Влюбленные антиподы (СИ) - Горышина Ольга

— Почему же… Там можно два километра пробежать. Ведь не финиш главное, а участие… Ну и…

Ну и? Снова вместе? Ведь ты не об этом подумал.

— Может ты до сентября вспомнишь, что не успела сделать в Слано за десять дней… Да какие десять? Девять… Да и девяти не было. Ты два дня продулась на меня…

Он замолчал. Точно сдулся его внутренний воздушный шарик. А мой никто так и не надул, а у меня самой перекрыло дыхание, даже для простого ответа… Да?

— Можешь не отвечать сейчас. Предложение остается в силе. На пару недель точно. Потом надо будет покупать билеты. И отель снять на пару ночей. Думаю, вырваться на три-четыре дня будет для нас не проблемой. Пятый курс, чему там учиться уже…

Учиться считать удары сердца, не держа палец на пульсе. Нить разговора я уже упустила…

— У меня еще работа… — сказала я голосом полной дуры.

— Ну… Это я решу как-нибудь с твоим боссом…

— Кузя, ты о чем?

— Поговорим об этом в самолете, договорились? Такой классный вечер… Не хочу тратить его на всякую херню… У нас отпуск, — и через секунду добавил: — Пролетел…

Я молчала. Я не знала, что сказать. И я не понимала, о чем говорит он. Лучше бы целовал. Но он не поцеловал, а убрал с талии руки и снова сжал пальцы.

— Пошли, Комарик…

О, черт… Он так называл меня в детстве. Я забыла… А он вспомнил! С чего вдруг? Тихоня? Нет, я никогда не называла так Тихонова даже за глаза. А он называл меня комаром в лицо. Наверное, я много пищала. Да, блин… Это у Таськи был писклявый голос, не у меня! У меня он грудной. А сейчас вообще нет никакого…

— У меня есть имя, — вдруг он дал о себе знать хрипом.

— Обиделась?

— На тебя? Да сейчас! А-ну побежали до дома, марафонец!

Ему что, он побежит. И меня на буксире потащил. Мне бы только не оступиться в сандалиях и не запутаться в длинном подоле платья! Шляпу я не брала. Терять нечего. А голову? Ее я давно потеряла…

Глава 59 "Головокружение"

— Даш, это уже не смешно, — но Кузьма смеялся.

У меня не было нормальной первой ночи из-за моей дури, а последней не будет из-за дури моего организма, который не просто так крутил мне живот и мучал головной болью. Не из-за вина…

— Это как раз-таки смешно! — в открытую смеялась я. — Но с учетом того, что мы пока еще не выстирали постельное белье…

Лицо Кузьмы сделалось таким серьезным, что я не смогла закончить фразу. А вообще чего сотрясать лишний раз воздух, он ведь понял, о чем я хотела сказать…

— Не сочти за наглость, но я все же спрошу: тебе там внутри разве не больно?

Сейчас мне вообще не было больно. Поэтому я так и удивилась, увидев на туалетной бумаге кровь.

— Нет, — отрубила я путь к отступлению.

Отступлению Кузьмы, я никуда бежать и не собиралась. Я не отдаю природе свое последнее право на Тихонова! Который не двигался с места и даже руки ко мне не протянул.

— Чего ты боишься? Можно даже не предохраняться сейчас…

Мой голос чуток ослаб, а его все так и не проявился.

— Кузь, у меня все равно ничего нет… И аптека закрыта.

— Все так серьезно? — у него наконец прорезался голос. — Я утром сгоняю к открытию супера, если ты мне скажешь, что купить.

Мое лицо тоже превратилось в трагическую маску греческого театра.

— А мне откуда знать, что у них есть. Любые прокладки… Если ты знаешь…

— Я знаю, — обрубил он возможный монолог.

Нет, для меня он был невозможным. Даже после всего пережитого вместе, мне было как-то неловко обсуждать с ним средства гигиены.

— По старинке никак? Там есть чистые полотенца для рук. Их много. Просто выкинешь утром, — и, заметив мое колебание, почти выкрикнул: — Даша, никто не заметит отсутствия пары полотенец, если ты про это?

— Я не про это…

Я думала про то. То самое, которое он мягко обошел стороной. Тогда я, стиснув ноги, присела на соседний стул.

