Очерки пером и карандашом из кругосветного плавания в 1857, 1858, 1859, 1860 годах. - Алексей Вышеславцев

Сама де-Кастри, кроме рыбы и дров, ничего дать не может. Лес её мелок; осенью много дичи ни брусники.

При нас кто-то разложил костер в лесу, да так и оставил. Огонь быстро распространился по смолистым иглам ельника, попалась какая-то полуразрушенная избенка, вспыхнувшая как порох; пожар рос, и обхватил новое поселение, подступая к его домикам довольно близко. Два дня работали наши матросы на берегу, окапывая и отстаивая у огня строения; победа осталась, наконец, за нами. Огонь бросился в другую сторону, но скоро и совсем замер.

Зимовать судам в бухте невозможно: она замерзает. Волнением с моря часто ломает лед.

Туземцы — гиляки pur sang; они здесь очень хорошо говорят по-русски, торгуются с азиатскою задорностью, не хуже любого гостинодворца; в одежде щеголеватее других туземцев.

На берегу есть пробитые в скале волнами ворота, очень красивые и названные именем открывшего: Лаперузовыми. Между де-Кастри и Николаевском постоянное сообщение; сухим путем идут просекой до озера Кизи, потом на лодках добираются по озеру до Мариинска, большой деревни, где живет целый батальон. Из Мариинска до Николаевска, по Амуру: летом на пароходе, зимой на собаках.

В 1855 году англичане бомбардировали де-Кастри и пускали в прилежащие тундры каленые ядра, и теперь еще можно видеть траншеи и места, где залегали наши секреты.

При нас пришли в де-Кастри две купеческие шхуны и один барк, которые и отправились в Николаевск. Барк стал на одной из бесчисленных мелей лимана; из груза спасли кое-что, так же, как и людей, a судно погибло.

Наконец, и мы пошли по этому страшному лиману, о котором столько наслышались от наших корветов, собственным опытом испытавших некоторые из его отмелей; пугал нас и Джигит, также довольно долго бурливший его воды. Да и стоит только посмотреть на карту, чтобы потерять всякую уверенность: фарватер идет такими извилинами, что представляется каким-то вьющимся растением, с бесчисленным множеством веточек и отпрысков. Самое мелкое место фарватера 14 футов. Все время идешь в виду азиатского берега, считая мыс за мысом, остров за островом. Сахалинский берег только в самом узком месте виден ясно. Острова были довольно красивы, с их елями и лиственницей, распустившейся к нашему приезду. По берегу идут возвышения и горы. Везде почти можно стать на якорь и посылать на берег шлюпку рубить дрова. Переход наш был облегчен довольно хорошо расставленными в нынешнем году бочками и бакенами, указывающими направление фарватера. Вот и мыс Пронге, a за ним желтые воды величественный реки, на которой лежит столько надежд, столько ожиданий… и, кажется, не напрасно!..

Вспомним историю Амура.

Тунгусы Удского края рассказали томским казакам в 1636 году о чудной реке, Амуре, и впадающих в нее речках, Зее и Шилкаре; они говорили о богатых жителях берегов реки, даурах, занимающихся земледелием и скотоводством, и о князе Лавкае, достоверные сведения о котором смешивались с баснословными рассказами о его богатстве. Эти рассказы возбудили в казаках желание отыскать, как заманчивого князя, так и новые страны, обещавшие им более привольные места; якутский воевода Головин послал Василия Пояркова проведать обстоятельно о новых местах (1643), и Поярков был первый из русских, спустившийся по Амуру. Отыскивая Лавкая, он достиг Сунгари, где нашел дучеров, потом Уссури, где видел натков и затем гиляков. В 1646 году он возвратился через Тунгусское море в Якутск, вынесши убеждение о легкой возможности завоевать край, не принимая в расчет того, что по Сунгари может прибыть китайское войско для защиты своих владений. Поярков, между прочим, собрал и ясак. За ним вскоре последовал Ерофей Хабаров, с охотниками; отыскал Лавкая, оказавшегося простым смертным, и уверил его, что единственная цель его прибытия — собирание ясака. Второй поход Хабарова сопровождался теми подвигами храбрости и отваги, которые сделали Хабарова любимым героем рассказов о занятии Восточной Сибири. Он сражался с даурами, укрепился в Ачанском улусе, где осадили его китайцы, смелою вылазкою уничтожил врагов и с весной поплыл дальше. Вследствие слухов о его подвигах, начались переселения на Амур… Молва об удобствах жизни и богатствах привлекала толпы искателей приключений, много помогавших Хабарову.

Китайцы наконец решились противодействовать нашествию незваных гостей. Они заставили выйти из своих земель Степанова и осадили Камарский острог, основанный соспоом Бекетовым. В 1655 году именным указом назначен Пашков командиром экспедиции на Амур. Плодом её было основание Нерчинска и острога у Албазииа, где поселился бежавший поляк Черниговский, который основал там монастырь и завел хлебопашество.

Наконец, надо было опереться на что-нибудь в этой путанице дел и разных столкновений; из Москвы. отправлен был посол, грек Спафари, с целью обозначить новые присвоенные нами границы. По трактату с китайцами, русские должны были прекратить распространение своего владычества на Амуре, не требовать ясака, и албазинцам (товарищам Черниговского, подчинившего себя добровольно Нерчинск) не ссориться с китайцами. Но, не смотря на это, албазинцы продолжали строить свой острог. Делалось тогда все, что хотелось; начальство было далеко. He здесь ли родилась пословица: до царя далеко?

В Китае маньчжурская династия (Да-цин) утвердилась на престоле падшей минской династии. Второй её император, Кханси, начал оборонять крепостями северную часть Маньчжурии и приближаться к Даурии. Столкновение с русскими было неизбежно, и действительно, Албазин был разорен в 1685 году; но он снова был построен и снова осажден; только известие о готовящемся русском посольстве в Декин заставило китайцев отступить от него.

Нерчинский трактат, заключенный окольничим Головиным в 1689 году, был первым нашим дипломатическим сношением с китайцами; граница была определена, хотя и не окончательно. Об Амуре забыли. Для китайцев он оставался, по-прежнему, мертвым материалом, для маньчжуров — местом меновой торговли, но для местных жителей он был артерией, оживлявшей их прозябавшее существование. Для русских он блеснул чем-то светлым, призывным, как будто в этом призыве было что-то пророческое для будущего его значения для России. Замечательно, что на языке местных жителей он является чем-то мрачным, темным: во всех его названиях видно общее значение — черный. Монголы зовут его Харамурень, тунгусы — Сахалян-ула, китайцы — Хэ-лун-цзян, — все это означает Черную реку, что может быть произведено и от цвета воды его, не сов;;ем прозрачной. Название Амур должно быть тунгусское; всякую большую реку они называют амаром. Река Албазина называлась сперва Эмури, может быть и это имя даю название Амуру. Японцы называют Амур Канто-ку, a туземцы — Мангу.