Михаил Строгов - Жюль Верн

Михаил Строгов, Надя и Николай молча проехали по городским улицам. Невольно рождалось впечатление внезапной летаргии. Лишь гулкий стук колес кибитки да цоканье копыт нарушали тишину этого мертвого города. Михаил Строгов ничем не выдал обуревавших его чувств, но ему пришлось пережить острый приступ ярости против злого рока, который неотступно преследовал его, — ведь надежды его снова оказались обмануты.

— Боже милостивый! — воскликнул Николай. — В этой пустыне мне нипочем не удастся заработать!

— Друг, — сказала Надя, — вам стоит ехать с нами до Иркутска.

— И впрямь, стоит! — решил Николай. — Между Удинском и Иркутском телеграф еще действует, и уж там-то… Мы едем, батюшка?

— Подождем до завтра, — ответил Михаил Строгов.

— Ты прав, — согласился Николай. — Нам ведь через Енисей переезжать, осмотреться надо!…

— Осмотреться! — прошептала Надя, думая о своем слепом спутнике.

Николай услышал ее и повернулся к Михаилу Строгову:

— Извини, батюшка, я и забыл — для тебя что день, что ночь — увы! — одно и то же!

— Не терзайся, дружище, — ответил Михаил Строгов, проведя рукой по глазам. — С таким проводником, как ты, я еще кое-что могу. Отдохни несколько часиков. Пусть и Надя отдохнет. Завтра снова рассвет!

Долго искать места для отдыха им не пришлось. Первый же дом, куда они толкнулись, оказался пуст — как и все остальные. Там лишь ворохами валялись листья. За неимением лучшего лошади пришлось довольствоваться этой скудной едой. Запасов провизии в кибитке пока хватало, и каждый взял свою долю. Затем, преклонив колени перед скромным образком Девы Марии, что висел на стене, освещенный последним пламенем лампы, Николай и девушка уснули; бодрствовал только Михаил Строгов, над которым сон не имел власти.

На другой день, 26 августа, еще до света, вновь запряженная кибитка спускалась через березовый парк к обрывистому берегу Енисея.

Михаил Строгов был весьма озабочен. Как переправиться через реку, ведь лодки и паром, вероятнее всего, уничтожены — лишь бы приостановить продвижение татар! Енисей он знал, так как не раз уже пересекал его. Знал, что река очень широка, и в том двойном русле, которое она пробила меж островами, бурлят мощные стремнины. При обычных обстоятельствах на паромах, специально оборудованных для пассажиров, повозок и лошадей, переправа через Енисей занимает около трех часов, и правого берега они достигают лишь ценой неимоверных усилий. А как переправиться на другой берег в кибитке при полном отсутствии плавучих средств?

«И все же я переберусь!» — твердил Михаил Строгов.

Уже занималась заря, когда кибитка выехала на берег, как раз там, где кончалась одна из главных парковых аллей. В этом месте берег возвышался на сто футов над уровнем воды. И взгляду открывался широкий обзор.

— Вы видите паром? — спросил Михаил Строгов, лихорадочно водя глазами — явно в силу машинальной привычки, как будто мог что-то увидать.

— Еще только-только светает, брат, — ответила Надя. — Над рекой густой туман, воды за ним не видно.

— Но я слышу ее рев! — настаивал Михаил Строгов.

И в самом деле, из-под нижних слоев тумана слышалось глухое кипенье сталкивающихся потоков и противотоков. Речные воды, уровень которых в это время года очень высок, неслись, судя по шуму, стремительно и бурно. Все трое слушали и ждали, когда же наконец подымется туманная завеса. Над горизонтом быстро поднималось солнце, и его первые лучи вот-вот должны были рассеять предрассветную мглу.

— Ну как? — спросил Михаил Строгов.

— Туман понемногу редеет, братец, — ответила Надя, — и сквозь него уже пробивается свет.

— А уровня воды, сестрица, еще не видно?

— Еще нет.

— Потерпи немного батюшка, — заговорил Николай. — Всю эту мглу сейчас развеет! Слышь, вот и ветром подуло! Теперь-то уж туман рассеется! На том берегу уже и деревья на холмах показались! Все расходится! Разлетается! От добрых солнечных лучей пелена в клубы собирается! Ах, что за красота, бедный ты мой слепец, какое несчастье, что ты не можешь насладиться этим зрелищем!

— А судна какого-нибудь не видно? — спросил Михаил Строгов.

— Нет, не видно, — ответил Николай.

— Осмотри получше берега, дружище, и этот, и противоположный — насколько у тебя глаз хватит! Хоть какое-нибудь судно — лодка или челнок из коры!

Николай и Надя, держась за крайние березы утеса, склонились над течением реки. Взгляду их предстала неохватная ширь. В этом месте Енисей достигал не менее полутора верст в ширину и образовывал два рукава неравной величины, по которым вода неслась стремительным потоком. Меж рукавов застыли острова — заросшие ольхой, вербой и тополями, они казались зелеными кораблями, вставшими на якорь. За ними, на восточном берегу, громоздились друг над другом высокие холмы, покрытые лесом, верхушки которого уже розовели в свете зари. Выше и ниже, насколько хватало глаз, струился Енисей. Вся эта великолепная панорама представала взгляду в виде обширного круга с периметром в полсотни верст.

Но — ни одной лодки ни на левом, ни на правом берегу, равно как и на островных откосах. Все они были уведены или уничтожены в соответствии с приказом. И конечно, если татары не доставят с юга необходимый для понтонных судов материал, эта водная преграда на какое-то время задержит их поход на Иркутск.

— Я припоминаю, — сказал вдруг Михаил Строгов. — Выше, напротив последних городских домов, находится небольшая гавань. Как раз там и причаливают паромы. Давай-ка, дружище, подымемся по течению, и ты посмотришь, не валяется ли на берегу какой-нибудь забытой лодки.

Николай пошел в указанном направлении. Надя взяла Михаила Строгова за руку и быстрым шагом повела следом. Только бы найти лодку, пусть даже простой челнок, способную удержать кибитку или хотя бы тех, кого она довезла до этих мест, — и Михаил Строгов не стал бы мешкать с переправой!

Через двадцать минут все трое дошли до гавани, где крайние дома спускались к самой реке. Это было что-то вроде деревеньки под самым Красноярском.

Но не было ни лодки на песчаном берегу, ни челнока на сваях, служивших причалом, ни даже чего-либо такого, что годилось бы для постройки плота на троих.

Михаил Строгов выспросил у Николая все, что хотел, и тот дал ему неутешительный ответ: переправа кажется невозможной.

— Мы все равно переправимся, — ответил Михаил Строгов.

И поиски продолжались. Они обыскали на откосе все дома, брошенные, как и всюду в Красноярске. Стоило лишь толкнуться в дверь. Это были совершенно пустые бедняцкие хижины. Николай заходил в одну, Надя осматривала другую. Михаил Строгов и сам заходил туда и сюда, пытаясь на ощупь отыскать предмет, который мог бы ему пригодиться.