Логово белого червя - Брэм Стокер

И тогдашний глава семейства дал моравскому дворянину разрешейие переместить могилу Миркаллы, графини Карнштейн, что тот и сделал, так что вскорости все позабыли даже место, где она находилась.

— А ты не можешь показать это место? — нетерпеливо спросил генерал.

Дровосек покачал головой и улыбнулся:

— Теперь этого не скажет ни единая живая душа. К тому же, говорят, ее тело моравец тоже перенес, но и в этом тоже никто не уверен.

Сказав это, дровосек положил топор, и, не теряя времени, отправился в путь, оставив нас слушать окончание странной истории генерала.

Глава 14. Встреча

— Моей дорогой девочке теперь быстро становилось все хуже и хуже, — продолжил генерал. — Навещавший ее врач не смог даже понять, что у нее за болезнь — тогда я еще предполагал, что она болеет. Увидев мою встревоженность, он предложил устроить консультацию, и я вызвал более опытного врача из Граца, который прибыл несколько дней спустя. То был хороший, набожный и ученый человек. Осмотрев вместе мою несчастную девочку, они удалились в библиотеку на совещание. Я, ожидая их приговора в соседней комнате, услышал, как голоса этих джентльменов вызвысились несколько больше, чем подобает при чисто философской дискусии. Я постучал и вошел. Старый врач из Граца отстаивал свою теорию, а его коллега возражал с нескрываемой насмешкой, сопровождаемой взрывами смеха. Сей весьма странный спор прекратился при моем появлении.

— Сэр, — сказал первый врач, — мой ученый коллега, похоже, считает, что вам нужен не врач, а чародей.

— Извините, — перебил его старый врач из Граца, — но мой взгляд на проблему я выскажу своими словами и в иное время. Я весьма сожалею, мсье генерал, что мои умения и знания оказались для вас бесполезны. Однако перед отъездом я считаю долгом чести кое-что предложить вам.

Он задумался, потом уселся за стол и начал писать. Разочарованный до глубины души, я поклонился и уже собрался уходить, когда другой доктор указал через плечо на все еще пишущего коллегу и, пожав плечами, многозначительно постучал себя пальцем по лбу.

Таким образом, после консультации я оказался на исходной позиции. Я вышел в парк, чтобы успокоиться, и там меня минут через десять или пятнадцать отыскал врач из Граца. Он извинился за то, что пошел следом за мной, но сказал, что не смог бы уехать с чистой совестью, не добавив к уже сказанному еще несколько слов. И он поведал мне, что никак не мог ошибиться, что никакая естественная болезнь не проявляется подобными симптомами и что смерть девушки уже очень близка. Жить ей осталось день, от силы два. Если фатальный приступ немедленно предотвратить, то при тщательнейшем и умелом уходе ее силы, возможно, смогут вернуться. Но все сейчас балансирует на грани необратимости, и еще одно осложнение может погасить искру жизни, которая и так в любой момент готова угаснуть.

— И какова же природа приступа, о котором вы говорите?

— Я все подробно изложил в этой записке, которую вручаю вам с тем непременным условием, что вы пошлете за ближайшим священником и вскроете письмо в его присутствии. И еще одно условие — ни в коем случае не читайте его до приезда священника, ибо оно приведет вас в смятение, а речь идет о жизни и смерти. Однако, если священник приехать не сможет, вот тогда вы действительно можете его прочитать.

Перед отъездом он спросил меня, не захочу ли я встретиться с неким человеком, весьма сведущим в подобных делах, и который после прочтения письма наверняка заинтересует меня более всех прочих. Врач искренне и настойчиво посоветовал мне пригласить этого человека, после чего уехал.

Местный священник оказался в отъезде, и я прочел письмо сам. В другое время и при других обстоятельствах я счел бы его смехотворным. Но на что только ни готовы согласиться люди ради последнего шанса, когда все обычные средства и методы не срабатывают, а ставкой служит жизнь любимого человека?

Вы и сами на моем месте сказали бы, что не может быть ничего абсурднее того письма. Его чудовищности вполне хватило бы, чтобы поместить автора в лечебницу для умалишенных. Врач написал, что пациентка страдает от последствий визита вампира! Он настаивал на том, что описанные пациенткой уколы в области горла есть не что иное, как следы длинных, тонких и острых зубов, которые, как хорошо известно, присущи вампирам. И несомненно также, добавлял врач, наличие четких, небольших и синевато-багровых отметин на коже, единодушно описываемых как следы, оставленные губами монстра, а каждый из симптомов, перечисленных пострадавшей, в точности совпадает с теми, которые зафиксированы в каждом подобном случае.

Будучи полным скептиком относительно существования такого чуда, как вампир, я счел сверхъестественную теорию, высказанную добрым доктором, очередным примером чрезмерной учености, странно ассоциирующейся с галлюцинациями. Однако я пребывал в таком отчаянии, что решил воспользоваться указанными в письме инструкциями, — пусть лучше так, чем не делать совсем ничего.

Я укрылся в темной гардеробной, чья дверь выводила в комнату несчастной пациентки, где горела свеча, и наблюдал за ней, пока она не заснула. Затем я встал у двери, подсматривая изнутри через узкую щель между дверью и косяком и положив саблю на стол рядом с собой, как указывалось в инструкции. И вот чуть позднее часа ночи я увидел, как большой черный объект со смутными очертаниями подкрался к подножию кровати и быстро распростерся поверх одеяла, подбираясь к горлу несчастной девушки, где через мгновение обернулся разбухшей и пульсирующей массой.

На несколько мгновений я окаменел от ужаса, но потом бросился вперед с саблей в руке. Черное существо внезапно сжалось к подножию кровати, перекатилось через него и отскочило примерно на ярд, вонзив в меня взгляд, полный ярости и ужаса. Я узнал в нем Милларку. Вообразив сам не знаю что, я нанес ей резкий удар саблей, но она тут же оказалась у двери, совершенно невредимая. Ужаснувшись, я бросился к ней и нанес новый удар. Она исчезла, а сабля сломалась от удара о дверь.

Сейчас я даже описать не могу все события той ужасной ночи. Проснулся весь дом, началась суматоха. Милларка исчезла, но ее жертва начала быстро слабеть и еще до рассвета умерла.

Старый генерал смолк, все еще возбужденный. Мы помолчали. Потом отец отошел и стал читать надписи на могильных камнях. Постепенно он добрался до двери часовни, куда и вошел, продолжая поиски. Генерал прислонился к стене, вытер слезы и тяжело вздохнул. Я с облегчением услышала голоса Кармиллы и мадам, которые в тот момент приближались, но вскоре отдалились.