Путешествие в Уссурийском крае. 1867-1869 гг. - Николай Пржевальский

1) Дозволить всем желающим казакам вернуться обратно в Забайкалье и перевезти их туда на казённый счет. Нет сомнения, что три четверти всего населения, если только не более, изъявят желание на обратное переселение. Если же по каким-либо соображениям или, наконец, из принципа обратное переселение не может быть допущено, то нельзя ли расселить желающих уссурийских казаков по наиболее зажиточным станицам амурской конной бригады. Несколько семейств таких казаков, приписанных к каждой станице; могли бы в случае нужды получить поддержку со стороны своих собратий без особенного отягощения для последних и, кроме того, имея постоянно добрый при мер перед глазами, быть может, исподволь сделались бы сами более энергичными и трудолюбивыми.

2) Удалить из края всех до единого штрафованных солдат. Поселённые как земледельцы между казаками, эти солдаты вносят только одни пороки, и без того проявляющиеся во всевозможных формах среди уссурийского населения.

3) Простить вое казённые долги, которые и без того никогда не получатся, а между тем даже прилежные казаки работают не охотно, зная, что если будет лишний хлеб, то его возьмут в счёт прежде забранного.

4) Всем бедным, оставшимся здесь казакам дать вспомоществование лошадьми, рогатым скотом, семенами, земледельческими орудиями и притом объявить, чтобы они впредь: не ожидали никакой помощи от казны, а заботились бы сами о себе.

5) Так как безопасность прочного владения нами Уссурийским краем уже достаточно установилась, то, мне кажется, нет никакой необходимости заселять Уссури непременно казачьим населением; тем более, что здесь граница вполне обеспечена безлюдностью и непроходимостью прилежащих частей Маньчжурии. Опыт 1868 года показал, что, если и может нам грозить какая-либо опасность, то всего скорее в пространстве между озером Ханка и заливом Посьета, где наша граница везде удободоступна и совершенно открыта. Притом же с учреждением конной казачьей сотни, которая будет постоянно содержать разъезды в Южноуссурийском крае, подобная безопасность и здесь уже достаточно гарантирована.

Принимая в соображение все эти обстоятельства, мне кажется возможным обратить в крестьян тех казаков, которые пожелают остаться на Уссури и которые, будучи, таким образом, освобождены от всякой службы и всякого военного значения, могут успешнее сделаться хорошими земледельцами.

Наконец, 6) стараться привлечь на Уссури крестьянское население, конечно, более пригодное, нежели казаки, к первоначальной колонизации страны. Пусть оно расселится между оставшимися станицами, займёт места где угодно и своим добрым примером внесёт благие зачатки туда, где в настоящее время процветают одни пороки и апатия ко всякому честному труду.

Обращаясь затем к крестьянским колониям, мы видим из таблицы, находящейся в приложении, что во всех тринадцати поселениях [219], расположенных в Южноуссурийском крае и на побережье Японского моря, живут 214 семейств в числе 1 259 душ обоего пола. В этом общем счёте собственно крестьян 1 150 (633 мужского и 517 женского пола), поселенцев 54 (27 мужчин и 27 женщин); наконец, отставных солдат и матросов 34 с 21 женщиной [220].

Из деревень самые лучшие по своему благосостоянию Турий Рог и Астраханская; затем хороши, несмотря на недавнее существование, Троицкая и Никольская с Суйфунским поселением [221], а также деревня Новинки возле гавани Св. Ольги. Остальные же - Шкотова на реке Цыму-хэ, Александровская и Владимировская на Сучане, Фудин, Арзамазовка и Пермская возле гавани Св. Ольги - плохи, частью по недавнему заселению и неудобству местности, более же всего по беспечности своих обитателей, в особенности поселенцев и отставных солдат.

Все крестьяне, живущие в вышеназванных деревнях, пришли сюда в различное время (в период 1860-1868 годов) и из различных губерний, преимущественно Астраханской, Воронежской, Тамбовской, Пермской и Вятской: Некоторые из них прямо попали на свои настоящие места, другие же, как, например, жители Турьего Рога и Троицкой, Владимировки на Сучане и деревень возле гавани Св. Ольги, жили первоначально несколько лет на Амуре, а потом уже перекочевали в Южноуссурийский край.

