Пророк Зоны - Владислав Выставной

   – Они не отпустят нас живыми, – сквозь зубы процедил Кот. – Им только Аким нужен.

   Шевцов едва заметно кивнул. И без слов было ясно: если в этом деле завязан Зубов, то у него нет ни малейшего интереса сохранять свидетелей. Даже если эти люди – действительно военные, то в данный момент они действуют нелегально, возможно, за приличные премиальные. А стало быть, все это липа, и рассчитывать на служебное разбирательство или суд не приходится. Из них просто вытянут информацию, а после перемелют на фарш и скормят свиньям. Акиму, возможно, повезет больше – он до конца жизни останется лабораторной крысой в военном научном центре потенциального противника.

   – А ну заткнулись! – злобно бросил тип с наручниками. – Эй, ты, руки сюда, живо!

   Последние слова были обращены к Акиму. Тот поначалу растерянно наблюдал эту картину, но теперь вдруг стал собран и как-то непривычно серьезен.

   – Отпустите нас, – тихо потребовал Аким. – Вы не имеете права.

   – Ты чего это, щенок?! – изумился тип с наручниками. Сделал шаг в его сторону. – Давай сюда руки, живо!

   Аким попятился, пряча руки за спину.

   – Послушай, малыш, – устало сказал главный. – Ты понимаешь, с кем шутить вздумал? Ты же не хочешь, чтобы твои друзья пострадали из-за твоего поведения ?

   Аким замер на месте, в упор разглядывая крепкую фигуру, затянутую в лоснящийся темный пластик. И отчетливо произнес:

   – Лучше бы вам нас не трогать.

   – Что? – удивленно произнес главный.

   Тип с наручниками повернулся в его сторону, как бы испрашивая приказа на то, чтобы привести наглеца в чувство. Видимо, относительно этого парня ему были даны специальные инструкции. Иначе невозможно было объяснить такое снисходительное обращение.

   – Отпустите нас немедленно, – тем же ровным голосом сказал Аким. – Вы еще можете это сделать.

   Стало заметно, как дернулись жилки на его лице. Сталкер не мог поверить своим глазам: Аким начинал злиться.

   – А если не отпустим? – с легкой насмешкой произнес главный. Похоже, поведение жертвы его забавляло.

   – Вы все умрете, – раздельно произнес Аким.

   Это было его последнее предсказание.

   Тот, с наручниками, еще успел повернуться в сторону главного, будто хотел разделить с ним юмор ситуации. В следующую секунду он полетел на землю: над ним стоял мертвяк в пыльной зэковской робе.

   Через миг откуда-то сзади, из тьмы, на свет поперла молчаливая толпа. Пленники еще успели повалиться на землю, прикрывая головы руками, скованными браслетами. И тут же воздух взорвался хаосом автоматного огня, грохотом одиночных выстрелов, резкими хлопками взрывов.

   А темная волна мертвых продолжала накатывать на свет, и вскоре эти ослепительные фонари один за другим стали гаснуть. Последний луч какое-то время еще панически метался, выхватывая из мрака мерно шагающие фигуры, но погас и он. Некоторое время еще трещали одинокие выстрели, но вскоре стихли.

   Сталкер лежал, уткнувшись лицом в песок, не в силах поднять голову и понять – что же это такое было?

   «Вы все умрете», – просто сказал Аким. И все умерли. Что это – его очередное пророчество? Приказ жуткой «армии мертвых»? Просто совпадение? Ответа не было.

   Грохот быстротечного боя сменила гнетущая тишина, которую прервал голос Акима:

   – Эй, вы где? Все живы? Я нашел ключи от наручников.

   Освободившись, какое-то время они бродили среди истерзанных трупов недавних врагов. Это только в кино люди, убитые агрессивными мертвецами, через минуту сами встают и вливаются в ряды ходячих покойников. «Муляжи» все-таки не зомби, их сущность не имеет вирусной природы, и заразить они никого не могут. Да и агрессии у них раньше не наблюдалось.

   Собрав кое-какие трофеи, группа направилась было к видневшимся в лучах рассвета домам. Когда со стороны мертвого «поля боя» донесся болезненный стон. Шевцов даже не обернулся. Аким растерянно посмотрел на сталкера. Кот тихо чертыхнулся и направился назад.

   – Эй, ты куда? – недовольно поинтересовался Шевцов. – Времени нет!

   Кот не ответил. По стону он быстро нашел выжившего. И даже не удивился, узнав его.

   – Зубов! – проговорил он, опускаясь на колени. – Вот ты живучая гнида…

   – Брось его! – сказал подошедший Шевцов. – Я бы пристрелил гада, да пулю жалко.

