Куница. Том 1 - Вадим Александрович Оришин

На очередном движении грудь девушки прижимается к моей. Мимоходом отмечаю, что ощущения не такие, как от обтягивающего тренировочного топа. На несколько тактов движений наши лица замирают в нескольких сантиметрах друг от друга. Положение корпуса не меняется, двигаются ноги. Разрыв дистанции, староста на расстоянии вытянутой руки. Я работаю опорой для её движений, в центре внимания Ольга, я здесь только для того, чтобы выгодно подать и подчеркнуть партнёршу. И даже на мои прикосновения к своей попе, сейчас прикрытой не спортивными штанами, а колготками, Оля не обращает внимания.

Мы снова сближаемся, на этот раз староста прижимается к моей груди спиной...

Музыка останавливается. Я уже привычно сбрасываю сосредоточенность на ритме, повторяя в голове движения и пытаясь найти ошибку. И не нахожу. Ольга вопросительно смотрит на наставника, я делаю то же самое. Но Анатолий Викторович задумчиво смотрит на нас и молчит. Это впервые.

— Мы где-то ошиблись? — осторожно спрашивает Оля.

— Нет, — качнул головой мужчина. — К выполнению вопросов нет. Небезупречно, но тебе Оля, нужен только опыт, а у Димы нет таланта к танцам.

Я хмыкнул. С этим ничего не сделаешь. Я мог выполнить любое движение, которое требовал наставник, но не чувствовал, как его лучше всего выполнять. Анатолий уже пробовал меня раскачать, просил прислушиваться к тому, как само тело стремится выполнять движения. И всё сразу становилось плохо, ведь все действия были скупыми и короткими, без артистизма, без чего-то важного, за что зрители любят смотреть танцы. Увидев это, мужчина махнул рукой, сказав, что я боец и переучивать меня поздно.

— Тогда что не так? — спросил уже я.

Анатолий вздохнул.

— Всё так. Достаточно чистое исполнение. Но этого мало. Поймите, чистое выполнение будут демонстрировать девять пар из десяти. Потому что о вертексе знаем не только мы. Кто готовится к подобным выступлениям заранее, проходят тренировки, вырабатывают узел, а потом делают то, что показывает Дима. Чистое выполнение. Для участия этого достаточно. Дальше отрабатывать нет смысла, только поддерживать уровень.

Мы с Олей переглянулись. Ей, по сути, именно принять участие и достойно себя показать требовалось, не более того. Мне тем более неважно, чем там всё кончится.

— Но вы хотите чего-то большего? — догадалась староста.

Анатолий кивнул.

— И думаю, как этого достичь. Механическими тренировками не получится. Нужно, чтобы вы оба были глубоко мотивированы доказать всем своё превосходство. Чтобы превзошли самих себя.

Мы с Олей снова переглянулись. И в глазах девушки я читал тот же вопрос, каким задавался сам.

— А зачем? — озвучить решил сам, ведь именно я здесь мужлан, отрабатывающий повинность.

Мужчина вздохнул.

— А тебе не хочется выйти за пределы того, что ты считаешь возможным? Доказать всем и самому себе в первую очередь, что у тебя есть талант, как бы ты сам от него ни открещивался?

Забавная логика. Отбрасывать слова Анатолия сразу я не стал, задумавшись. Когда-то давно, в начале своего пути в том будущем, я часто делал невозможное. Не потому, что такой весь из себя герой и молодец, а потому что не было иного выбора. Хочешь жизнь — рви жилы и превозмогай. Делай не благодаря обстоятельствам, а вопреки им. Со временем это прошло. Я привык к могуществу, привык к осознанию своей силы. Привык просто знать, что возможно, а что нет.

Постарел?

Сам себя я считал молодым в душе, склонным к авантюрам, к риску. Но был ли там риск? Или опыт позволял чётко просчитывать возможности и опасность? И сколько раз я отказывался от рискованной затеи, когда не видел ДОСТАТОЧНОГО шанса на успех? Таким ли молодым я был?

— Тогда попробуем добавить немного темперамента в скучную рутину, — улыбнулся Анатолию. — Музыку!

Мужчина, ещё не понимая, что я придумал, сбросил кассету на начало и запустил снова. Оля, тоже не понимая, что я собираюсь делать, вернулась на исходную. Играет музыка, мы начинаем движение. Первые несколько связок выполняем как обычно, только Ольга мается недоумением, глядя в моё хитрое лицо. Вот мы сближаемся, лицо девушки напротив моего, я выжидаю до последнего мгновения.

И коротко целуя девушку, тут же продолжая движение. Ольга едва не сбивается с ритма, но я приказываю:

— Продолжай танцевать!

Я не могу почувствовать музыку, не могу танцевать на публику. Но я могу растормошить девушку, специально пугая её новыми попытками поцеловать и хватаясь совсем не за те места, за которые положено в танце, нагло лапая, если говорить откровенно. Ольга возмущается, но косится на наставника. А Анатолий не останавливает музыку. Мы выполняем с ошибками половину движений, но музыка продолжает играть. До самого конца, все три, почти четыре минуты.

И сразу после финального финта Ольга развернулась ко мне и со всей страстью влепила пощёчину. Даже не пытался помешать. Рядом хлопает улыбающийся Анатолий. Ольга смутилась, отвернулась.

— Что это было?

— Ну... — хмыкнул мужчина. — Своего Дима добился. Выступление никуда не годится, переврали всё, что можно и нельзя. Но да, эмоции били через край.

Ольга нахохлилась.

— Я не буду каждый раз с ним целоваться!

— Нет, — подтверждаю я. — Ты будешь думать не о танце, а о том, что я могу тебя поцеловать. Это сделает наши движения более естественными. Верно?

Адресую вопрос наставнику. Тот кивает.

— Да. Теперь будем работать, чтобы вы при этом ещё и не ошибались. На старт!

Остаток тренировки прошёл веселее. Сначала я разогревал Олю всякими штучками, но девушка и сама уловила нужный настрой. Мы снова ошибались, конечно, но дело пошло. По окончании Оля, прежде чем пойти переодеваться, наградила меня очередным сложным взглядом. Говорить про платье не стал. Анатолий поблагодарил за находчивость, на чём разговор и угас.

Проводив гостей, я поднялся в кабинет, но даже не успел сесть за стол, как вошла Анна. Мысленно закатил глаза. Женщина несла в руке ремень, пройдя до стола и положив его передо мной. Пока я блокировал дверь и ставил блокирующий звук чары, Аня сняла пиджак и юбку. На управляющей был корсет, вообще не прикрывающий грудь, и пристёгнутые к нему чулки, плюс туфли на высоком каблуке. Моя управляющая наклонилась к столу и выставила попу.

Я взял в руки ремень, но испытал только отвращение и презрение. Не к ней самой, Анна — просто извращенка. И в то же время она — синдром болезни, поразившей наше общество. Мы слишком расслабились, погрязли в похоти, гедонизме и