Спаситель - Ю Несбё

— Он не решается.

Она закрыла глаза, и Харри увидел, как напряглись мышцы узкого женского лица.

— Вы хотели, чтобы я отозвала моего исполнителя. Но теперь мне понятно, что это невозможно. Однако я назвала вам имя заказчика. Больше я ничего сделать не могу, пока он с нами не свяжется. А вы, Харри, выполните свою часть соглашения? Спасете моего мальчика?

Харри не ответил. Ворона вдруг взлетела с ветки, капли воды дождем посыпались на гравий.

— Думаете, ваш сын остановился бы, если бы понял, насколько плохи его шансы? — спросил Харри.

Она криво улыбнулась. Потом печально покачала головой.

— Почему нет?

— Потому что он бесстрашный и упорный. Весь в отца.

Харри посмотрел на эту худенькую женщину с гордо поднятой головой и подумал, что в последнем не уверен.

— Передайте привет Фреду. Я возьму такси до аэропорта.

Она смотрела на свои руки.

— Вы верите в Бога, Харри?

— Нет.

— И все же поклялись Его именем спасти моего мальчика.

— Да. — Харри поднялся.

Не вставая, она смотрела на него.

— Вы держите свое слово?

— Не всегда.

— Вы не верите в Бога. И в свое слово тоже. Что же тогда остается?

Он плотнее запахнул куртку.

— Скажите мне, во что вы верите, Харри.

— Я верю в следующее обещание. Что люди могут сдержать обещание, даже если нарушили предыдущее. Я верю в новое начало. Я наверняка не говорил… — Он знаком остановил проезжающее такси. — Но именно потому я и служу в полиции.

В такси Харри сообразил, что у него нет наличных. Хотя знал, что в аэропорту Плесо есть банкоматы, которые принимают карты VISA. Всю дорогу он вертел в пальцах двадцатикроновую монету. Мысли о монете, крутящейся по полу бара, и первой выпивке на борту самолета боролись между собой.

Уже брезжил рассвет, когда Юна разбудила машина, заехавшая во двор Эстгора. Он лежал, глядя в потолок. Ночь была долгая, холодная, и спал он мало.

— Кто это? — спросила Tea, которая еще секундой раньше крепко спала. В голосе сквозил страх.

— Наверняка сменщик полицейского, — ответил Юн.

Мотор смолк, хлопнули дверцы. Значит, их двое. Оба молчат. Безмолвные полицейские. Со стороны гостиной, где расположился охранник, донесся стук в дверь. Один раз. Потом второй.

— Почему он не открывает? — прошептала Tea.

— Тсс, — шикнул Юн. — Может, он вышел. В уборную.

Новый стук. Громкий, требовательный.

— Пойду открою, — сказал Юн.

— Погоди!

— Надо же их впустить. — Юн перелез через Tea, оделся.

Он открыл дверь в гостиную. В пепельнице на журнальном столике дымился окурок, на диване валялся шерстяной плед. Опять стук. Юн выглянул в окно, но машины не увидел. Странно. Он стал прямо перед дверью. Окликнул, не слишком решительно:

— Кто там?

— Полиция, — послышалось за дверью.

Возможно, Юн ошибался, но ему почудился странный акцент.

Новый стук, он вздрогнул. Протянул трясущуюся руку к дверной ручке. Глубоко вздохнул и рывком открыл дверь.

Он словно налетел на упругую водяную стену, когда ледяной ветер ударил в лицо, а слепящий свет низкого утреннего солнца заставил его невольно зажмуриться. На крыльце он увидел два силуэта.

— Вы смена? — спросил Юн.

— Нет, — ответил знакомый женский голос. — Все закончилось.

— Закончилось? — удивленно переспросил Юн, заслоняя глаза рукой. — Ах, это вы! Здравствуйте!

— Да, я, — сказала женщина. — Можете собираться, мы отвезем вас домой.

— Почему?

Она рассказала почему.

— Юн! — окликнула из спальни Tea.

— Минутку! — Юн прошел к Tea, оставив дверь открытой.

— Кто там? — спросила Tea.

— Она меня допрашивала, — сказал Юн. — Туриль Ли. И с ней парень, по-моему, тоже по фамилии Ли. Они говорят, что Станкич мертв. Застрелен сегодня ночью.

Полицейский, который их охранял, вернулся из уборной, собрал свои вещи и уехал. А спустя десять минут Юн закинул сумку на плечо, закрыл дверь и повернул ключ в замке. По своим следам прошел по глубокому снегу вдоль стены, отсчитал пять досок и повесил ключ на крючок, скрытый под обшивкой. Потом следом за остальными поспешил к красному «фольксвагену-гольфу», который стоял с работающим движком, выпуская белый конденсат. Он втиснулся на заднее сиденье, рядом с Tea. Машина тронулась с места, он обнял девушку за талию, потом наклонился вперед:

— А как все произошло на контейнерном складе сегодня ночью?