Дальняя дорога из России, продолжавшаяся обыкновенно от двух до трёх лет, весьма сильно отозвалась на материальных средствах крестьян, но еще более разорились те из них, которые были первоначально поселены на Амуре, обзавелись там кое-каким хозяйством, но потом должны были бросить всё это вследствие того, что места, им отведённые, оказались неудобными частью по своей почве, частью же потому, что были подвержены наводнениям.

Вспомоществование, даваемое заимообразно от казны всем первоначально приходящим как на Амур, так и в Уссурийский край крестьянам (деньгами по сто рублей на каждое семейство и продовольствием в течение первого года [222]), как нельзя более необходимо: оно помогло многим из них; обзавестись хозяйством и зажить довольно порядочно, даже хорошо. Правда, некоторые деревни еще не оправились до сих пор, но в этом виноваты частью сами их обитатели, частью же невыгодные условия местностей, на которых они поселились.

Таким образом, во всех деревнях, расположенных на побережье Японского моря, сильные летние туманы, обыкновенно господствующие здесь в июле, вместе с дождями, много вредят созреванию ранних хлебов. Впрочем, такие туманы всего сильнее бывают в самой береговой полосе, заметно слабеют с удалением внутрь страны и ещё реже показываются на западном склоне Сихотэ-Алиня.

Количество и всей обработанной собственно крестьянами земли составляет 962 десятины [1 082 га], следовательно около 0,8 десятины на каждую душу вообще. Хотя, конечно, такое число ничтожно в сравнении с громадным пространством целого края, но это задатки будущей культуры, которая широко может развиться, в особенности на степной полосе Южноуссурийского края. Во всяком случае, вся будущность его. как страны Земледельческой заключается, насколько уже показывает опыт, не в поселённых там казаках или, тем менее, инородцах, а исключительно в крестьянах, от большего или меньшего прилива которых из России будет зависеть и самый ход колонизации.

Но для привлечения таких переселенцев, мне кажется, прежде всего следует улучшить самый способ передвижения их с родины на новые места. В настоящее время крестьяне, идущие из России на Амур, бывают в пути обыкновенно два, даже три года, терпят всевозможные невзгоды и, уже окончательно истощившись в своих материальных средствах, являются, наконец, на избранные местности. Между тем, если бы доставка на Амур этих переселенцев происходила путём водным, т. е. кругом света, то на переезд тратилось бы только шесть или семь месяцев, так как судно, выходящее из Кронштадта в сентябре, или октябре, является сюда обыкновенно в мае. Притом же все пожитки, забранные с собою крестьянами, могли. бы благополучнее достигать нового места, а вместе с тем переселенцы сохранили бы значительное количество собственных денег, которые они теперь тратят на продовольствие во время пути, так как отпускаемых от казны порционов [223] не везде бывает достаточно.

Наконец, если по каким бы то ни было соображениям о морской перевозке не может быть и речи, то следует, по крайней мере, хотя на Амуре иметь пароход, специально предназначенный для буксировки, барж с переселенцами, от города, Сретенска вдоль по Амуру и Уссури на озеро, Ханка. Правда, в настоящее время, переселенцы также возятся здесь на пароходах, но при отсутствии правильных рейсов они часто подолгу ждут то в одном, то в другом месте и тратят на переезд от Сретенска на озере Ханка почти целое лето. Притом же, явившись сюда осенью, они не имеют уже времени ни распахать земли для посева, ни заготовить сена для корма скота в наступающую зиму, а через это обыкновенно бывают поставлены в самое затруднительное положение. Между тем, если, бы имели на Амуре пароход, специально предназначенный для перевозки переселенцев, то они совершали бы весь свой переезд менее чем в месяц и отправляясь из Сретенска, например, в начале мая, в июне были бы уже на месте, следовательно, могли бы тотчас же приступить к различным работам.

Вместе с крестьянами в деревнях нашего Южноуссурийского края живут ещё как земледельцы, так называемые поселенцы, т. е. каторжники, выслуживавшие срок своих работ, и отставные солдаты или матросы, оставшиеся здесь добровольно на вечные времена. Число первых, т. е. поселенцев, равняется 54 [224]. Они живут особою деревнею Александровкою на Сучане и между крестьянами в деревнях Шкотова, Новинки и Пермская.

Немного можно сказать утешительного про этих людей вообще. Будучи по большей части нравственно-испорченными, привыкшие, в течение долгих лет своей ссылки, к самому строгому присмотру и требованиям, но, увидав теперь себя свободными, они, обыкновенно, дают полный простор своим порочным склонностям и, за весьма немногими исключениями, делаются теми же, какими были прежде.