Христианская духовность в католической традиции - Джордан Омэнн

Берюлль также называет Воплощение некоей "второй Троицей", исходя из того, что, если первая — Троица "природы в единении с сущностью", то вторая — троица "сущности в единении с природой", а именно: душа, тело и Божество Иисуса. Первая Троица божественна, несотворенна в Ее Лицах и Сущности; вторая троица божественна в Лице, но человечна по двум своим сущностям. Защищаясь от обвинителей, Берюлль утверждал, что его доктрина о гипостатическом единстве основана на учении св. Фомы Аквинского.

Последние годы жизни Берюлля протекали отнюдь не спокойно. Во-первых, он вступил в богословский конфликт с иезуитами, обвинив их в неоязычестве. По его мнению, они предоставляли человеку чересчур большую свободу и возлагали на него чересчур большую ответственность в деле оправдания и спасения, тогда как Берюлль считал, что необходимо более точно следовать учению св. Августина и св. Фомы Аквинского. Во-вторых, сам Берюлль подвергся нападкам кардинала Ришелье, весьма враждебно высмеившего мистическое учение Берюлля.[569]

Тем не менее, невзирая на трудности, Берюлль за эти годы написал руководство для настоятелей Оратория, хвалебный гимн в честь св. Марии Магдалины (как говорят, один из самых прекрасных) и описание жизни Христа. Умер он 2 октября 1629 г. у престола, совершая вотивную мессу в честь Благовещения (Incarnation).[570]

В течение пятнадцати лет после смерти Берюлля о нем почти не вспоминали, однако его учение было увековечено благодаря его ученикам, особенно Бургоуингу, посвятившему всю свою жизнь пропаганде христоцентрического учения Берюлля. Можно указать несколько причин непродолжительности посмертного влияния Берюлля, однако главная, видимо, состоит в том, что его затмили Кондрен, Олье и Боссюэ — самый яркий из них. К числу других причин относятся уничтожительная критика в его адрес кардинала Ришелье, враждебность иезуитов, безразличие многих ораториан, а также архаичный, тяжеловесный стиль его книг. Тем не менее один из писателей утверждал: "Как невозможно читать трактаты св. Августина… не переживая самоуничижения, или трактаты св. Терезы, не узнав молитвы любви, так невозможно читать трактаты кардинала де Берюлля, не наполняясь благоговением перед Богом и тайнами Его Сына".[571]

Сказанное выше о Берюлле, отдавая ему должное, обобщает его духовное учение, в основании которого покоится добродетель веры[572] и устремленность к соучастию в тайне Христа. Исходя из августиновского взгляда на человеческую греховность и убогость, Берюлль подчеркивает потребность человека в Боге. Однако и сам человек имеет в себе отпечаток Божественного образа и естественное стремление к Богу. Напряжение между убогостью человека и его стремлением к Богу может быть снято только благодатью, исходящей от Христа. Таким образом, освящение души происходит двояким образом: Божиими делами, совершаемыми в душе, и делами души, направленными к Богу. Первые суть благодать, вторые — добродетель. Однако благодать внутренне связана с тайнами Христа, ибо Христос не только посредник в передаче благодати, но и сам благодатный источник. Так же, как человечество Христа никак не может существовать отдельно от Божества Лица-Слова, так и в духовной жизни мы не можем жить жизнью Христа, пока абсолютно не лишимся своего "я" и не предадимся Христу. Поэтому через благодать в человеке устрояется новый порядок, проявляющийся в "преданности" Богу через добродетель веры.

Для Берюлля участие в тайне Христа — это не просто "подражание Христу", что носило бы чисто внешний характер, это — прямое соединение с жизнью и деяниями Христа, в особенности же с молитвой и чувствами Христа, с Его поклонением Отцу. Поклонение — самая важная для христианина форма деятельности в подражании Христу. Только Христос может напитать сполна добродетель веры поклонением Отцу; следовательно, приверженность Христу охватывает духовность поклонения — поклонения, укорененного в любви, ибо Бог, Которому мы поклоняемся, есть и наша последняя цель, в которой мы обретаем счастье и покой.

