За руку с ветром - Анна Джейн

В средней школе клеймо стало другим – «сын уголовника». Тогда было очень «весело». Нет, учителя, например, его не обижали, скорее, жалели, а вот некоторые ровесники и пацаны постарше решили, что неплохо бы, если Кларский станет мальчиком для битья. И тогда он начал учиться драться. Сам, закаляясь в уличных боях, не бегая по секциям бокса или дзюдо, как его более благополучные одноклассники. Правда, делали они это скорее для того, чтобы прихвастнуть при случае, чем они занимаются и где. Тренировки в секции или в спортклубе повышали их школьный авторитет и давали возможность в лучшем свете показаться перед девчонками.

Ник же учился драться на совесть. Не ради понтов. А чтобы просто жить. Да и характер у внешне спокойного вежливого мальчика закалился. Каждая стычка, каждое оскорбление делали его сильнее. Даже если в бою соперник был в три раза сильнее его, Никита никогда не сдавался. Или если соперников было в три раза больше – тоже. Несколько раз Ника избивали так сильно, что все лицо у него было в крови, и дышать почти было невозможно от боли, а он вновь поднимался на ноги – из последних сил, чтобы потом опять упасть и снова подняться. Наверное, к нему не приставали, если бы знали, кто его отец и брат, носившие, кстати говоря, другую фамилию. О том, кто его ближайшие родственники, Никита не говорил никому, и негласно считалось, что его родитель – мелкий уголовник, которому сын совершенно не нужен. Если первое было неверным умозаключением, то второе было прямым попаданием в яблочко.

После таких драк Никита умудрился попасть в одну из «гоп-компаний» и постоянно ходил на модные тогда стрелки со стенкой на стенку. И потому в старшей школе Кларский обзавелся заработанным потом и кровью статусом «плохого мальчика», и с ним боялись связываться. Те, кто еще пару лет назад веселья ради устраивали ему темную, сегодня ходили мимо, не поднимая головы, – вдруг этот чокнутый Кларский вспомнит прошлые обиды и возжелает отомстить, да еще и деньги захочет отжать?

К тому же «вовремя» в третий раз откинулся с зоны Март и взял Ника под свою опеку. В это же время умерли воспитывающие парня бабушка и дед. Сначала дед – его сбил на машине какой-то недоумок, которого отпустили под подписку о невыезде, и обозлившийся Андрей не нашел ничего лучше, как свершить правосудие лично – он так избил горе-водителя, что тот оказался в реанимации. Андрея снова посадили. Правда, ненадолго – уже года через два он умудрился выйти на свободу. Когда Андрея освободили, вышедший за год до этого из тюрьмы отец вновь внезапно оказался за решеткой. Кларский предполагал, что все это не случайно, но никогда не разговаривал с братом, у которого с отцом отношения были хуже некуда.

Позднее отец скончался в застенках колонии, а Март продолжил его дело. Как ни странно, у него это отлично получилось, и ОПГ Пристанских буквально возродилось, набирая в свои ряды отличных бойцов с улиц. Таких же, как и Никита – сотни подобных ему мальчишек из неблагополучных семей разгуливали по городу, не зная, чем себя занять. Бабушка к тому времени тоже уже умерла – не выдержала разлуки с дедом. Март, непонятно откуда научившийся чтить традиции, до сих пор посещал их могилы, правда, редко, но все же не забывал о родственниках. И брата заставлял это делать, правда в своей странновато-сумасшедшей манере. У него ведь действительно были некоторые психические отклонения. Наверное, в этом было виновато детство Марта. Его мать ушла в мир иной, когда ему было около четырнадцати, и его взяли к себе дед с бабушкой, воспитывавшие Ника. И уже через год Андрей попал в колонию для несовершеннолетних. Вроде бы за то, что ранил ножом мальчика из класса в драке. Дед с горечью сто раз говорил еще маленькому тогда Нику, что Андрей виноват в этом не был, что с ножом приходил другой паренек – богатый одноклассник Андрея, привыкший ко вседозволенности, и что его родители подкупили следователя, чтобы тот отмазал их сыночка. Как было на самом деле, Ник не знал. Но когда его брат вернулся домой – уже совершенно другой, с такими вот уже волчьими глазами и угрюмыми складками от крыльев носа к губам, он отомстил за себя тому самому богатому парню, со временем ставшим моделью в неплохом агентстве. А что может быть страшнее для истинной модели, чем потерять красоту своего лица и красивую походку? Его вновь осудили.

А еще дед братьев подозревал, что во многом была виновата и травма головы, полученная Андреем лет в тринадцать, тогда, когда он решил помочь выбраться из огня двум совсем маленьким девочкам-соседкам.

