Маньяками не рождаются - Анна Маяская

— Чем я могу ей помочь?

— Вы тогда были на дежурстве, когда умер раненый. По кличке Хан.

— Ну и что. Я же не виновата, что он умер.

— Вот и Любовь Ивановна не виновата и просит подтвердить, что она только заходила с вами в палату, но не оставалась одна.

— Правильно, Мы с ней зашли, она посмотрела на него, я пошла к выходу и она следом за мной.

— Как долго она замешкалась?

— Всего несколько секунд, я увидела, что она не идет за мной и окликнула её. У неё чулок порвался.

Пьяненькая Варя расчувствовалась.

— Любовь Ивановна такой хороший человек.

— Она ей денег дала три тысячи долларов, — похвасталась тётка.

— Что ты плетёшь? — испугалась Варя.

— Я не плету, а говорю правду. На какие шишы ты жила бы без работы сейчас? Она ей и билет купила на Юг, только я отсоветовала ей ехать. Вот и живет у меня, пропиваем подарочек.

— Собирайтесь, едем с нами.

— Зачем? — спросили обе враз женщины.

— Дать показания. Протокол оформить, а то Любовь Ивановне плохо приходится.

Женщины собрались и приехали с ними в отдел. Показания были написаны, зафиксированы подписями и уже поздно ночью свидетельниц отпустили домой. Теперь Василий знал, что семейка Крутых была знакома с Ханом. Многое становилось ясным, но пока недоказуемым. Вездесущий Хан тогда увёл деньги из дома Крутых, это ясно и его работа — машина с мёртвыми людьми, получившими деньги. Вот только с какого боку Павел тут прилеплён? Непонятно. В деньгах он не нуждался и воровать с Ханом ему было не нужно. Следовательно? Это Хан исполнял поручения Павла. Как же это доказать?

Александр Владимирович умер после операции через два часа. Любовь Ивановна срочно поехала разыскивать Павла. Она нашла его дома, лежащим на диване, что было чрезвычайно редко. Подойдя к сыну, она резко приказала ему:

— Встань, подонок!

— Случилось что-то невероятное?

— Убийца. Это ты подослал к Александру того, кто убил его?

— Маман, не хамите. Вы женщина красивая, хоть и потасканная, найдется сотня желающих на наследство.

Любовь Ивановна принялась колотить кулаками куда попадя этого мерзкого, чудовищного зверя, именуемого её сыном. Он схватил её за руки, крутанул, так что она вскрикнула, и усадил на диван.

— Заткнись, ребёнок дома, может услышать.

— Ну и пусть слышит, какой у неё отец.

— Закрой, хайло, пустышка. Матерью называешься. Позор ты, а не мать. Тем более бабушка. Замолчи, или я убью тебя.

Любовь Ивановна испугалась. Его глаза наполненные ненавистью, выражали готовность на всё.

— Я тебя считаю потаскухой. На старости лет замуж выходить решила. А я тебе сюрприз приготовил, чтобы ты больше не трудилась искать себе мужиков. Вон там коробочка с механическим, захочешь, включишь и айда, сколько влезет.

Любовь Ивановна задохнулась от стыда и гнева. Она пыталась что-то сказать и не смогла. Повалилась на диван. Павел посмотрел на мать, но не предпринял ничего по оказанию помощи.

— Скорей подохнет, — решил он и вышел из комнаты.

Через некоторое время горничная увидела лежащую на диване хозяйку и вызвала «скорую» помощь.

Павел в бешенстве мчался на машине по городу. Он не знал куда направляется и ехал так, куда глаза глядят. Остыв от разговора с матерью думал, что явно переборщил.

— Пусть не лезет в любовницы, старая лошадь. Замуж решила. Наследство по миру пустить. Ничего не выйдет. Нужно вообще заставить её переписать на меня всё, оставшееся от отца. На мой век хватит. А она пусть внучкой занимается.

Он в последнее время охладел к дочери. Видимо пока была любовь к Вере, была нужна и дочь, а теперь она его начала раздражать бесконечными: «Почему?». Хорошо, что не одна находится дома днем после школы. Бабка занята, горничная работает. Этот мальчишка до вечера бывает у них. Помогает делать уроки. Павел почти не бывает дома. Но когда приезжает, делает вид, что рад маленькому гостю. Было бы невозможно оставлять Элину совсем одну.

— «Чем бы дитя не тешилось — лишь бы не плакало», — повторял он мудрые слова.

У Павла настал период полного разлада с самим собой. Вседозволенность и богатство, балующее человека, жестокого, склонного к насилию, убеждали одну его половину, что люди не его круга и возможностей — червяки, которых можно и нужно давить, тот же, кто стоял рангом выше и не мог в открытую предпринять что-либо против таковых, должны были покориться тайной силе, на которую у него было достаточно возможностей. И еще бабы. Ему надоели простушки, податливые, продажные, покорные. Ему теперь нужна была Настя.

