Как закалялся дуб - Борис Вячеславович Конофальский

хорошо, — обрадовался Серджо, — а то он мне фокус показал, очень интересный.

— Это точно, — согласился Пиноккио, — на фокусы он мастак.

— Ну да ничего, — зло сказал Рокко, — мы ему тоже фокус покажем, закачается. Только вот когда?

— Когда время придёт, — ответил Буратино.

Братцы ушли, а Буратино и Рокко пошли к берлоге, где и нашли Барта. Тот, как ни в чём не бывало, сидел у костерка, завернувшись в одеяло, курил.

— Глянь, и не боится, гад, — произнёс Рокко.

— Уверенный в себе человек, — отметил Буратино. — Ну да ничего, мы сейчас с ним погутарим.

— А потом… фить? — Рокко присвистнул и провёл ладонью по горлу. — Да?

— Нет, нам сначала с цыганами разобраться надо.

— Ладно, с цыганами разберёмся и за этих гусей возьмёмся.

— Опять не угадал, — сказал Буратино — Как с цыганами разберёмся, серьёзную работу начнём, бизнес будем делать, на ноги вставать. А вот как на ноги встанем…

— Тогда фить?

— Тогда да. Только не мы начнём это, они сами за нас возьмутся. Вот ту-то нам зевать будет нельзя.

— А вдруг не возьмутся? — усомнился Чеснок. — Вдруг им на нас будет наплевать? Спёрли наш кофе и забыли про нас, как будто нас и не было.

— А ты ещё маленький, Рокко, — вдруг засмеялся Буратино. — Неужто ты думаешь, что эти ребята захотят отпустить нас за здорово живёшь? Нет, старина, раз вцепились, будут из нас кровь сосать, да деньги наши считать, да долю свою требовать. Эти твари хуже бульдогов, пока им бошки не порасшибаешь, они свои челюсти не разожмут, не те ребята. Так что, Рокко, наберись терпения.

— Ладно, подожду, — пообещал Чеснок. — А что с ним сейчас делать будем?

— Вежливо поговорим, может, что и выясним. Хотя вряд ли. А потом вежливо попрощаемся с синьором американцем.

— Ладно, — произнёс Рокко сурово.

— Рокко, я сказал, вежливо, ты понял?

— Тогда я буду молчать.

— Вот и хорошо, а на прощанье пожмёшь ему руку, договорились?

— Руку? — скривился Рокко.

— Да, руку.

— Ну, если надо, ладно.

Они подошли к костру и сели рядом с американцем.

— Ну, как сходили? — поинтересовался тот.

— Нормально, — произнёс Буратино. — А вы никого не видели здесь?

— Нет, всё тихо, — отвечал Конти.

— А вы никуда не отлучались? — спросил Пиноккио, пристально глядя в лицо американца.

В тусклом свете угасающего костра он увидел лёгкое недоумение в глазах Конти, удивление и непонимание.

— Я? — спросил Барт. — Я всё время был здесь, никуда не уходил.

Больше спрашивать было нечего, и Буратино только вздохнул:

— Ну что ж, — произнёс он после паузы, — должен с прискорбием вам сообщить, что мы расторгаем договор с вами, то есть с Томазо.

— А что случилось? — опять удивился Конти, и на этот раз в его голосе слышалось недовольство.

— У нас нет денег, чтобы выполнять свои обязательства перед Томазо Рыбаком, — объяснил Буратино. — Мы очень сожалеем.

— Вот как? Но ведь у вас есть кофе. Мне ребята днём сказали, что вы сделали неплохое дельце в порту, — не сдавался американец.

— Его у нас украли, мы не знаем, кто. Так что, денег нет, — продолжал Буратино.

— Неужели весь кофе украли? — Конти усмехнулся, и после этой усмешки у Пиноккио не осталось никаких сомнений по поводу личности воров.

— Нет, не весь, кое-что осталось. Но то, что осталось, идёт на погашение долгов. И никак не хватит на осуществление нашего с вами договора, — твёрдо сказал Буратино, — поэтому мы не считаем нужным обременять вас и синьора Томазо.

— А помнишь ли ты, парень, что ты обещал синьору Томазо, кроме условий, от которых ты сейчас отказываешься? — в голосе Конти не осталось ни капли того благодушия и дружелюбия, которое он демонстрировал до сих пор.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду те самые десять процентов, которые ты обещал отчислять от своих доходов.

— Прекрасно помню, особенно тот момент, в котором я упоминал о помощи со стороны Томазо. Эти десять процентов я увязывал с его помощью мне, а так как он мне не смог помочь, не вижу необходимости продолжать наш контракт. И наше сотрудничество полагаю нецелесообразным.

— Но до сего момента ты обязан учитывать интересы людей чести, — холодно произнёс Конти, делая особое ударение на слове «обязан». — Надеюсь, ты это понимаешь?

— Да, — кивнул Буратино, — но только до сего момента. Синьор Томазо получит свою долю с реализованного кофе. Вы это имели в виду?

— Да, — американец встал, — это я имел в виду.

— Ну что ж, приятно было сотрудничать, — тоже встал Буратино, а Рокко остался сидеть.

— Пока, пацаны, — Барт сплюнул и криво усмехнулся, — и не сидите на сыром песке, берегите здоровье. Ваше здоровье, судя по всему, вам скоро понадобится. Николай — серьёзный человек.

— До свидания, синьор Барт, — не выдержал Рокко. — До свидания и не ходите так поздно один. Это ещё вреднее для здоровья, чем сидеть на холодном песке.

— Что-что? — прищурился Бартоломео. — Что ты сказал?

— Он сказал «До свидания, синьор Барт», — за дружка ответил Буратино, — и он очень переживает за ваше самочувствие.

— Ладно, — сказал американец и улыбнулся, — даст Бог, свидимся, ребятки.

Сказав это, он ушёл в темноту, а Буратино стало страшно от этого «даст Бог, свидимся», потому что парень знал, что с такими людьми лучше не встречаться.

— Убить его надо было — и в море. А потом пусть Томазо ищет, — произнёс Рокко.

— Может, это был и выход, да только Томазо долго бы искать его не стал. Поискал бы чуть-чуть, а потом начал бы нас искать. А если нас будут искать Томазо и Николай вместе, нам лучше быть от этого города подальше, — размышлял вслух Буратино.

— А ты думаешь, на нас Рыбак сейчас нож точить не будет? — спросил Чеснок. — Видал, как мы его человека проводили не по-христиански, чуть ли не пинками.

— Пока мы ему долю не дадим, он нас не тронет.

— Да, — задумчиво