Крик в ночи (СИ) - Ридигер Владимир

…Когда на кухне влюбленные пили кофе, Дмитрий издалека начал подходить к главному. Сначала он объяснил, как давно ждал ее, Катю. Путано, неуклюже, но объяснил, чем вызвал звонкий Катин смех. Впорхнув ему на колени, девушка призналась, что с ней происходило то же самое. Так что вопрос ясен, господин Филдин.

— Уже не Филдин, — сказал он.

— А кто же?

— Виктор Румберг.

Она подняла брови:

— Вот это интересно! Что за шпионские страсти? Раскалывайтесь, мистер Румберг!

— С превеликим удовольствием…

И Дмитрий в общих чертах обрисовал свою служебную перспективу. Катя закурила и долго молчала.

— Знаешь… — наконец произнесла она, — эти высокие посты и куча денег… Новиков постоянно кичится подобным.

— Я не Новиков, — сухо отрезал он.

— Знаю, извини. Только почему-то меня охватывает чувство необъяснимой тревоги… Давай-ка еще выпьем. Где наш виски?

Дальше беседа насчет постов и денег не пошла, и Катя быстро сменила тему опять-таки на отца Алексея. А Филдин с некоторой досадой понял, что священник незримо встает между ними всякий раз, как только назревает серьезный разговор. Почему так?..

Внезапная трель мобильного телефона заставила Филдина вздрогнуть. Он прошел в комнату и включил связь:

— Румберг слушает.

— Боже праведный! Джон — это ты?!..

Голос Линды невозможно было не узнать!

— Где ты взяла мой телефон?

— У меня определитель номера. Джон, неужели это ты?! Ты мне вчера звонил?

— Кажется, не помню. Как твои дела?

На другом конце трубки возникла пауза.

— Это все, что ты мне хочешь сказать? — произнесла Линда. — Мои дела неплохи. А твои?

Он немного замялся:

— У меня к тебе есть… то есть, было одно деловое предложение.

— Вот как? Любопытно узнать, какое?

— Сейчас я не могу об этом говорить. Я позвоню тебе на неделе, хорошо?

— У тебя женщина?

— Линда…

— Что ж, буду в ожидании делового предложения. Звони.

Связь оборвалась, пошли короткие гудки. Все так некстати, глупо и бездумно, выругался про себя Филдин. Какого черта его дернуло вчера набрать номер Линды?! Вообще-то, он принял осмысленное решение, вполне объяснимое в создавшейся ситуации, но… Линда отошла на второй план, появилась Катя.

— Господин Румберг! — позвала с кухни Катя. — Похоже, вы закончили разговор?

— Извини, Катюша. Я закончил разговор.

— Даже если твою женщину и зовут Линда, я уже не готова потесниться.

— Чисто деловой контакт. Кстати, ты ведь мне так и не ответила…

— Хочу ли я купаться с тобой в роскоши? — она как-то странно посмотрела на него. — Мне нужна не роскошь… Мне просто нужен… ты.

Он ждал этого ответа. Но ждал без трепета и восторга. Почему? Ему необходима была Катя, их взаимная привязанность очевидна, а вот любит ли он ее, — вопрос оставался открытым. Наверно и так неплохо получится? С Катиной-то «фактурой», как говорил Савелий, прямая дорога с панели в кинозвезды. Девушка достойна лучшей участи, и он подарит ей другую жизнь.

— Мне пора, — неожиданно заявила Катя.

— Куда тебе спешить? — в вопросе Дмитрия прозвучало нетерпение.

— Надо завершить неотложные дела.

— Какие у тебя могут быть дела?

Она нежно поцеловала его в лоб, как мать целует нерадивое чадо:

— Только сделаю все необходимое — тут же возвращусь.

— Прошу тебя, останься.

— Дима, дорогой, мне нужно идти.

— Ты никуда не пойдешь.

— Нет, пойду. Отпусти мою руку…

— Давай еще выпьем?

— Мне больно…

— Останься.

— Я сказала — нет! По какому праву ты мне делаешь больно?! Пусти меня!!..

Дальше Филдин, то ли помутившись рассудком, то ли в запале ревности (что, впрочем, одно и то же), сунул в руку девушки двести долларов и, распахнув входную дверь, крикнул: «Иди!».

