Хозяйка кукол. Тайна забытых богов - Татьяна Устименко

У меня в комнате царил идеальный порядок, даже выбитые оконные стекла уже вставили, вот это скорость. Лиза возила тряпкой по столу – наводила заключительный блеск на полировку. Заметив меня, она чопорно улыбнулась и сообщила так снисходительно, словно сделали одолжение:

– Ужин будет подан в малую гостиную через десять минут, – и вышла.

Я только одно не поняла, кто в этом доме распоряжается? Точно не я!

Поменяв халат на домашнее платье, я спустилась в малую гостиную. Там уже сидел Ларс. Стол был накрыт на двоих. И что все это значит?

Заметив мое перекошенное от негодования лицо, он снова рассмеялся и даже поднялся, чтобы отодвинуть мне стул. Я развернулась, собираясь сходить на кухню и поругаться, но не тут-то было – Андреас внес горячее.

Я послушно села на стул, мысленно сделав заметку пообщаться на эту тему с Мелиной. Терпеть не могу, когда мною манипулируют.

Ужин протекал немного нервно с моей стороны и откровенно злорадно со стороны братца. Он отлично чувствовал мою нервозность, а посему вовсю наслаждался происходящим, но вел себя соответственно обстановке, как положено по этикету. То есть успешно маскировал свой сарказм под безупречной вежливостью, ледяной и безликой. Короче, доводил меня на всю катушку. Я нехотя цедила слова, бросая на Ларса испепеляющие взгляды. А он невозмутимо восседал во главе стола, ел за троих, пил за двоих, командовал слугами – дезориентируя всех, в общем, корчил из себя хозяина дома. Я гневно кусала губы, сгорая от желания убить его на месте. Всегда считала, что командовать в доме должен кто-то один! Вернее, всегда считала, что командовать в доме должен кто-то одна! Мы обсудили погоду, искусство, немного политику, и даже когда я, не сдержавшись, метнула в него столовый нож, он, как ни в чем не бывало, поймал его на лету и галантно вернул мне.

Через час, когда я готова была придушить его голыми руками и тут же закопать в саду, этот гад предложил мне сыграть на старинном клавикорде – фамильном музыкальном инструменте, стоящем в углу гостиной.

Все, меня уже не остановить. Я была в этом уверена, нож в руке, огонек передо мной и…

– Вот к чему приводит неправильно наложенный приворот, – печально констатировала Мелина, стоящая в дверях гостиной и, качая головой, взирающая на наши словесные баталии.

– Чего? – дружным дуэтом заорали мы с братцем.

– Волосы, – виноватым тоном пояснила кухарка. – Я сняла их с твоей одежды, Лара. И, полагая, что они принадлежат вот этому, знаменитому в городе господину Лаэну, наложила на них сильный любовный приворот…

– Ты приворожила брата ко мне? – ахнула я, не дослушав ведунью. – Родного брата? – Я шокированно схватилась за грудь, опасаясь, как бы мое заполошно заколотившееся сердце не выскочило наружу. – Что ты наделала!

– А когда точно произошло сие прискорбное событие? – поинтересовался Ларс, выслушал наши сбивчивые комментарии и сердито покачал головой: – Нет, Мелина, ты не натворила ничего противоестественного и не подтолкнула нас к кровосмешению, но, возможно, ты совершила кое-что похуже…

– Я? – незадачливая кухарка медленно сползла спиной по дверному косяку, пребывая в предобморочном состоянии.

– Костюм, изукрашенный сапфирами, – холодно улыбнулся Ларс. – В тот день я сильно промок под дождем, а поэтому переоделся в одежду друга. А затем повстречался с Ларой в кабаке «У трех ведьм», и мы… – он смущенно кашлянул, – немного повздорили…

«Ничего себе – немного!» – беззвучно хмыкнула я, вспоминая ту памятную драку.

– Мой друг тоже черноволос, – напомнил Ларс. – Это его волосы ты спутала с моими, Мелина. Ты приворожила к Ларе того, кого мы называем господином!

«Капитан-«пуговица»! – запоздало дошло до меня. – Вот о ком он говорит! Возможно, еще месяц назад я бы безумно обрадовалась этой новости, но теперь… Теперь мне так сложно разобраться в собственных эмоциях, ведь в моей жизни появился Иржик…»

Опечаленная открывшимися фактами, я села к клавикорду, положила пальцы на клавиши и, сыграв короткое вступление, запела:

Ты знаешь – я тобой больна!Но эти приступы все режеМне сердце, будто борона,Страданьем жгучим рвут до дна,Как знак, что я всего лишь брежу.

Завоевать любовь твоюПыталась подвигом и страстью,Но проиграла в злом бою,И только песней, что пою,Борюсь теперь с беды напастью.

