Спаситель - Ю Несбё

— Возможно. Но я не хотел, чтобы меня узнавали, дело… в том, чем я занимаюсь.

— Ты бежишь.

— Нет, наоборот. Я просачиваюсь. Вторгаюсь. Становлюсь невидимкой и закрадываюсь куда хочу.

— Но, если никто тебя не видит, в чем соль-то?

Он удивленно посмотрел на Мартину. Послышалась веселенькая мелодия, потом с нейтральной серьезностью заговорил женский голос — видимо, начался выпуск новостей.

— Что она говорит?

— Еще похолодает. Детские сады закрываются. Старикам рекомендуют сидеть дома и не экономить электричество.

— Но ты меня увидела. И узнала.

— Я смотрю на людей. И вижу их. Это мой единственный талант.

— Поэтому ты мне помогаешь? — спросил он. — Поэтому ни разу не попыталась сбежать?

Она испытующе посмотрела на него и наконец сказала:

— Нет, не поэтому.

— А почему же?

— Потому что хочу, чтобы Юн Карлсен умер. Стал еще мертвее, чем ты.

Он вздрогнул. Она что, сумасшедшая?

— Разве я мертв?

— В новостях твердят об этом уже несколько часов. — Мартина кивнула на транзистор.

Потом набрала побольше воздуху и заговорила серьезным бесстрастным тоном диктора:

— Человек, подозреваемый в убийстве на Эгерторг, застрелен сегодня ночью полицейскими силами быстрого реагирования в ходе операции на контейнерном складе. Как сообщил руководитель операции Сиверт Фалкейд, подозреваемый отказался сдаться, но, судя по всему, хотел выхватить оружие. По словам начальника убойного отдела Гуннара Хагена, согласно обычной процедуре дело будет передано в Отдел собственной безопасности полиции. Хаген говорит, это дело — новый пример того, что полиция сталкивается со все более жестокой организованной преступностью, и в дискуссии о ношении полицейскими оружия речь должна идти не только об эффективном обеспечении законности, но и о безопасности самих полицейских.

Он зажмурил глаза. Дважды. Трижды. И наконец сообразил. Кристоффер. Синяя куртка.

— Я мертв, — сказал он. — Вот почему они уехали, когда мы направлялись сюда. Они решили, что все кончено. — Он накрыл ладонью руку Мартины. — Ты хочешь, чтобы Юн Карлсен умер.

Она смотрела в пространство. Вздохнула, словно собиралась заговорить, но только со стоном выпустила воздух, будто не нашла нужных слов и надо попытаться заново. С третьей попытки получилось:

— Потому что Юн Карлсен знал. Знал все эти годы. И за это я ненавижу его. И себя.

Харри смотрел на обнаженное мертвое тело на столе. Он воспринимал покойников уже почти без эмоций. Почти.

В помещении было градусов четырнадцать, голые цементные стены гудели эхом, когда женщина-судмедэксперт отвечала на вопросы Харри:

— Нет, вообще-то мы не собирались делать вскрытие. У нас и без того работы по горло, а здесь причина смерти вполне очевидна, ты же сам видишь. — Она кивнула на лицо, где вместо носа и верхней губы зияла большая черная дыра, обнажившая зубы и верхнюю челюсть.

— Прямо целый кратер, — сказал Харри. — Не больно похоже на MP-пять. Когда я получу заключение?

— Спроси у своего начальника. Он приказал переслать заключение ему.

— Хаген?

— Ага. Так что, если срочно нужно заключение, возьми у него копию.

Харри и Беата переглянулись.

— Послушайте, — судмедэксперт скривила губы, изображая, как понял Харри, улыбку, — по выходным у нас работает мало народу, и дел у меня выше крыши. Так что прошу меня извинить.

— Разумеется, — сказала Беата.

Судмедэксперт вместе с Беатой направилась к двери, но обе остановились, услышав голос Харри:

— Кто-нибудь из вас обратил внимание вот на это?

Обе обернулись. Харри стоял, склонясь над трупом.

— У него следы от инъекций. Вы сделали анализ крови на наркотики?

Судмедэксперт вздохнула:

— Он поступил сегодня утром, мы только успели положить его в холодильник.

— Когда сможете сделать анализ?

— Это важно? — спросила она и, заметив, что Харри медлит, добавила: — Хорошо бы, ты ответил честно, ведь если мы займемся этим в первую очередь, то все остальное, о чем вы просите, придется отложить. Перед Рождеством тут жуткая запарка.

— Ладно. Вероятно, парень кололся раз-другой. — Харри пожал плечами. — Но он мертв. И пожалуй, это не так уж важно. Часы вы с него сняли?

— Часы?

— Да. Когда он накануне пытался снять деньги в банкомате, на руке у него были «Сейко эс-кью пятьдесят».

— Не было у него часов.

— Хм. — Харри взглянул на собственное запястье. — Наверняка потерял.