   Зубов пялился на них с каким-то животным страхом. Он был цел – только нога была неестественно вывернута, видимо сломана. Кот молча рассматривал врага, удивляясь самому себе.

   Не мог он его здесь бросить. Как бы ему этого не хотелось. А потому, превозмогая усталость и какую-то болезненную слабость, он взвалил на себя это сжавшееся от боли и страха тела. И потащил в сторону городской окраины.

   – Ну, как хочешь, я тебе помогать не буду, – следуя за ним, недовольно сказал Шевцов. – Не заслужил этот подонок, чтобы ему последние силы отдавать.

   Но Кот, стиснув зубы, продолжал тащить свой груз. Остервенело, словно вытащить этого гада из Зоны и было его главной целью. Так тащат на себе свой крест – хоть и неправильно сравнивать с крестом подлеца и предателя…

   Наверное, он надорвался. А может, заболел еще до этого. Только дальнейшее Кот помнил как в тумане. Он все волок обмякшее тело Зубова, пока, наконец, Шевцов не сдался и не пришел ему на помощь. Присоединился Аким, и теперь они тащили эту ношу вместе.

   Чуть расслабившись, Кот ощутил, что силы покидают его. Что-то перемкнуло в голове, он перестал различать грань между сном и явью.

   Было ли все это в действительности? Все эти картины вполне могли оказаться душным, болезненным бредом, и было бы лучше, если бы это было так. Хотелось бы просто забыть увиденное, как забывается наутро дурной сон. Но в память одинаково впечатываются картины реальности и ночных кошмаров.

   И то, как они шли по растерзанным телам в лохмотьях костюмов химзащиты.

   Как встретили кровавый рассвет посреди молчаливой толпы восставших мертвецов.

   Как шли по страшному, леденящему душу городу, улицы которого заполнили мертвые жители: мужчины, женщины со ржавыми, истлевшими колясками, дети, механически бредущие в мертвые школы со сгнившими портфелями. И ржавый автобус без водителя, набитый неподвижными фигурами, привычно вцепившимися в поручни.

   В память врезалась корежащая душу картина: детская площадка, малыши с серыми лицами, нелепо имитирующие детские игры, девочка с лицом, закрытым клочьями темных волос, медленно качающаяся на скрипучих качелях.

   Хотелось кричать, бежать куда-то, проснуться. Но, как в настоящем кошмаре, ни убежать, ни проснуться не было никакой возможности. И они продолжали идти по прежнему маршруту, один за другим проходя адреса из Акимова детства.

   Кот не помнил, как Аким возвращал на места потревоженные «вещи мертвецов». Уже тогда у него начался жар: наверное, сказалось купание в ледяной воде. А может, вода лишь окончательно добила и без того ушатанный организм. Еще он помнил, как вдруг дрогнула собравшаяся вокруг них толпа мертвых. Мертвяки поникли, поскучнели и стали медленно расходиться, будто вдруг вспомнили о каких-то неотложных делах.

   Последняя картина, врезавшаяся в память: сгорбленная фигура в серой робе, неровно ступая, бредет по скверу. Останавливается – и медленно, лицом вперед валится в неряшливо раскопанную яму. Мелькают ноги в растоптанных грязных ботинках, взвивается облачко пыли – и наступает покой.

   И так же, как этот мертвяк, вернувшийся в собственную могилу, Кот ощутил, как проваливается в сырой, пахнущий землей провал забытья.

   Открыть глаза он решился не сразу. Это как игра: никогда не знаешь, что увидишь. Пока глаза закрыты, с той стороны может оказаться что угодно: родной дом, съемная квартира, хата любовницы, тюрьма. Зона. Он не хотел, открыв глаза, оказаться там. Хватит с него Зоны. По крайней мере на некоторое время. Пока эта странная тоска снова не позовет его туда, как убийцу на место преступления.

   Он медленно открыл глаза.

   Больничная палата. И человек в накинутом на плечи белом халате рядом с койкой. Надо же – ведь это Лавров, собственной персоной.

   – Здравствуйте, шеф, – хрипло сказал Кот. Он огляделся. – Как я здесь оказался?

   – Друзья тебя приволокли, к самому периметру, – пояснил Лавров.

   – Зубов… Он жив? – зачем-то спросил Кот.

   – А что ему сделается, – усмехнулся Лавров. – Ему только фиксацию перелома сделали, так на костылях забегал, развил бурную деятельность. Тебя вовсю героем выставляет, перед властями выгораживает. Просто ангел, а не человек.

   – Вот же подлая душонка, – скривился Кот. – А про свои делишки помалкивает?