Полицейская Туриль Ли взглянула на напарника, Улу Ли, сидевшего рядом на пассажирском месте.

— Говорят, Станкич вроде как схватился за оружие, — сказал Ула Ли. — В смысле, так показалось снайперу из спецназа.

— А на самом деле не хватался?

— Смотря что считать оружием. — Ула покоился на Туриль Ли, которая с трудом сохраняла серьезность. — Когда его перевернули, оказалось, ширинка расстегнута, хозяйство наружу. Как видно, он просто хотел отлить.

Туриль Ли кашлянула и разом помрачнела.

— Все это сугубо между нами, — поспешно добавил Ула Ли. — Вы же понимаете, да?

— Вы хотите сказать, что вот так просто застрелили его? — недоверчиво вырвалось у Tea.

— Не мы, — сказала Туриль Ли. — Снайпер из спецназа.

— Они считают, Станкич что-то услышал и повернул голову, — сказал Ула. — Пуля вошла за ухом и вышла там, где был нос. Снип-снап-снурре… хе-хе…

Tea посмотрела на Юна.

— Ему бы не помешало иметь боеприпасы, — задумчиво обронил Ула. — Скоро сам его увидишь, Карлсен. Хорошо бы тебе его опознать.

— В любом случае это было бы очень непросто, — сказал Юн.

— Да, мы слышали. — Ула покачал головой. — Эта… как ее… пантомимическая физиономия. Полная чепуха, по-моему. Но все это между нами, ясно?

Некоторое время царило молчание.

— А вы совершенно уверены, что это он? — спросила Tea. — В смысле, лицо-то изуродовано.

— Они опознали куртку, — сказал Ула.

— И всё?

Ула и Туриль переглянулись.

— Да нет, — сказала Туриль. — На куртке и на осколке стекла в кармане засохла кровь. Сейчас сравнивают ее с кровью Халворсена.

— Все позади, Tea. — Юн притянул девушку поближе к себе. Она положила голову ему на плечо, он почуял запах ее волос. Скоро он сможет поспать. Долго. Между спинками сидений виднелась рука Туриль Ли на руле. Она взяла вправо, к обочине узкой дороги, чтобы разминуться с белым электромобильчиком, таким же, какой королевская семья подарила Армии спасения.

Глава 25

Воскресенье, 20 декабря. Прощение

Диаграммы и цифры на экранах, ритмичный писк счетчика сердечных сокращений создавали иллюзию, что все под контролем.

Рот и нос Халворсена прикрывала маска, на голове что-то вроде шлема — как пояснил врач, регистратор изменений мозговой активности. Веки темные, с тонкой сеточкой жилок. Харри вдруг подумал, что никогда этого не видел. Никогда не видел Халворсена с закрытыми глазами. Они всегда были открыты. За спиной отворилась дверь. Беата.

— Наконец-то, — сказала она.

— Я прямо с самолета, — прошептал Харри. — Он выглядит как спящий летчик-истребитель.

Только увидев вымученную улыбку Беаты, он понял зловещий смысл метафоры. Мозги отупели, иначе бы он выбрал другую. Или же просто промолчал. Он вообще кое-как сохранял лицо потому только, что перелет из Загреба в Осло занимает всего полтора часа, а стюардесса, разносившая выпивку, обслуживала других пассажиров и лишь под конец заметила лампочку возле его сиденья.

Они вышли из палаты, сели в уголке отдыха в конце коридора.

— Что нового? — спросил Харри.

Беата провела ладонью по лицу.

— Врач, который осматривал Софию Михолеч, позвонил мне вчера вечером. Кроме синяка на лбу, никаких других травм он не обнаружил, и, по его словам, синяк, возможно, вправду получен от удара о дверь. Еще он сказал, что очень серьезно относится к врачебной тайне, но жена убедила его, что он должен нарушить ее, так как дело идет об очень серьезном расследовании. Он взял у Софии кровь на анализ, который не выявил никаких отклонений от нормы, пока он чисто интуитивно не попросил проверить уровень хорионического гонадотропина. Сомнений практически нет. — Беата прикусила губу.

— Любопытно. Только я не знаю, что такое хорионический гонадотропин.

— Совсем недавно София была беременна, Харри.

Харри хотел присвистнуть, но во рту пересохло.

— В таком случае тебе надо с ней поговорить.

— Да, мы же с ней закадычные друзья, — сухо заметила Беата.

— При чем тут дружба? Надо выяснить, не было ли тут изнасилования.

— Изнасилования?

— Интуиция.

Она вздохнула:

— Ладно. Но спешки-то теперь нет.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, после случившегося сегодня ночью.