— Я в реанимацию, — сказала Беата, когда они вышли на улицу.

— О'кей. Я возьму такси. Ты подтвердишь его личность?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну что мы на сто процентов уверены, что в морге именно Станкич.

— Конечно, это не обычная процедура. У трупа группа крови А, совпадающая с найденной в карманах Халворсена.

— Это самая обычная для Норвегии группа крови, Беата.

— Да, но они и профиль ДНК проверят. Ты сомневаешься?

Харри пожал плечами.

— Надо непременно сделать анализ ДНК. Когда?

— Самое раннее в среду. Идет?

— Три дня. Нет, слишком долго.

— Харри…

Харри поднял руки:

— Ладно-ладно. Ухожу. Ты поспи, хорошо?

— Честно говоря, тебе сон нужен больше, чем мне.

Харри положил руку ей на плечо. Хрупкое, худенькое под курткой.

— Он молодчина, Беата. И хочет быть здесь. О'кей?

Беата прикусила губу. Вроде бы хотела что-то сказать, но только быстро улыбнулась и кивнула.

В такси Харри достал мобильник, набрал номер мобильника Халворсена. Но, как и ожидал, ответа не последовало.

Тогда он набрал номер «Интернационаля». Когда портье ответил, попросил переключить звонок на Фреда, в бар. На Фреда? В какой бар?

— The other bar,[50] — сказал Харри.

Когда в трубке послышался голос Фреда, Харри сказал:

— Это полицейский. Тот, что заходил вчера и спрашивал насчет Маленького Спасителя.

— Да?

— Мне нужно поговорить с ней.

— Она получила плохие известия. Прощай.

Минуту-другую Харри слушал гудки в трубке. Потом сунул телефон во внутренний карман и стал смотреть в окно на безлюдные улицы. Она, наверно, в соборе, зажгла новую свечу.

— Ресторан «Шредер», — сказал шофер и затормозил.

Харри сидел за своим обычным столиком, смотрел в недопитый стакан с пивом. Так называемый ресторан на самом деле представлял собой простенькую, обшарпанную пивную, хотя в атмосфере ее чувствовались горделивость и достоинство — возможно, из-за клиентуры, а возможно, из-за стильных картин, украшавших прокуренные стены. Или по той простой причине, что «Шрёдер» держался столько лет, видел, как множество ресторанчиков по соседству меняли вывески и владельцев, а сам жил себе и жил.

Перед закрытием, в воскресный вечер, посетителей было немного. Но как раз сейчас вошел новый, быстро огляделся, расстегивая пальто, под которым виднелся твидовый пиджак, и направился к столику Харри.

— Добрый вечер, друг мой, — сказал Столе Эуне. — Должно быть, это твой излюбленный уголок?

— Это не уголок, — ничуть не брюзгливо заметил Харри, — а закоулок. Углы снаружи. Их огибают, а не сидят в них.

— А как насчет «углового столика»?

— Это не стол в углу, а стол с углами. Как угловой диван.

Эуне довольно усмехнулся. Он любил такие разговоры. Подошла официантка, посмотрела на него с подозрением, когда он заказал чай.

— Значит, и стоять в углу нельзя, так? — сказал он, поправляя бабочку в черно-красный горошек.

Харри улыбнулся:

— Пытаешься что-то мне сообщить, господин психолог?

— Что ж, ты позвонил мне, чтобы я тебе кое-что рассказал.

— Сколько ты берешь в час, чтобы рассказать людям, что им сейчас стыдно?

— Послушай, Харри, пьянство делает тебя не только раздражительным, но и раздражающим. Я приехал не затем, чтобы лишать тебя самоуважения, уверенности в себе или пива. Но твоя проблема в том, что все это находится вот тут, в стакане.

— Ты, как всегда, прав. — Харри поднял стакан. — Поэтому надо по-быстрому его допить.

Эуне встал:

— Если ты хочешь побеседовать о своем пьянстве, прошу, как обычно, ко мне в контору. Консультация закончена, чай за твой счет.

— Погоди, — сказал Харри. — Вот. — Он повернулся и отставил недопитый стакан с пивом на пустой соседний столик. — Это мой фокус. Я прекращаю запой пол-литровым стаканом пива, который выпиваю за час. Маленький глоток каждые две минуты. Как снотворное. Потом иду домой и со следующего дня трезв как стеклышко. Я хотел поговорить с тобой о нападении на Халворсена.

Эуне помедлил. И опять сел.

— Ужасная история. Мне сообщили подробности.

— И что ты видишь?

— Смутно угадываю, Харри. Смутно угадываю, с трудом. — Эуне оживленно кивнул официантке, которая принесла чай. — Но, как тебе известно, угадываю я хоть и смутно, однако лучше других моих коллег-лоботрясов. А вижу я, во всяком случае, некие сходства между этим нападением и убийством Рагнхильд Гильструп.