Поцелуй, чтобы вспомнить - Тереза Медейрос

Стерлинг кашлянул, от чего Лаура подскочила и стукнулась о спинку кровати. Она потерла ушибленную голову и посмотрела на него сквозь упавшие на лицо волосы.

— Я думала, вы ушли.

Он прислонился к подпирающему балдахин столбику.

— Я просто подумал, что, вероятно, нам лучше не обходиться без тонкостей. При ближайшем рассмотрении они, в общем-то, оказались очень милыми.

Лаура поиграла лентой-завязкой своей ночной рубашки.

— Ну, если вы думаете, что это сделает вашу задачу менее обременительной…

— О, я думаю, что это сделает не только мою, но и вашу задачу менее обременительной. Почему бы мне не показать это вам на практике?

Ее глаза расширились, когда он снова сбросил халат и вернулся к ней в постель.

Может быть, у Стерлинга Харлоу и было лицо ангела, однако ночью он становился дьяволом, похищая душу Лауры, но не переставая презирать ее сердце. И хотя он выражал пристрастие ко всяким тонкостям, то, что он проделывал с изнывающим от желания телом Лауры, проскальзывая к ней в постель каждую ночь, было вовсе не милым, а восхитительно испорченным. А кое-что и совсем порочным.

Лаура каждое утро валялась в постели до десяти или одиннадцати часов, пытаясь отложить момент, когда ей придется встретиться лицом к лицу с незнакомцем, который не имеет ничего общего со страстным мужчиной, который всего на несколько часов раньше вызывал в ее теле восхитительные волны удовольствия. И чем горячее были их соития, тем более холодным и отстраненным он становился, настолько, что даже его кузину начало расстраивать его отношение и уклончивые отговорки.

Когда однажды вечером он не стал ужинать и заперся в своем кабинете, Диана кинула на стол салфетку и, сверля Лауру яростным взглядом, требовательно спросила:

— Каким он был?

Лаура замерла, не донеся до рта вилку с лососем, приправленным карри.

— Кто?

— Этот ваш Николас. Каким он был? Мужчиной какого типа?

Лаура положила вилку, ее губы смягчила задумчивая улыбка.

— Он был добрым и нежным, со сдержанным юмором. Немного подозрительным по натуре. Впрочем, вряд ли я могу его в этом винить, — признала она, промокая салфеткой губы. — У него было и что-то вроде характера. Вы бы видели, каким он стал, когда выяснил, что я, не посоветовавшись с ним, устроила ему место нового приходского священника. Он даже потерял дар речи на какое-то время. Он качал головой, глядя на меня, и ерошил себе волосы, а его лицо краснело и краснело, так что я даже думала, что он вот-вот взорвется.

Диана встала со своего места и присела рядом с Лаурой.

— О, продолжай, пожалуйста. Он действительно вышел из себя? Мне всегда хотелось, чтобы он не был таким каменным, когда мой отец бил его тростью, но он был слишком гордым. Он мог только принимать удары трости, а я — плакать.

Около минуты Лаура не знала, куда деваться. Потом осторожно взяла Диану за руку.

— Если вы хотели увидеть, как он выходит из себя, вам бы понравился момент, как он впервые познакомился с моей младшей сестрой. Лотти выпустила котят ему на постель, а он думал, что это крысы.

— Меня это нисколько не удивляет. С тех пор, как он вернулся, мне приходится закрывать Снежку в северном крыле. Стерлинг не выносит кошек. В этом он такой же, как мой отец.

— Ха! Тогда вам лучше спросить его о кошечке, которая имела обыкновение ходить за ним по пятам по всей ферме. А однажды утром я даже видела, как он целует ее в розовый носик и засовывает в карман пальто, решив, что его никто не видит. Вы бы видели, как эти двое спали в обнимку в… — Внезапно обратив внимание, что лакей, стоящий навытяжку около буфета, вытягивает шею, чтобы услышать, о чем они говорят, Лаура наклонилась и прошептала на ухо Диане нечто, вызвавшее у той взрыв хрипловатого смеха.

Бесконечные колонки чисел, скопированные аккуратным почерком Дианы, уже начинали расплываться перед глазами у измотанного Стерлинга, когда он услышал то, что никогда раньше не слышал в толстых каменных стенах Девонбрук Холла — музыкальные переливы женского смеха. Он медленно встал, выпустив из рук бухгалтерскую книгу, которая тут же закрылась.

Этот смех был неотразим, как песня сирены. В поисках его источника Стерлинг добрался до двери в столовую. Его жена и кузина сидели рядышком, они смеялись и перешептывались, как давние подружки.

Коснувшись взглядом милого лица Лауры, он ощутил где-то в груди непонятную боль. Он не слышал ее смеха с тех пор, как они вместе стояли на залитых утренним солнцем ступеньках церкви Святого Майкла, целую вечность тому назад.

Он мог бы еще долго смотреть на нее, если бы стоящий у буфета лакей многозначительно не кашлянул. Лаура и Диана резко обернулись, их улыбки исчезли, а взгляды стали настороженными.

— Простите, что помешал, — натянуто сказал Стерлинг. — Я забыл "Таймс".

Он сунул газету под мышку и зашагал обратно в свой кабинет, еще больше, чем раньше, чувствуя себя чужим в собственном доме.

Спустя несколько дней, когда одним дождливым и холодным вечером Стерлинг направлялся в свой кабинет, чтобы провести очередные бесконечные часы, просматривая отчеты по бесконечному количеству своей собственности, он услышал за своей спиной нечто очень любопытное.

Полную тишину.

Он резко остановился и прислушался. Никто не пыхтел и не толкался, и когти не стучали по мраморному полу.

Он медленно повернулся.

Собак не было.

Калибан и Цербер постоянно были рядом с ним с тех пор, как он вернулся из Ардена. Они даже каждую ночь спали у двери спальни Лауры, пока их хозяин не выходил оттуда в предрассветные часы раскрасневшимся и пресыщенным. Они были единственными, кто знал, что он не возвращался после этого в свою пустую и холодную постель, а проводил остаток ночи в комнате для солнечных ванн, с сигарой в зубах ожидая восхода солнца.

Стерлинг сунул в рот два пальца и свистнул; когда он хотел подозвать псов, этот сигнал еще никогда его не подводил. Но единственным ответом ему было только гулкое эхо.

Он нахмурился. Вероятно, Адисон просто забыл ему передать, что приказал кому-то из лакеев погулять с ними в парке.

Проходя мимо библиотеки, он заметил, что дверь в нее наполовину открыта. Он заглянул внутрь и, онемев от раскинувшегося перед ним зрелища, прислонился к косяку.

Лаура сидела на ковре около камина, а рядом с ней вытянулся Цербер. Голова Калибана лежала у нее на коленях, а его огромные золотистые глаза были полны раболепской преданности. Лаура рассеянно гладила его по ушам, ни мало не беспокоясь, что он обслюнявил ей всю юбку, сшитую из светло-голубого шелка. Стерлинг с трудом представлял, что бы сказали его заклятые враги-французы, если бы увидели, как собаки дьявола повинуются одному лишь женскому прикосновению. Но он слишком хорошо знал, какую власть эти руки имеют над его собственной плотью.