Неблагополучное детство, несправедливость или же физическая травма, но голова этого человека была устроена, мягко сказать, очень необычно, и Никита не знал, в чем кроется первопричина тех или иных поступков Андрея. Иногда он довольствовался логикой, а иногда же – звериной интуицией.

– Перенес на осень, – повторил Никита, нахмурившись, так как брат замолчал.

– Что? – мягко, как мамочка трехлетнего сына, переспросил Андрей, вставая со своего места – книга Ирвина Уэлша с тихим шелестом упала с его колен. – Что-что? Ты решил бросить университет, олень? Охренел?

Никита тут же узнал знакомый блеск в глазах Андрея и инстинктивно приготовился закрывать голову. На самом деле он зря это делал. Его брат знал, как надо бить, чтобы не повредить кости или внутренние органы и чтобы от его кулаков почти не оставалось следов.

Никита не проронил ни звука, чувствуя боль в теле. Иногда Андрей предпочитал объяснять свою позицию не словами, а кулаками. Он бил – в полсилы, и ничего не говорил.

Правда, через минуту Март остыл – в его «покои» двое молчаливых охранников привели тоненькую девушку с огненно-рыжими длинными волосами, и она, увидев то, чем занимается Андрей, вскрикнула. Тот как будто пришел в себя, втянул тонкими ноздрями воздух, успокаиваясь, помог сцепившему зубы Никите подняться на ноги и улыбнулся свое гостье.

– Испугалась? – ласково спросил он у рыжеволосой девушки. – Прости. Олень, проваливай, – велел он Никите равнодушным голосом. – У меня гости. Кстати, запомни ее.

– Зачем? – мрачно спросил парень, ощущая тупую боль едва ли не во всем теле.

– Повежливее, хамло, – сдвинул брови вместе Март. – Просто запомни. Ее зовут Настя. – И он обратился к глядевшей на него несколько испуганно девушке: – А этой мой брат, Никита. Когда он молчит, он мил. Все, олень, иди. Делай, что я сказал. И если осенью ты не сдашь экзамены, твоим новым погонялом будет Фарш.

И Март, улыбаясь, приблизился к гостье.

Кларский-младший только кивнул и вышел из комнаты. Девушку ему откровенно было жаль. Кажется, это была та самая девчонка из адвокатской конторы. Март все же нашел ее. Да, жаль, она выглядит очень мило.

Яркий золотисто-медный цвет так не вписывается в черно-белый мир, в котором жили братья. Белое – это хорошее, черное – это плохое, а вот рыжему тут нет места.

Все-таки Никита Кларский не был таким плохим, каким казался. Иногда ему хотелось стать лучше, чем он был на самом деле, и он старался, вновь и вновь надевая маску. И это было его главное отличие от Петра Смерчинского. Тому нравилось развлекаться и играть иногда роль плохого мальчика, Нику же нужно было играть роль хорошего, хотя он отчаянно пытался вырваться из черного мира. А Петр Смерчинский хотел попасть туда из белого – и все из-за желания доказать деду, что он – лучше.

Актеры собственного театра…

Когда Никита оказался дома и просто отлеживался на своем диване, игнорируя тупое бормотание телевизора и обдумывая слова Андрея, он отчетливо понял, что Машу Бурундукову на растерзание к брату точно не повел бы. Да и вообще любую девушку – со своим «кнутом» тот явно перегнул палку. Впрочем, Ник давно уже знал, что его старший брат – чокнутый. Он умный и расчетливый, но иногда жестокость перемыкала в нем все его прочие качества. Напрочь, беспощадно. И когда это происходило, его действия невозможно было предугадать. Кстати говоря, как бы ни было это парадоксально, именно из-за этой жестокости брата Никита и нашел людей, чтобы те хорошенько избили Смерча. Не до смерти, конечно, а так, чтобы тому нормально досталось и пришлось отлеживаться. Первой причиной этого поступка были, конечно же, злость и банальное желание отомстить зазнавшемуся клоуну. То, как Денис говорил об его Ольге, непомерно выводило из себя Кларского – отступаться от нее он не собирался, и за такие слова Смерчинскому следовало бы свернуть челюсть.

Однако второй и главной причиной было нечто иное. Узнав, что у Ника не получается сделать так, чтобы дочь Бурундукова начала контактировать с ним, забыв какого-то там пацана, Март разозлился. И после того как младший брат сказал ему, что девчонка очень уж сильно любит другого и никто ей больше не нужен, Андрей заявил Никите, что в таком случае проще устранить его соперника, раз малышка так его любит. Мол, река в свои воды принимает всех и вся. А рыдающим женщинам всегда нужно утешение и крепкое мужское плечо. С этими словами Март даже похлопал брата по спине, как бы намекая на его дальнейшие действия.