Сакура-ян. Часть 1 - Андрей Геннадьевич Кощиенко

— Потом родственники Акиро будут хвастаться, что их развлекала сама мяу–Канон со своей нэко. Да уж… Ну ладно, ради концерта в „Токио Доум“ можно и потерпеть. „Париж стоит обедни“, как сказал однажды один французский король».

— Хорошо, — киваю я и обещаю: — Обязательно возьму с собою Мульчу.

Ниппонец довольно благодарит за принятое приглашение, выказывая уважение к моей персоне.

— Акиро, ты обещал показать мне кабуки, — напоминаю я.

— Обязательно. Как только появится достойная постановка с участием популярных звёзд театра, так сразу у нас будут самые лучшие места!

— Очень жду.

На самом деле, никуда я не рвусь, зная, что японский национальный театр — зрелище весьма специфическое и неподготовленному зрителю оно точно «не зайдёт»… Но, как говорится, «назвался груздём — полезай в кузовок». Разрешил ЮнМи куда–нибудь пригласить, теперь придётся терпеть. Лично сам сходил бы на выступление каких–нибудь местных эстрадных артистов, посмотрел бы, чем может «поразить» джи–поп культура. Но Акиро сказал — « кабуки», значит «кабуки»! Подозреваю, что в выборе места «потомок» отталкивался от своего «уровня». Вполне возможно, посещать стадион такому как он «не уместно». Видимо, на концерт японских звёзд мне придётся пойти в компании с Харуко. Не такой уж и плохой вариант…

Распрощавшись с Акиро, направляюсь внутрь здания агентства. Он может уже ехать домой отдыхать, а у меня сегодня ещё работа в студии звукозаписи. Время перед концертом начинает уплотняться, а работы — прибавляться…

(поздний вечер, Корея)

ЮЧжин, сидя перед монитором компьютера, читает сообщения в чате. На лице у девушки выражение лёгкой тревоги.

[*.*] — Если это правда, то почему Агдан тогда не назвала имя заказчицы? Она же сказала, что знает его?

«Потому, что у неё нет доказательств, — мысленно отвечает ЮЧжин задавшему вопрос. — И она понимает, что для суда все заявления Агдан будут пустыми словами. А вот последствия судебного разбирательства станут для неё катастрофой. Я ей такой иск за клевету вкачу — до смерти не расплатится! Впрочем, у меня тоже будут неприятности. Совсем не хочется, чтобы при моём появлении все начинали сплетничать о том, как я соревновалась с нищенкой. И от безысходности обратилась за помощью к уголовникам. Моя репутация сильно пострадает. Было здорово объяснить, кто есть кто, глядя прямо в глаза этой выскочке, но это был излишний риск, за который может последовать расплата…»

Девушка задумывается, смотря расфокусированным взглядом сквозь монитор.

«Лучше будет, если Агдан будет помалкивать и дальше, — решает она спустя примерно минуту. — Девчуля, конечно, отбитая на голову, но, по–видимому, соображает, раз не стала раскидываться откровениями. Буду надеяться, что та толика разума, имеющаяся у неё в голове, в ней так и останется. И она не станет раскрывать свой рот. Но мне нужно позаботиться о том, что если Агдан его вдруг откроет, то я была бы к этому готова…»

[*.*] — Агдан прокляла эту старую аджуму болезнью за то, что та её оболгала!

ЮЧжин насмешливо хмыкает.

[*.*] — Аджума была не здорова ещё до встречи с ней.

[*.*] — Значит, она прокляла её после! Аджума ведь умирает, и врачи не могут ей помочь!

«Вот ещё, на что нужно обратить внимание, — решает ЮЧжин. — Слишком много непонятного происходит вокруг Агдан. Конечно, каждому случаю можно найти разумное объяснение, но мало ли? Вдруг девчонка и в самом деле обрела какие–нибудь магические способности? Лучше мне с ней не встречаться. Для безопасности…»

[*.*] — Интересно, кто–нибудь уже догадался, кто такая эта — «высокопоставленная недоброжелательница»?

«Среди вас таких точно нет! — насмешливо хмыкает про себя ЮЧжин. — В полиции работают одни идиоты, а больше никому до этого просто нет дела! Я умна и поэтому непобедима!»

Девушка с довольным видом выключает компьютер и неожиданно для себя вновь задумывается над вопросом — «может ли кто–нибудь догадаться о её роли в судьбе Пак ЮнМи?»

(в то же время, загородный дом семьи ЧжуВона)

«Так, так, так. Значит, девочка и в самом деле, не виновата, — приходит к выводу МуРан, ознакомившись с выложенными в сети фактами. — ЧжуВон был прав, когда защищал её. Интересно, ЮнМи ему рассказала больше, чем другим, или он почувствовал, что она говорит правду? Если второе, то значит между ними есть 'связь»…

Хальмони задумывается над возможными последствиями «второго варианта».

«Интересно, что теперь будет делать ГынХе? — перепрыгивают мысли пожилой женщины с обдумывания будущего своего внука на текущую повестку дня. — Получается, ЮнМи зря подвергли „отмене“, её действительно оговорили. Глава нации не пожелала лично разобраться, в результате мировая корейская знаменитость сбежала в Японию и не намерена возвращаться. Думаю, примерно так завтра будут писать в оппозиционных газетах. Впрочем, вряд ли это как–то повлияет на лидера нации. На третий срок она уже никак не пойдёт, конституция не позволяет, а лично её вины в случившемся нет. Скажет, действовала, „исходя из поступающей информации“. Президент не обязана разбираться в каждом судебном деле лично. Сейчас прикажет — „провести расследование“, по результатам которого министерство юстиции кого–нибудь уволит или накажет, этим всё и закончится…»

«А кто эта женщина, которая так ненавидит ЮнМи? — задаётся вопросом хальмони, вновь возвращаясь к „своим баранам“. — По какой причине она могла желать ей столько зла? Ведь организовать такую, скажем, непростую „подставу“, для этого нужны немалые средства, организаторские способности, а главное — весьма сильное желание…»

«Серый кардинал» семьи задумывается, начиная перебирать возможные варианты. В начале отсеиваются гипотетические конкуренты из музыкальной индустрии, которым ЮнМи перешла дорогу. В тот момент она знаменитой не была и повлиять на чью–то карьеру или доход, в принципе, не могла. Спор о наследстве, по причине его отсутствия, тоже отбрасывается. Чья–то зависть из–за удачной карьеры? Возможно. Но при внимательном рассмотрении становится очевидным, что ЮнМи дебютировала, скажем так, в уже довольно средней, по популярности группе, в которую попала не в результате жёсткого конкурсного отбора, а по назначению директора агентства. Кто, в окружении ЮнМи, мог почувствовать себя настолько ущемлённым этим фактом, что пошёл на уголовное преступление, просто не представляется.

«Остаётся только одно, — личное, — обдумав все пришедшие в голову варианты и не зацепившись ни за один из них, решает хальмони. — Непереносимое оскорбление, которое невозможно оставить безнаказанным. Известно, что недоброжелатель ЮнМи, — женщина. А что не может вынести женщина? Удачливую соперницу! Хм, и кто же этот мужчина, ставший яблоком раздора?»

Старая женщина быстро извлекает из