Катя замерла, как вкопанная, она смотрела куда-то мимо, в пустоту, беспомощно хлопая красивыми ресницами. По ее щеке скатилась сначала одна, затем другая слеза. Не проронив ни слова, девушка выбежала в открытую дверь. Сквозняком к ногам Дмитрия прибило две скомканные сто долларовые бумажки…

Как следует распарившись в сауне на загородной даче руководителя администрации президента, давнишние друзья — Калашин и Шельмягин — прошли в предбанник, отделанный красным деревом. Там их поджидал стол с выпивкой и закуской. Предусмотрительный хозяин угощал охранников Шельмягина в соседнем помещении.

— Где ты берешь это пиво? — поинтересовался Шельмягин, прищелкнув языком от удовольствия.

— Привозят, понимаешь ли, — ответил Калашин, подражая президенту. — Есть в Чехии один погребок, а в нем бочка — гурманы ради этой бочки прилетают аж из Австралии.

— Хорошо здесь у тебя, все продумано до мелочей. Я вот никак не могу достроить свой дом: то жена что-то вычитает в журналах — подавай ей эдакое, чего ни у кого нет; то теща фыркнет — это, дескать, не кухня в сорок метров, давай, как у людей, в шестьдесят.

— Так ты, Васька, в двадцатом столетии не управишься, — посочувствовал Калашин, — придется в двадцать первом заканчивать.

Шельмягин захрустел спинкой сочного омара:

— Нам надо многое успеть, очень многое…

— Кстати, Хомяк (так в узком кругу сослуживцы прозвали президента) подписал необходимые распоряжения насчет новой банковской структуры. В дело, сам понимаешь, не вникал — проблемы со здоровьем.

Шельмягин кивнул.

— Так что путь свободен, — продолжал Калашин. — Олигархи просят нас поторопиться. Кстати, этот Филдин не подведет?

— Деваться ему некуда. Да и самолюбия хватает, — Шельмягин потянул из хрустальной кружки холодного пива. — Мы прикрыты и спереди, и сзади.

— Не понял?

— Ну… чего тут понимать? Коллеги из ФБР помогают. Скоро откроют бюро у нас, а мы — у них.

— Это мне известно. В чем состоит их помощь?

— В Европе банковские операции страхуем мы, у себя в Штатах — они. Там ведь тоже деньги считать умеют.

Калашин задумался:

— Не кинут?

— Кто может дать стопроцентную гарантию?

— Тогда дерьма не оберешься.

— Кто не рискует…

Калашин проговорил:

— Если не отмоем сейчас — потом будет поздно. Слишком много поставлено на карту, и немало солидных людей за океаном ждут результата…Твой Филдин в курсе?

— С какой стати ему все знать? Свой кусок он получит сполна, если, конечно, справится. А в случае неудачи возможен нудный судебный процесс, в Штатах, разумеется, который затянется года на три, а то и лет на пять.

— И Филдин начнет сдавать всех нас с потрохами.

— Не думаю.

— Он что — все пять лет будет молчать?

Шельмягин рассмеялся:

— Вот результат твоего перехода из органов в администрацию президента — полная потеря фантазии. Судить будут не его.

— А кого?

— Гм, положим, двойника. Настоящий Филдин при плохом раскладе вряд ли доживет до суда.

Налив себе и Шельмягину по стопке водки, Калашин сказал:

— Давай за успех нашего дела! Хочется верить, что не напрасно живем на этом свете. Да… и лишних, отработанных людей, задействованных на первых порах, лучше убрать заранее.

— Учишь ученого…

Выпили, захмелели, разомлели.

— Много ли человеку надо? — спросил сам себя Шельмягин.

— Ровно столько, — заметил Калашин, — чтобы мало не показалось. Еще по одной?..

…Через два дня после того памятного разговора в разделе криминальной хроники газет промелькнуло сообщение об убийстве некоего гражданина, коммерсанта, найденного у подъезда собственного дома изрешеченным пулями. В интересах следствия имя его не разглашалось, однако заказной характер убийства не вызывал сомнений. Общество устало от бесконечных криминальных разборок, сетовали газеты. И сообщение не вызвало особого интереса, вскоре о нем забыли. А те немногие, кому было известно истинное имя убитого, знали, что он долгое время являлся двойным агентом КГБ и ЦРУ по кличке Инспектор. В паспорте значилось: Вездесущинский Валериан Тимирзяевич, русский, 1949 года рождения…