— Строит из себя недотрогу. Я знаю, что все бабы одинаковые, только цена у них разная. У одних, выражается суммарно. У других желание поломаться, чтобы потом сдаться, зная, что у него деньги и обеспеченное будущее. Только вот эта непонятно какая. Недотрога. Нет, она просто меня дурачит. Набивает цену. Пора уже заканчивать мой платонический роман. Сегодня — завтра он увезет её в свой загородный дом. А там будет видно: под венец или в могилу захочет девица.

Нюра с мужем побывала на хуторе. Она давно хотела туда попасть, но раньше боялась преследования, а теперь, когда жизнь входила в норму появилась необходимость забрать вещи ребёнка. Она знала, что они хранятся в том, потайном, никому из чужих, неизвестном домике. Её надежный муж счёл поездку не только привлекательной, в смысле отдыха, но и полезной для нервной системы жены. Она уже забыла, что там было написано на ярлычке из клеёнки, которую вешают при рождении ребенку сразу же в первые минуты его появления на след.

Нюра после визита Василия постоянно думала, что не имеет права больше скрывать правду, этот ярлычок может помочь ему в поисках другого мальчика. Кто знает? Один и тот же или два разных. Поэтому она и была благодарна мужу за согласие на поездку. Поздняя осень делала лес непроницаемо-сказочным. Полуоголённые деревья и шуршащие листья подавали надежду на приход весны, после снежной холодной зимы. Этот круговорот жизни в природе повторял человеческую судьбу. Весна — рождение, неизвестность судьбы — жаркое лето, невзгоды, осень, стабильность и неизбежность пережить сюрпризы зимы. Хочешь — не хочешь, а жизнь твоя проходит как и смена времён года. Человеку не дано остановить мгновение. Они текут, уходят и неизбежность, конец никого не минует. Так думала Нюра. Приехали к дому на хуторе. Там теперь была база отдыха ГИБДД. В доме находилась женщина, смотрела за порядком. Мини-электростанция не работала. Уехали добывать солярку.

— Свет включаем только по вечерам, ненадолго. Живём в городе. Сюда приезжаем отдыхать по очереди, человек по пять, шесть.

— Мы оставим возле вас машину и пройдёмся по лесу.

— Пожалуйста. Наши приедут не скоро. Я ещё несколько часов буду здесь.

Нюра не стала объяснять женщине, что когда-то жила здесь. Они с мужем прошли по тропинке, Нюра едва смогла отыскать место, где можно было пройти к домику. Заросли стали дикими. Все заросло. Еле пробрались сквозь чащу на тропинку. Домик разрушался. Потрескались стены, вылетели окна. Возможна в этом были повинны буйный ветер и гроза с ливнями. Дверь покосилась и открылась еле-еле. В потайном месте лежали как и раньше, завернутые в целлофан вещи: больничные пелёнки со штампами, одеяльце, тонкое, байковое, распашонка и кусочек клеёнки, со вдетыми бинтиками, служащими для того, чтобы привязать бирку с данными матери на ножку ребёнку, или ручку.

— Иванова Вера Геннадьевна, — прочитала Нюра вслух.

— И вы до сих пор хранили главное доказательство здесь? Почему не отдали в милицию?

— Ребёнка привезли плохие люди и что можно было ждать от них? А если у них свой кто-то в милиции был? Тут не знаешь, что правильно, а что нет.

— Возможно ты права. Кому отдашь?

— Тому майору из Каменьграда, что приезжал ко мне. Сергей с ним познакомился, ручается за честность. Я тогда побоялась сказать правду. Кто их всех разберёт. За ребёнком охота шла, как за зверем. Сколько раненых и погибших было!?

— Ты и об этом ему расскажешь?

— Нет. Никого уже не вернешь, а остеречь парнишку нужно.

— Идем назад?

Нюра обвела взглядом остающееся жилище, печальное, неуютное, ставшее никому не нужным. Вспомнила былые времена и слёзы навернулись на глаза.

— Сырость разводим? Пойдем, пойдем отсюда. Здесь слишком печально и неуютно.

Нюра вышла на улицу и поклонилась домику.

— Спасибо тебе, что сохранил всё.

— Ты как с живым разговариваешь.

— А он и есть живой.

Она перекрестила жилище.

— Оставайся с Богом. Может ещё и встретимся когда-нибудь.

Молча, пробираясь сквозь заросли, они вышли к домику. Нюра положила вещи в машину незаметно, чтобы не возбуждать любопытство женщины, и избежать ненужных расспросов.