— Даш, — он скинул с себя мои руки. — Я знаю, что девочкам в это время плохо. Не надо секса, я серьезно… Ну не последний же раз, блин!

Он повысил голос. Чтобы я точно расслышала, да?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Не последний? — все равно переспросила я. — У нас завтра самолет, — добавила уже почти шепотом.

— И что? — он нервно дергал плечами, точно замёрз. А была жара. Кондиционер мы зачем-то выключили. — Ты разве не зайдешь ко мне на чашечку кофе? — он смотрел мне в глаза, и я приказала себе не моргать. — Я бы тебе показал свои медали за бег…

Он сделал паузу или я перестала просто слышать — он оглушил меня своим признанием. Разве признания не было? Для кого как… Он ведь раньше говорил, что мы больше не встретимся.

— Мне же надо будет вернуть тебе рюкзак, — выдала я все так же шепотом. — Так что зайду…

Мы смотрели друг другу в глаза долгую минуту, и я моргнула первой.

— Даже не рассматриваешь вариант с сентябрем?

Я молчала. Чего его рассматривать? Я бы поехала… Сомневаюсь, что что-то кардинально поменяется в моей личной жизни за это время.

— А я действительно буду тебе здесь нужна?

Ну когда же мой голос вернёт себе нормальную громкость?

— Даш, ты хочешь поехать или нет? — А ему бы громкость снизить… — Поехать со мной?

— Да, хочу! — выкрикнула я и ужаснулась силе своего голоса. — Я, кажется, ещё и простыла… — соврала я, краснея.

Кузьма не стал комментировать. Поднялся со стула и скомандовал.

— Иди в ванную. Разбирайся со своими делами, а я проверю, что с нашими полётами все нормально.

Но он занимался не полётами, а наливкой. Когда я вернулась ополотенченная, она уже ждала нас на подносике в красивых рюмочках.

— Есть тост? — спросил тот, кто ее туда налил.

Я по-привычке отрицательно мотнула головой.

— За сентябрьский отпуск!

Вопрос или не вопрос? Да, конечно, не вопрос. Я улыбалась. Кузьма тоже. Как просто все разрешилось. И плевать, что будет между отпусками и между нами. Нет, нужно будет что-то сделать, чтобы он не передумал брать меня. Именно меня!

Сердце билось так безумно, что заставляло мой ноготь стучать по стенке рюмки — дзынь, дзынь, дзынь, дзынь… Как звоночек. Да-да, тот самый, что выдергивает людей из спячки или из варения в собственном соку. Или это так дрожит лучик надежды, который забрезжил в конце туннеля под непонятным названием "Жизнь"? Жизнь вдвоём? Нет, но уже и не совсем порознь. Раз он назначил мне второе свидание…

— Даш, пей… Последние капли амброзии.

Я выпила. Мне было вкусно. Даже очень. И ещё было легко. Если б только я могла ходить с полотенцем между ног…

— До утра доживешь? Ну кто придумал так рано закрывать магазины…

Я усмехнулась на его усмешку.

— Просто кто-то слишком поздно ложится спать.

— Надо было раньше заметить…

— В мокром купальнике, да?

Мы снова купались в темной воде — кто же знал, что это станет моим последним купанием. Утром я не рискну лезть в море.

— Ладно. Нам, мальчикам, все равно этого не понять…

— И радуйся…

— Только не вздумай завтра умирать…

— А это как получится…

Но я умирала по другому поводу. По тому как нежно Кузьма гладил мой живот, уткнувшись носом между лопаток.

— Тебе так удобно? — спросила я осторожно, едва коснувшись его ладоней.

— Тебе неприятно?!

Он с такой силой оттолкнулся от меня, что почти съездил мне по уху.

— Нет! — выкрикнула я из темноты, но не успела повернуться, его руки слишком быстро вернулись в изначальную позицию мне на живот. — Мне так хорошо. Очень хорошо.

А вот утром мне стало хреново от лицезрения красных разводов, появившихся на белой простыне из-за съехавшего на сторону полотенца. Я выкинула его в мусорку.

На столе уже лежала пачка прокладок. Кузьма сгонял в магазин, а не в аптеку, потому что на столе горкой лежали пластиковые пакеты. Но самого его не было — он собирал в сушилки одежду, которая успела за ночь подсохнуть. Наши беговые футболки и купальник с плавками.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— То купил? — кивнул он на открытую пачку.