Странник по духовным мирам - Гвидо Франчецце

которые определяли жизнь каждого. Это был бы строгий и глубокий самоанализ, через который ты должен был бы пройти — горький опыт твоего собственного характера, твоего собственного «я», но хотя это и горько — это целительная медицина, и она достигла бы успеха в деле, чтобы исцелить твою душу от тех болезней земной жизни, которые подобно вредным испарениям слоняются вокруг тебя».

«Покажи мне», — ответил я, «где эта страна, и я пойду туда».

Аринзиман отправился со мной к вершине одного из тех тусклых и отдаленных холмов, которые я мог видеть из окна моей небольшой комнаты, и привёл меня туда, где мы смотрели вниз на широкую равнину, вдали ограниченную другой горной грядой, и сказал:

«С другой стороны тех отдалённых возвышенностей лежит эта поразительная страна, о которой я говорил, страна, через которую проходят большинство духов, чьи жизни были таковыми, что потребовали больше скорби и раскаяния. Те, чьи ошибки были настолько мелкими, то есть теми повседневными слабостями, что присущи всему человечеству, не проходят там; есть другие средства, посредством которых они могут быть просвещены относительно источника их ошибок. Эта страна чрезвычайно полезна для людей с большими способностями и сильной волей, кто охотно познаёт и откровенно признаётся в том, что сделал неправильно, и при этом приходят к лучшим вещам. Подобно сильно раздражающему средству, эта сферы действовала бы слишком сильно на некоторых слабых, допускающих ошибки, духов, которые были бы только раздавлены и потрясёны, приведены в уныние слишком быстрым и ярким освещением всех их грехов; такие духи должны медленно обучаться, шаг за шагом, по немного, в то время как ты, кто силён сердцем и полон мужества, будешь подниматься более быстро, и в скором времени ты увидишь и познаешь природу тех пут, которые связали твою душу».

«Много ли времени займёт у меня это путешествие?»

«Нет, оно будет коротким — две или три недели по земному времени — я созерцаю это подобно тени, идущей впереди тебя, и вижу возвращение твоего духа, изображение подсказывает мне, что эти два события разделены небольшим интервалом по времени. В духовном мире, где время не измеряется днями и неделями, и не вычисляется в часах, мы судим по тому, сколько времени займёт событие, чтобы свершиться или когда происшествие произойдет, можно увидеть, как близко или как далеко они отстоят друг от друга, а также наблюдая, оказывает ли воздействие тень приходящего события на Землю или всё же отдаленна от неё — затем мы пытаемся сделать выводы, какому это соответствует времени по земным нормативам. Даже самые мудрые из нас, не всегда в состоянии сделать это с безупречной точностью; также и для тех, кто общается с друзьями на Земле, не возможно дать точную дату предвиденных событий, так как много обстоятельств может вмешаться, чтобы задержать это событие и таким образом сделать окончательную дату неверной. Событие может казаться очень близко, однако вместо того, чтобы продолжить двигаться к смертному с той же самой скоростью, оно может быть отсрочено или приостановлено, а иногда даже нейтрализовано целиком более мощной силой чем та, которой его привела в движение».

Я поблагодарил своего руководителя за его рекомендации, и мы разошлись. Я так сильно стремился к прогрессу, что за очень короткий промежуток времени после этой беседы, я увидел, что могу приступить к моему новому путешествию.

Я счел свой прогресс не настолько быстрым, как это имело место в моих предыдущих путешествиях через духовные земли, теперь я взял на себя полное бремя своих прошлых грехов, подобно грузу, который несёт христианин-паломник; он почти пригнул меня к земли, делая мои движения, очень медленными и трудными. Подобно паломнику, я был облачён в грубую серую одежду, мои ноги были голыми и моя голова неприкрытой, поскольку в духовном мире состояние вашего разума формирует вашу одежду и окружение, а тогда мои ощущения состояли в том, как если бы я носил рубище и посыпал свою голову пылью и прахом.

Когда я наконец пересёк те тусклые отдаленные возвышенности там предстала предо мною широкая песчаная равнина — большая пустыня — в которой я увидел бесплодные пески своей земной жизни, лежащие врассыпную. Ни дерева, ни куста, никакого зелёного листочка не было там, чтобы глаз мог остановиться, никакая освежающая вода не сверкала передо мною, чтобы будить новые надежды на счастье. Там не было никакой прохлады, где бы утомленных конечностей могли бы найти себе отдых. Жизни тех, кто пересекал эту равнину в поисках спокойствия, были лишены той истинной, чистой, бескорыстной любви и того самоотречения, которое одно может сделать пустыню цветущей, подобно полю роз и заставить струиться освежающую воду вокруг их дорог.

Я спустился в эту унылую пустошь, и последовал узким путём, который, казалось должен привести меня к холмам на другой стороны. Груз, который я нес, стал теперь для меня почти несносным, и я стремился сбросить его вниз — но тщетно; я не мог ни на мгновение избавиться от него. Горячий песок, казалось, покрывал волдырями мои ноги, когда я шел, а каждый шаг был столь трудным, что доставлял мне много боли. Когда я медленно там проходил, вставали передо мной картины моего прошлого и всех те людей, которых я знал. Эти картины, казалось, были как раз впереди меня и плавали в воздухе, подобно тем миражам, которые видят земные путешественники, идущие через пустыню.

Подобно наплывающим пейзажам, они казалось, то растворялись друг в друге, то уступали место новым изображениям. Через все эти изображения перемещались друзья или незнакомые мне люди, кого я встречал и знал, бессердечные мысли и слова, которые я им говорил, и о которых я забыл, проходили обвиняющим списком передо мною — слёзы, которые я заставил проливать других — жестокие слова (более резкие и более жёсткие, нежели любое проклятие), которыми я ранил чувства тех людей вокруг меня. Тысяча жестоких, подлых мыслей и эгоистичных поступков моего прошлого — развёртывались по сторонам, забытые или не прощённые — все поднялись еще раз передо мною, картина за картиной — пока я, наконец, не был столь потрясён тем списком, что я увидел там, что я упал обессиленным в пыль, отбросив свою гордость, которой я самостоятельно покорялся, на все четыре стороны, и плакал горькими слезами стыда и горя. И где мои слёзы падали на горячий сухой песок, там возникали вокруг меня небольшие цветочки, как белые звездочки, каждый небольшой нежный цветочек нёс в своём сердце каплю росы, так, что место, где я опустился вниз в таком