Сага о диком норде - Наталья Викторовна Бутырская

слабых — это бич, ужас и смерть. Особенно для безрунных бриттов. А для сильных — невероятная возможность стать еще сильнее. Каждая предыдущая руна давалась и мне, и моим собратьям с огромным трудом: мы теряли хирдманов, рисковали жизнями, брали сомнительные дела. А тут невероятное приволье! Главное — не лезть в самую гущу! Выцепляй себе мертвецов по силе и получай благодать.

Да, каждое сражение — это риск. В любом бою ты можешь умереть. И безрунный может убить рунного! Но с драуграми проще сражаться, чем с живыми. У них сохранились силы, некоторые умения, дары, зато кое-что пропало. У них нет чувства плеча, нет злости, страха, хитрости. Они не могут притвориться ранеными, чтобы внезапно перерезать сухожилие на ноге или воткнуть нож в спину. Потому драугры — это проклятие для мирных жителей и благодать для воинов.

Мы бежали не к реке. Рано или поздно нам придется ее пересечь, но сейчас мы выбрали уйти подальше от Сторборга.

* * *

— Что-то изменилось, — сказал Тулле накануне, когда мы ждали возвращения Плосконосого и Айсландера. — Вы чуете?

Я не чуял ничего особенного.

— Нити… их стало больше, и они пляшут.

— Около нас больше или…

— Повсюду. Темные. Словно паук прыгнул в центр паутины, и каждая ниточка задрожала.

— И что это значит? — угрюмо спросил Вепрь. Ему не нравились подобные разговоры.

— Не знаю. Но мы сейчас направляемся как раз к пауку. Будь моя воля, я бы бежал в другую сторону. Это почти как боль. Как зуд, который невозможно унять.

Альрик неторопливо провел гребнем по грязным спутавшимся волосам, потом сказал:

— Значит, уйдем. Найдем ульвера и уйдем.

— А Гис? — спросил я, оглядываясь на мальчишку. Он шел в стороне, часто оглядываясь.

— Я бы отправил тебя с ним, да ты нужен здесь. Так что...

Так что я бросил Гисмунда и пошел вместе с ульверами.

* * *

В прошлый раз к Арвиду, отцу нашего Простодушного, мы дошли за полтора дня, но тогда мы были на «Волчаре», и с нами был самый лучший кормчий — Арне. Бежать по лесам, оврагам да холмам пришлось столько же. Вроде бы и зачем тогда корабль? Вот только на «Волчаре» мы лениво помахивали веслами да вовремя расправляли парус, а бежали мы на своих двоих да без роздыху. Ладно, Альрик выглядел почти таким же свежим, как и перед бегом. Ладно, хускарлы легко бы продержались еще столько же. А вот наши карлы уже подзадохлись. Только Эноку и повезло. То и дело мы натыкались на драугров, упорно шедших на запад, отдавали их жизни Ослепителю, и в итоге Энок сумел перевалить на шестую руну.

Конечно, мы не знали, у Арвида ли укрылись наши парни или нет. Это Плосконосый подсказал, мол, у Булочки отец живет далече отсюда.

Я запомнил поместье Арвида чистеньким, беленьким, опрятным. Рабы у него ходили и дышали по приказу, куры неслись по сигналу, а домочадцы боялись поперек батьки и слова сказать. Потому сперва подумал, что Плосконосый ошибся, привел нас не туда.

Разбитые потемневшие от копоти дома с обугленными крышами. Свиньи, куры и козы бродили по улицам беспризорные. Несколько собак скучились в одном месте и жрали что-то непонятное. Частокол, окружавший дом самого норда, разбит, местами выкорчеван, местами изрублен. Оставшиеся рабы сидели и лежали внутри ограды, израненные, изорванные, замученные. Только дети затеяли свои глупые игры, но и то вполголоса, смеялись тихонько, шебуршили.

На появление такого количества вооруженных гостей никто и не отреагировал, хотя последнее нападение драугров случилось не сегодня и, кажется, даже не вчера.

Хотя я был не совсем прав. Не всё тут замерло. Вон, из леса вышли мужики с телегой, полной дров. Нет, не дров, а заготовок для частокола. Еще на дальнем конце поля стояли двое с луками, караулили. Из нордского дома вынырнула девушка и принялась расталкивать тех рабов, что покрепче.

От телеги отделился человек и побежал к нам, на его крик обернулись и лучники. Один также направился в нашу сторону.

Альрик улыбнулся:

— Свои!

Порыжевший еще сильнее Рысюк добежал первым, улыбаясь всеми веснушками сразу.

— Пришли! Все живы?

Нордская девушка ахнула, наконец заметив гостей, метнулась в дом с криком, мол, хирдманы Херлифа в гостях!

И сразу всё оживилось, зашевелилось, задышало. Задымился очаг в готовильне, запахло жареным мясом, кто-то бросился подметать двор и выгонять забежавшую скотину.

— Когда мы пришли, тут всё кишмя кишело драуграми, — весело журчал Леофсун. — Мелкие, но много. Эти, — презрительный взгляд на рабов, — позапирались в домах и носа не казали наружу. Если вдруг мертвяки ломали дверь, то погибала вся семья. Вот прямо так и ложились, разве что отец — первым, мать — второй, а потом уж и дети. Ни один не защищался. Зашуганные они тут! Вон, сидят. Пока не крикнешь, не пошевелятся. А я кричать не умею. Херлиф уж и так и сяк, но никак.

— А что Арвид? Помер?

Добежавший лучник — Булочка — обнял Плосконосого, хлопнул меня по плечу и горделиво задрал нос. Он каким-то чудом умудрился обогнать меня и получить аж восьмую руну. Да и Рысь перескочил сразу на хускарла с четвертой.

Из дому вышел сам Херлиф Простодушный. Он поднялся лишь на одну руну, зато выглядел так, словно с нашей встречи прошло несколько лет. Даже неухоженная неровная борода не могла скрыть впалых щек и острого носа, коровьи глаза застыли в усталом прищуре, грязные волосы слиплись в единый комок.

— Как отец? — участливо спросил Альрик.

— Плохо, — прохрипел Херлиф. — Он сильно ранен. С последней волной драугров пришли хельты. Все бы полегли, да повезло: что-то их дернуло отсюда. Прямо во время боя остановились и, не глядя на нас, пошли туда, — и махнул на запад. — Только самые тупые карлы и остались. Их не хватило на руну.

Альрик оглянулся.

— Так, карлы — отдыхать! Вепрь, Тулле, займитесь частоколом. Бьярне, Фастгер, проверьте дома, уберите трупы и всю падаль. Хотя бы в ближайших домах. И пусть трэли перейдут туда. Энок, проверь, кто цел, кто ранен. Всех здоровых — на помощь Бьярне! Надо разобраться со скотиной,