Психотерапевт его величества - Анна Яновская

Кати опять всхлипывает, но это злые слезы, след возмущения и обиды. Трясущейся рукой выкладывает следующую карту. Отрубленную руку.

– Я была разрушена. От меня оторвали часть. Кому конфеты оставлять? О ком заботиться? Об кого греться ночью? Я потеряла смысл, опору, друга. Первые дни он еще отвечал на камень, но я так молила его вернуться, что он перестал отзываться. И тогда мне стало вот так, – картинка со свернувшимся эмбрионом. – Мне хотелось лечь и умереть. Меня бросили. Я ему не нужна. Пустота. Никаких желаний. Только одна мысль бьется – я хочу к папе. День и ночь. Хочу к папе. Хочу к папе. Хочу к папе.

Кати замолкает, тоскливо смотрит на разложенные карты. Их шесть.

– Это вся история? А что сейчас?

– Сейчас… – неспешно просматривает колоду, с сомнением вытаскивает изображение песочных часов. – Сейчас у меня есть понимание, что моя реакция была чрезмерной… и что, наверное, когда пройдет время, – кивает на часы, – я смогу снова быть счастлива, но без него, как отдельная личность.

– Как вы себя чувствует сейчас?

– Мне плохо.

– Насколько процентов болит душа?

Клиентка поднимает брови на нестандартный вопрос, но послушно прислушивается к себе.

– На восемьдесят пять процентов. Я опять очень хочу к нему. Просто обнять. Просто сказать, что… люблю его. И не буду больше такой эгоисткой.

– Я хочу обратить ваше внимание, что эмбрион – это не только желание спрятаться от всего мира. Но и что-то новое, что только рождается. Теперь я прошу вас за каждой картой закрепить одну фразу, которая отражает ее смысл.

– Все было хорошо. Мама нас предала. Я люблю своего отца. Отец меня бросил. Я потеряла смысл в жизни. Хочу к папе. Мне нужно время, чтобы стать самостоятельной.

Бедная девочка. Да, у нее нарушены связи, патологическая привязанность к отцу. Да, она эгоистична и разрушительна. Но ей действительно непонятно, как жить дальше. Оба ее родителя отвернулись от нее чуть раньше, чем она была готова. В результате сепарация не прожита, любое расставание с возлюбленным будет заново поднимать волну горя, ложась поверх старых травм. Это все так. Но теперь мне нужно облегчить ее состояние здесь и сейчас. Поэтому работаю дальше.

– Соберите эти семь карт, перемешайте их и разложите заново в случайном порядке, называя вслух то, что карта обозначает.

Первая в этот раз рука.

– Я потеряла смысл в жизни. Мама нас предала. Все было хорошо. Мне нужно время, чтобы стать самостоятельной. Отец меня бросил. Я хочу к папе. Я люблю своего отца.

Грустно улыбается, поднимает на меня глаза.

– Ерунда получилась. Но от нее очень грустно.

– На сколько процентов душа болит сейчас?

– На семьдесят, примерно. Это боль… и печаль. Печали даже больше.

– Перемешайте и разложите карты еще раз.

– Я люблю своего отца. Все было хорошо. Мама нас предала. Отец меня бросил. Мне нужно время, чтобы стать самостоятельной. Я хочу к папе. Я потеряла смысл в жизни.

– Как сейчас?

– Меньше. Намного. Сорок процентов или даже меньше. Я не понимаю, как это работает!

Я не объясняю клиентке, почему, если разбить больное событие на части и многократно устроить из них калейдоскоп, то разобьются некоторые якоря и будет становится легче. Просто заставляю ее повторять процедуру еще пять раз. Пока она не говорит мне, что боли почти нет. Теперь самая рискованная часть упражнения. Я никогда не знаю, получится ли оно.

– Хорошо. Вновь соберите все карты, рисунки вы видеть не должны. Отберите из них три, в которых будет для вас весь смысл этой истории. То, что вы должны из нее вынести как урок.

Клиентка наугад выбирает три карты. Я волнуюсь. Если все три будут про брошенность, мне придется ей сказать, что без длительной терапии не обойтись, и я готова делать для нее скидку.

Первая карта. Отрезанная рука и ее кодовая фраза…

– Я потеряла смысл в жизни.

– В чем урок для вас?

– Что нужно искать свои собственные цели, а не жить жизнью своего родителя.

Вторая карта. Песочные часы. Я тихонько выдыхаю.

– Мне нужно время, чтобы стать самостоятельной.

– В чем смысл?

– Если бы папа не ушел, я бы не устроилась на работу. Я бы по-прежнему ждала его и не доедала конфеты. Теперь у меня есть время и возможность взрослеть. Вообще-то, так заведено у людей. Взрослеть, – вздыхает, улыбается. – Как же трудно это делать!

Третья карта. Солнце. Улыбаюсь в ответ.

– Я люблю своего отца. Что бы между нами не произошло, я его люблю… И он… тоже меня любит. Если люблю, то должна позволить ему быть счастливым, да? Наверное, да.

Она выглядит задумчивой и спокойной. А я должна провести последний этап, и он тоже связан с риском. Последнюю карту предстоит тащить из всей колоды, наугад. И у меня нет никаких объяснений, почему мистическим образом чаще всего попадается именно то, что надо. Точно в цель. Но ведь всегда есть риск, что новый символ перечеркнет прогресс предыдущего часа. Поэтому волнуюсь.

– И последнее. Вытяните карту, которая поможет вам справиться с этой ситуацией, станет для вас ресурсом.

Клиентка послушно вытягивает из середины колоды высокого мужчину, который стоит в пол-оборота и смотрит вдаль. Получилось.

– Про что для вас эта карта?

– С одной стороны, это тот самый прекрасный принц, о котором вы говорили. Когда у меня появится возлюбленный, мне будет о ком думать вечерами, это определенно уменьшит мою тоску. С другой стороны… этот человек смотрит вперед, за горизонт. Мне кажется, эта мысль важнее, чем реальный мужчина. Похоже, мне нужно смотреть вперед, а не пытаться вернуть прошлое.

Киваю, соглашаясь с ее интерпретацией.

– Спасибо вам за встречу. Наверное, я навещу завтра отца в его новом доме. И прихвачу рассаду для его жены, наши олии совершенно волшебных расцветок. До свидания.

Провожаю клиентку и сажусь зубрить конспекты. На сегодня больше никаких планов, завтра мне нужно быть… отличницей не вариант, так хотя бы крепкой троечницей.

Глава 36

Белые брючки из тонкого шелка, на штанинах зеленая трава и пушистые цветы, легкая маечка с небольшим рукавом и шикарными бабочками по спине и животу – мой новый костюм радует сочностью оттенков и приятной тканью. На ногах удобные босоножки на каблуке. На плече шось, который в этот раз так злобно тявкнул, отказываясь выпускать меня одну из дома, что я решила с ним не спорить. Авось отвлечет учителя. «Теменная, лобная, клиновидная», – мысленно повторяю названия костей черепа, когда кэш останавливается у знакомого домика на лесной опушке.

Джорох придирчиво меня осматривает на предмет вспомогательных артефактов, изымает шося, отпуская его попастись в саду, критически хмыкает на мой легкомысленный наряд, видимо, в его представлении, студенты должны одеваться как-то иначе, но в итоге садится гонять по всей человеческо-эльфийско-гномской анатомии, которая между собой почти и не различается. У эльфов суставы и позвоночник подвижнее, у гномов костей чуть меньше, потому что срослись, но основание-то все равно одинаковое.