Ты вдаль ушел, я здесь – одна!Мне в утешенье дарит строки,Та страсть, которой я верна,Не важно, чья сильней вина,Мы оба были так жестоки…

Нам этих ран – не заживить!Они болят и каплют кровью,Но не дают душой загнить,Всем тем, кто грешной жизни нитьСмешал с молитвой и любовью.

Ты знаешь – я тобой живу!И не желаю исцеленья,Тебе молюсь, как божеству,Душой израненной зовуЛюбви волшебные мгновенья…

Ты знаешь – я тобой больна!Но эти приступы все чаще,Они испиты мной сполна,Они – как бурная волна,Все продолжительней и слаще.Я недуг свой – благословлю!Пусть даже я ему не рада,Себя вновь болью закалю.Пусть гибнет мир! Но я – люблю!И в этом есть моя награда…

Ты знаешь – я тобой больна!Но недуг свой на горы злата,Хоть я несчастна и бедна,Отдать в обмен – все ж не вольна…Ведь только им я и богата…

– Ушам своим не верю, – потрясенно вскрикнул брат после того, как песня закончилась. – Ты не любишь господина?

– Нет! – Я строптиво мотнула своей рыжей гривой. – Одно время мне казалось, будто я сильно им увлечена… Но потом, – я еще раз отрицательно покачала головой, – я поняла, что это увлечение не имеет ничего общего с настоящей любовью.

В глазах пристально наблюдающего за мной брата промелькнуло злорадное торжество, совершенно мне не понятное.

– А ты чем занимаешься у меня за спиной? Куда ходил по ночам, пока я мирно спала у тебя дома? – спросила я, желая увести разговор от неприятной мне темы сердечных взаимоотношений. – Втихую от меня!

– Встречался с Магнусом! – нехотя буркнул брат, виновато краснея и отводя глаза.

– Зачем?! – буквально подпрыгнула на стуле я, опрокидывая на себя бокал с вином.

– Хотел проверить полученную от тебя информацию, – признался Ларс.

– Зачем? – однообразно повторила я. – Ты мне не доверяешь?

– А ты мне? – эмоционально парировал братец, впиваясь в меня испытующим взглядом.

В нашем непростом разговоре возникла неловкая, настороженная пауза.

– Понимаешь, – уже более спокойно заговорил он, – Магнус, возможно, и подлец, но у него никогда не хватит ума разработать столь изощренный, столь коварный план. И тем более не хватит сноровки для вызова Темных ведьм. Значит, и зачинщиком покушения на тебя тоже стал отнюдь не он…

– Тогда логично предположить – все это задумка Хиры! – убежденно перебила я.

– Не уверен. – Брат задумчиво повертел в пальцах пустой бокал и поставил его на место. – Хотя, может, и ее. Теперь мы уже никогда не узнаем этого наверняка. Во всяком случае, Магнус очень напуган, причем заметно – он боится не только нас и гильдии, но и кого-то еще. Возможно, я сумею вытянуть из него правду, пообещав ему прощение…

Я презрительно фыркнула, ничуть не веря в возможность его раскаяния.

– А с Яношем ты разговаривал? – спросила я.

Ларс неопределенно повел плечами, на его высокий лоб набежали морщинки раздражения.

– С ним еще труднее, – разочарованно признал он. – Скользкий тип, внешне – открытый и радушный, но внутри – полностью закрытый для всех нас. Он всегда стоял немного особняком. А теперь я вообще ему не верю. Магнус сообщил мне, что кукольник владеет некоей раритетной вещью, коей дорожит больше собственной жизни. Постараюсь заставить вора разговориться, ибо секреты Яноша сильно меня беспокоят. Особенно то, что, по словам вора, наш артефактчик тоже охотится за священными ритиями.

– Как и мы с тобой! – улыбнулась я. – Впрочем, кто в этом городе за ними не охотится?

– Мы? – насторожился брат, пропустив мимо ушей мою довольно неловкую шутку. – Мы охотимся за ритиями?

– Да, – подтвердила я. – Слушай, у меня появилась идея…

«Прикольная церквушка! – подумала я, разглядывая здание, возвышающееся в конце улицы. – Этакий гибрид средневекового замка со свадебным пирогом. Нет, она и правда похожа на игрушечную – изящный цоколь, круговая галерея с узкими бойницами и высоченный столп: то ли донжон, то ли барбакан. Лестница, ведущая ко входным вратам, крута и не имеет перил. Нижняя база в плане дает крест, но не обыкновенный: больше всего он напоминает цветок сирени или четырехлепестковый клевер. А уж навершие башни!.. Натуральный венец, царский или свадебный. Из восьми элементов по числу башенных граней, а сверху имперский крест на яблоке. Воспоминание о том, как на открытии здесь молился сам король Пжемысл, а потом венчали его старшего сына. Ну, того самого, изменщика и заговорщика.