Нэко - Юлия Матси

Вскоре я добралась до гостевого дома, чинно вошла туда через дверь, предварительно обувшись, и поднялась в свою комнату, взяв одну из воняющих прогорклым жиром свечей с предназначенного для постояльцев столика. Голова все еще болела, и хотелось, забыв обо всем, улечься спать. Но этого делать было нельзя: кровь без холодильного оборудования до утра не проживет, а мне хотелось провести еще кое-какие исследования. Печально повздыхав об отсутствии качественного лабораторного оборудования или хотя бы банального микроскопа, я вытряхнула из сумки пучок разноцветных листьев, появившихся там во время переноса. Память моей нэко подсказывала, что эти растения были когда-то выведены именно в качестве этакой полевой лаборатории, но ориентированы больше на определение свойств и характеристик различных зелий, так что сегодня я, по сути, собиралась забивать гвозди микроскопом. Или заниматься научной деятельностью с помощью молотка?

Полтора десятка разноцветных листиков устроились на полу, я бережно распределила на них черную жидкость, когда-то бывшую человеческой кровью, и принялась наблюдать, оставляя заметки на деревянном столе. К слову говоря, дополнительный алфавит алхимиков нэко будто создан для того, чтобы его было удобно выцарапывать когтем на твердых поверхностях.

Результаты оказались неоднозначными. Золотой лист ирриль-травы сменил свой окрас, но не на красно-коричневый, что свидетельствовало бы о действующем заклятии, а на темно-бордовый, почти черный. Хрупкая дж'ианна скорчилась и высохла, стоило только капнуть на нее этим веществом, чем ясно показала отсутствие в веществе живых организмов. Радужная каманилла, напротив, активно впитала жидкость, после чего большая часть поверхности листика приобрела ярко выраженный зеленый оттенок. Он означал наличие магической энергии остаточного порядка, но это мне было видно и так. Я черкала когтем по столу, иногда помешивала черную кровь на листиках короткими веточками, являющимися катализаторами следующих реакций, и снова черкала. Было странное ощущение, что я решаю одну из тех логических задачек, которые так любят давать на математическом кружке. И в этот раз задачка упорно не сходилась, видимо, в связи с недостаточностью исходных данных.

В итоге я собрала все использованные листья в глиняный горшок, нашедшийся под кроватью, всыпала в них несколько крупинок огненного порошка, а пепел развеяла из окна. После чего легла спать, удрученная жутким чувством интеллектуальной неудовлетворенности.

Проснулась я от странного шороха в углу комнаты. Точнее, шорох лишь привлек мое сонное внимание, а проснулась я, уже когда осознала себя стоящей посреди комнаты и засовывающей что-то в рот. Это что-то пронзительно попискивало и махало хвостиком. Последних остатков внезапно улетучившегося самообладания хватило на то, чтобы не заорать, будя весь гостевой дом или всю улицу, на которой он стоял, а просто аккуратно посадить мышонка на пол и сунуть в рот кулак, закусив его до боли и не давая вырваться крику. Ксан, дремавший на густонаселенном матрасе, проснулся, удивленно наклонил пушистую голову и мысленно поинтересовался:

— Ну и зачем, скажите на милость, надо было сначала его ловить, а затем выпускать добычу? Где логика?

Отвечать я не стала, однако вопрос его породил целую цепочку ассоциаций в моей бедной голове, вылившуюся в четкое визуальное воспоминание. Я осознала себя еще совсем малышкой: меньше трех дюжин дней назад отметила свое пятилетие и получила Книгу зелий. Я радовалась: впервые в жизни у меня вышло поймать крысу. Она была большая и ужасно симпатичная, усатая и с длинным голым хвостом. Она бегала по комнате, а я скакала вокруг нее, время от времени бросаясь вперед и хватая ее еще маленькими, но ужасно остренькими коготками. Это было очень весело, и еще веселее становилось от того, как смешно пищала крыса, когда в очередной раз попадала мне в руки. Я-взрослая с ужасом наблюдала, как на гладкой крысиной шкурке появляются все новые кровоточащие царапинки, но котенок, которым была когда-то нэко Эйлинарра, не обращал внимания на то, что в крысином писке с каждой минутой слышалось все больше боли и страха. Зверюшка уже не пыталась огрызаться или атаковать в ответ, она просто хотела оказаться как можно дальше отсюда.

Чуть слышно проскрипела дверь. Это в комнату вошла моя мама — красивая нэко с голубыми глазами и пушистым хвостом. Ее пестрые трехцветные уши приподнялись в удивлении, а потом гневно прижались к голове.

— Девочка моя, что ты делаешь?! — воскликнула она, виляя хвостом. — Ты же не какая-нибудь дворовая кошка, ты — нэко. Любимица богини, будущий великий алхимик. Как ты можешь?

Она ловко подхватила крысу прямо за длинный хвостик, а потом пересадила ее к себе на ладонь.

— Неужели ты думаешь, что Фрейя одобрила бы такое развлечение? Сейчас же выпусти зверька на волю!

— Нетушки, — я сморщилась, удерживая желание захныкать. — Не выпущу. Я его поймала. Это моя добыча.

В глубине души я обрадовалась, как ловко ответила маме. Она ведь сама недавно говорила папе, что отбирать чужую добычу — низко и недостойно истинного воина. Я, правда, не очень поняла, почему это низко, ведь речь шла о моем дядюшке Ру. А он даже выше папы, но я решила, что маме можно так сказать. Она не очень высокая ведь.

— Добыча? — удивилась мама, но не успела я обрадоваться, как она резко сунула ладонь с крысой мне под нос. — Тогда ешь.

«Добыча», будто что-то понимая, сидела на маминой маленькой ладошке почти как статуэтка. Только шевелила смешным носом вместе с длинными усами да моргала черными глазками-бусинами. Ловить ее было весело и интересно, а вот кушать не хотелось. Я глядела на серебристую крысячью шкурку, покрытую кровоточащими царапинами, на тонкий, безвольно висящий хвостик, на лапки, так похожие на настоящие ручки, потом посмотрела на мамино суровое лицо и громко заревела, испугав и ее, и крысу. Я-маленькая самозабвенно плакала, осознавая, что мое поведение огорчило и Фрейю, и маму, что я причинила боль этому, в сущности, замечательному зверьку. Что я виновата, виновата, виновата.

Спустя мгновение мама уже баюкала меня в объятиях, неразборчиво утешая и промакивая слезы кончиком хвоста, а крыса забилась за стол в углу комнаты.

Насколько я теперь помнила, животину Эйлинарра с мамой выловили и выпустили на волю. А через пару дней трехцветная нэко принесла дочке крошечного голема. Он выглядел как мышь, вел себя как мышь, и, хотя пах травой и глиной, охотиться на него было чрезвычайно приятно. Из царапин, оставленных на нем крошечными коготками, не лилась кровь, а глазки его были сделаны из двух ониксовых бусин.