Объясняя доступные христианской душе формы участия в тайне Христа, Берюлль говорит о тайнах или событиях в жизни Христа как о "состояниях".[573] Каждая тайна или событие является историческим, переходным действием, законченным и неповторимым, и одновременно вечным проявлением "устремлений и внутренних переживаний Господа нашего".[574] Последнее как раз и понимается Берюллем как "состояние", вечное "состояние"; оно не изменяется, так как слито с Воплощением, вечной и неизменной тайной. Берюлль говорит:

Тайны Иисуса Христа в каком-то отношении — прошлое, в другом же — они не проходят, они есть, они вечны. Прошлое — в смысле их совершения, но они есть в смысле их добродетели, непреходящей, как непреходяща любовь, сопровождавшая их совершение… Дух Божий, содеявший эту тайну, внутреннее состояние внешней тайны… всегда жив, реален и пребывает в Иисусе… Это обязывает нас трактовать все связанное с Христом и тайны Христа не как принадлежащее прошлому и нечто несуществующее, но как нынешнее, живое и даже вечное, от которого и мы должны получить плод настоящего и вечного.[575]

Великолепное средство соучастия в тайнах Христа — литургия, являющаяся одновременно и цепью исторических событий или тайн жизни Христа, и сакраментальным средством вхождения во внутреннее и внешнее состояние Христа, в вышеуказанном понимании. Христос — воистину великая Святыня христианского благочестия и первейшая Святыня христианской веры.[576]

Наконец, душе необходимо научиться преданности Христу, что осуществляется вмешательством Святого Духа. А потому душа должна быть покорной Духу, полностью отрекшись от себя.

В разработке и детализации духовного учения Берюлля особое значение принадлежит трем личностям: Кондрену, Олье и св. Иоанну Оду. Бремон утверждает, что понятие преданности Христу по-разному выражалось ведущими богословами французской школы: "У Берюлля — несколько более обобщенная "преданность" Лицу-Слову воплощенному; у Кондрена — некая более конкретизированная преданность Христу умершему и воскресшему; наконец, у Олье — преданность наиболее глубокой, наиболее строгой, наиболее истовой, и, следовательно, наиболее реально действующей и действенной прикровенности (annihilation) Того же Слова в Евхаристии".[577] Св. Иоанн Од обобщил это в культе почитания Святого Сердца Иисуса и в семнадцатом веке был самым выдающимся апологетом этой доктрины.

Шарль Кондрен (1588–1641) занимает особое место среди ораториан.[578] Все признавали в нем святого; однако в принятии решений он, верховный генерал ораториан, отличался нерасторопностью. Очень вероятно, что он мог бы стать замечательным духовным писателем, но он предпочел посвятить себя духовному наставничеству, беседам и переписке. По сравнению с Берюллем он еще в большей степени августинец в вопросах греховности и поврежденного состояния человека, а потому он много более пессимистичен. Главной темой его духовной доктрины является тема жертвы, благодаря которой человек и должен придти к самоотречению (selfannihilation) и полному подчинению Богу. Однако принесение себя в жертву в качестве жертвоприношения в прямом смысле не может ликвидировать разрыв между величием Божиим и ничтожностью человека. Это достижимо только через Воплощение; таким образом, от человечества Христа требовалась соответствующая жертва Богу. Осознанию своей ничтожности и потребности в Христе, Жреце и Жертве, особенно содействуют три божественные совершенства: Божия святость, Его всемогущество и Его полнота.[579]

Жану-Жаку Олье (1608–1657), основателю семинарии Сен Сюльпис, не уделялось в науке подобающего внимания; нет и полного издания его сочинений.[580] Это был человек с тяжелым складом характера, и хотя он признан подлинным мистиком, отдельные авторы придерживаются мнения, что у него проявлялись признаки умственных нарушений. Его лучшие работы были опубликованы к концу его жизни и стали эталоном для работ по духовности священства.[581] Однако в ранний период его учение отличалось пессимизмом и преувеличениями, характерными для мистики французской школы. Как у Берюлля и Кондрена, его духовное учение покоится на двух темах — самоотречение и приверженность Христу.

Ориентируясь на учение св. Павла о противопоставлении между плотью и духом, Олье утверждает, что человек должен отречься (annihilate) от себя, чтобы Святой Дух получил возможность действовать в нем. Даже после крещения, которое "восстанавливает" душу, плоть остается поврежденной. Поэтому, если человек идет на поводу у телесных побуждений, то один у него путь — греховный; а по сему должен он возненавидеть плоть свою и никогда ни в чем не поддаваться ей. Должно ему возлюбить боль, страдание и преследование; даже необходимые функции — вкушение пищи и питие. — должны быть сведены к минимуму, определяемому необходимостью. Такое суровое самоотречение и есть путь благоговения, поклонения и любви, составляющих добродетель веры, в совершенстве проявляющуюся в Иисусе Христе.