Твидоплясов, остришь?

– Нет, стараюсь держать удар, как сказал бы боксер, – не замедлил с ответом Алексей. – Вы прикидываетесь ягненком, но это не ягненок – волк в овечьей шкуре… У вас всё под контролем: и Дума, и прокуратура, и милиция, и газета, и наше местное телевидение.

– Так, а зачем по-твоему мне послушая Дума? Думское большинство моих почитателей?

– Не обидетесь?

– Гм, я уже обиделся, что не хочешь ты отказаться от участия в выборах, черт, – проворчал Горемыков. – Ну? Говори, что хотел.

– Думское послушное большинство нужно вам для того, чтобы легализовать занятие конституцией.

Горемыков вспомнил известное выражение «легализация проституции», понял намек и взбесился: так на равных, не теряя чувства собственного достоинства и не заискивая с ним никто не говорил; все подчиненные, депутаты или бизнесмены, входившие в рабочий кабинет мэра, проникались как бы величием самого мэра, занимаемой Горемыковым должности, говорили тихо, вели себя робко, некоторые даже заискивали, лебезили, поддакивали каждому его слову, соглашались во всем с хозяином властного кабинета, а этот наглый, улыбчивый мальчишка, депутатишко молодой да ранний, позволяет себе дерзить мэру, даже ему возражать!

– Что… что?! – взревел покрасневший Горемыков, ударяя кулаком по столу. – Ты намекаешь…

Алексей с улыбкой смотрел на мэра, не удержался и добавил:

– Что такое наша собственная новопотемкинская демократия?

– И… и что же?

– Это когда все решения принимает только один человек, самый главный демократ – мэр Горемыков.

– Опять смеешься? Опять эта идиотская улыбка появилась на твоем лице? – завопил Горемыков. – Подражаешь американцам, да?

– Нет, не подражаю. Не понимаю только одного: к чему постоянно ругать Америку?

– К чему?.. А чего она тебе хорошего сделала? Или этот хваленый Запад?

Алексей кивнул, объясняя Горемыкову:

– Во всяком случае заграница мне лично ничего плохого не сделала. Запад у нас газ и нефть покупает, вроде мы радоваться должны, так? Ан нет… Вот вы их грязью поливаете, как и ваш Лазонтье по телевизору. У вас двойные стандарты?

– Гм… ну… – растерялся Горемыков, не зная что ответить.

– Да, у него двойные и тройные стандарты, – хихикнул кто-то за спиной Алексея.

Алексей обернулся и остолбенел: перед ним стоял двойник Горемыкова в таком же сером костюме, какой был одет на мэре; двойник Горемыкова ехидно улыбался, поглядывая то на Алексея, то на хозяина кабинета.

– Опять? – грозно спросил Горемыков незнакомца, вспомнив недавнее весьма нерадостное событие и свой вынужденный стриптиз.

– Да, опять, – кивнул незнакомец, усаживаясь на краешек стола рядом с Горемыковым, после чего доверительно сообщил удивленному Алексею:

– Я – его душа.

– Душа?

– Ага, вернее, злая часть его души. Меня зовут Бес.

– А разве у Горемыкова есть душа? – усмехнулся Алексей.

– Нет, его душа блуждает вне тела, у всех честных и совестливых жителей она находится в самом теле, как и у вас, а душа Горемыкова блуждает, – ответил Бес Алексею.

– Слушай, убирайся-ка отсюда! – заорал Горемыков, показывая на дверь. – А то я милицию вызову!

– Ой-ой, ай-ай, как я испугался, – хихикнул Бес, всплескивая руками, – как мне страшно стало!.. А ты не замечаешь, что я в твоем сереньком костюмчике?

– Вижу, черт, мой костюм на тебе одет, негодяй!

– Ну, зачем так грубо, мэр? Может, нам стриптиз исполнишь?

– П-пшел ты вон!!

Бес усмехнулся, повернул голову к Алексею:

– Так, я продолжу… Да, у всех людей есть душа, но у этого субъекта (при этом Бес довольно грубо тыкнул указательным пальцем в грудь покрасневшего от гнева Горемыкова) душа находится вне тела… И я, злая часть его души, тоже вне тела, надоело шляться, где-то бродить… Хочется жить в тепле и в теле, как в собственном личном домике!

– Но я думал, что душа – это что-то доброе… – молвил Алексей, на что Бес быстро ответил:

– Нет, вы неправы… Если есть в каждом и злые, и добрые черты характера, то и в душе тоже самое.

Алексей предпочел помалкивать, не зная, чем закончится эта сцена. Увидев традиционную улыбку нашего героя, Бес спросил:

– И всегда улыбка на вашем лице?

– Стараюсь больше улыбаться, чем печалиться, – ответил ему Алексей.

– Да, улыбка лучше, чем печаль, – согласился с Алексеем Бес, – а вот этот серый костюм считает иначе, как я погляжу.

– Я тебе приказать убираться отсюда! – рявкнул Горемыков, зло глядя на Беса.

Бес сделал вид, что не услышал слов мэра.

– Скажите, а почему в вашем кабинете находится этот Бес? – спросил кто-то за спиной Алексея.

Изумленный Алексей увидел новую копию Горемыкова в таком же сером костюме.

Горемыков, увидев нового своего двойника, рассердился:

– Черт, я вас всех звал, что ли?

– Нет, не звали, но я являюсь без всякого приглашения, – заявил спокойно незнакомец, – я – добрая часть души грешника Горемыкова. Зовут меня Благо.

Последнюю часть фразы Благо произнес специально для Алексея.

Алексей промолчал: он впервые оказался в столь фантасмагоричной ситуации, какая ранее не была описана ни в одной книге.

А Бес, продолжая сидеть на краешке стола, погрозил Благо:

– Пошел отсюдова!.. А то я тебя спущу с лестницы!

– Ой, сэр, как вы нелюбезны и явно страдаете отсутствием элементарных правил приличия, – насмешливо подчеркнул Благо. – Вы – некто, не испорченный культурой!

– Да? А ты отличаешься уникальным умением культурно облить грязью! – парировал Бес, грозя Благо кулаком.

– Если ты ничем не замаран, грязь к тебе не прилипнет, – моментально ответил Благо, продолжать стоять возле стола.

Горемыков нервно постукивал пальцами по столу, немного растерявшись и не зная, что делать в подобной ситуации.

Алексей спросил обоих гостей:

– А вы оба хотите исправить нашего мэра?

– Верно, я его исправлю по – своему, – кивнул Бес, но с ним не согласился Благо, несколько поскучнев:

– Нет, у меня на этот счет большие сомнения… Я пытался исправить Горемыкова, когда заходил ранее к нему, но…