Описание путешествия Голштинского посольства в Московию и Персию (c гравюрами) - Олеарий Адам

Подобного великокняжеского маклера или торговца, по имени Савелия, посланного с суммою в 4000 талеров, мы встретили в Персии. Так как он, однако, плохо поместил свой талант, и в три года, которые он там пробыл, потерял все деньги, великий князь приказал своему посланнику Алексею Савиновичу Романчукову, отправленному с ним вместе в Персию, чтобы означенный недобросовестный купец, заключенный в цепи, был оттуда вывезен. Посол, правда, встретил его в Шемахе в Мидии, но так как в это время умер толмач посланника, то он воспользовался им вместо такового, не дал ему заметить, какой ему дан приказ, относился к нему всегда любезно и взял его с собою к шаху персидскому в надежде добрым словом увлечь его до границы. Савелий, однако, заметил эти хитрости, и когда посланник захотел направиться в обратный путь, он в Испагани бежал в убежище Аллакапи [ «Врата Божьи»], дал обрезать себя, принял мусульманскую защиту и остался в Персии.

У царя имеются здесь и там великолепные земельные именья, которые он отдает в аренду, получая отсюда большие деньги; так же точно хорошую добычу получает он от рудника у Тулы, о котором говорится выше.

Хотя доходы великого князя и велики, зато не плохи и расходы. Он должен тратиться на ежегодное содержание стрельцов, которых много на границах (так как мало дружелюбия с соседями) и в городах: в одной Москве их 16000, в казанской области 6000, получающих в жалованье поля и земли, а в провинциях повсюду [в общем] гораздо более 100000 человек.

Отдаленные татары, со стороны которых он часто должен ожидать нападений, приходят ежегодно посольствами и получают деньги; ему как бы приходится покупать у них мир. Войны, которые он ведет, стоят ему больших денег, так как ему приходится выступать в поход с многочисленным войском и содержать на большом жалованье немецких по преимуществу офицеров; жалованье он всегда уплачивает очень правильно, а иным, которые этого требуют, выдает его за несколько месяцев вперед; поэтому-то народ отовсюду так часто и является к нему на службу. Много средств уходит на посольства иностранных государей, часто посещающие его; иногда подолгу живут в Москве два, три и более посольств. Пока они находятся в пределах России, им все содержание отпускается бесплатно. У него имеется также большой и многочисленный придворный штат; наряду с собственным своим великолепным столом, он, в Кремле и вне его, кормит ежедневно до тысячи человек.

Царь обедает — чтобы уже указать и на это — следующим образом. Когда приходит обеденное время, здесь не трубят к столу, как при других дворах, но особое лицо бежит в кухню и погреб и кричит возможно громче: «Государю кушанья!»[153 Тотчас же подают на стол. Его царское величество садится за стол отдельно, а если патриарх и другие вельможи призваны покушать с ним, то для них устраиваются особые столы рядом с его столом. Кушаний бывает до 50 и более, но не все они подаются на стол великого князя, а прислужники приподнимают их и стольник показывает; лишь то, что его царскому величеству понравится, подается на стол. Другие же кушанья, в знак милости, посылаются разным господам и слугам, как немцам, так и русским, в особенности же господам докторам, лейб-медикам и лекарям. В настоящее время у него один лишь лейб-медик, г. Гартман Граман, бывший с нами в Персии. Этот последний очень осведомлен в герметическом врачевании и в лечении болезней всегда имел большое счастье, — более иных; поэтому не только у его царского величества он в большой милости, но и бояре, князья и вельможи очень любят его, уважают и приносят ему подарки. Он получает правильное денежное жалованье в 62 рубля или 124 талера и, кроме того, еще ежегодно 300 рублей, что составляет в общем 2088 талеров, помимо хлеба в зерне и в печеном виде, солоду, меду и других вещей для домашнего хозяйства. Когда нужно отворять жилу или давать лекарство, доктору дается еще особая награда в 100 талеров наличными деньгами, а также кусок атласу или дамаста, сорок соболей и т. п.

От бояр, князей и других вельмож врачи редко получают за лечение деньги, но лишь соболей, куски копченого сала, водку или другую провизию. Они ежедневно должны являться ко двору и бить челом вельможам, в особенности же своему начальнику — инспектору царской аптеки, которая содержится весьма великолепно.

Его царское величество содержит также, с большими расходами, много толмачей для разных языков, а также много других слуг из немцев и иностранцев. В особенности много у него высших военных офицеров, частью оставивших свою религию и перекрестившихся; они и в мирное время получают большое вознаграждение.

У его царского величества между другими его толмачами имеется прекрасный человек, по имени Иоганн Бёккер фон Дельден, родом из Копенгагена. Он получил хорошее университетское образование, совершил замечательные путешествия и знает много языков. В Москве подобного человека еще не было. У его царского величества он служит генерал-переводчиком и посылается обыкновенно с его посланниками при самых важных поручениях. Например, недавно он находился у его римско-императорского величества в Вене вместе с двумя царскими послами, Иваном Ивановичем Баклановским, царским дворянином, и Иваном Поликарповым сыном Михайловым, дьяком. В рассуждение великолепных его способностей, его императорское величество, по особой милости, добровольно одарил его грамотой на дворянство, как я о том узнал из письма доброго друга из Вены и по пересланной мне копии.

Во всем прочем у великокняжеских слуг и придворных, в особенности среди русских, во многих отношениях замечается то же явление, что и при дворах большинства государей. И здесь и там добродетель и порок борются друг с другом, и последний часто побеждает первую. Некоторые, имеющие более близкий и частый доступ к государю, гораздо раздражительнее, своекорыстнее, грубее и скупее других. Поэтому, чтобы привлечь их на свою сторону, нужно относиться к ним почтительно, приветствовать их с поникшею головою и низко опущенною рукою и делать им подарки, зачастую не ради того, чтобы они что-либо хорошее сделали, но чтобы они не сделали чего-нибудь худого. Поэтому немного лет назад жалкое было в Москве положение: помощью подарков, которые они зовут «посулами», можно было все сделать и всего добиться; при желании можно было даже несомненное право вырвать из рук у другого или же даже в злейшем деле сделать правым виновного. Вскоре после бракосочетания великого князя некоторые из новых его родственников, а также и иные старые вельможи допустили в этом деле такие злоупотребления, что дело дошло до чрезвычайно пагубного мятежа, после которого иные оказались с разбитыми головами, а иные совсем без голов, как о том будет рассказано в следующих главах.

Глава XLVII

(Книга III, глава 15)

О свадьбе и бракосочетании великого князя Алексея Михайловича

Когда вступил на престол великий князь Алексей Михайлович и был еще весьма молодым государем, при нем оставался бывший его гофмейстер и воспитатель Морозов, по воле и хотению которого направлялись и великий князь и все управление. Прежде всего он привлек на свою сторону тех, кто могли более всего служить его воле. Что же касается до родственников его царского величества, в особенности со стороны матери, бывшей великой княгини, то он их, — так как и они ведь были влиятельны, — удалил от двора, назначив воеводами и на другие почетные должности, желая, на подобие Ликогена у Барклая, «наполнить двор людьми своей партии» и получить возможность распределить важнейшие должности между друзьями, которые должны были чувствовать себя ему обязанными. Никто из вельмож не мог превзойти его в прилежном прислуживании и готовности всегда быть при молодом царе. Чтобы отвлечь внимание государя от других вельмож, которые могли бы затруднить его докучливыми и в этом возрасте еще несносными государственными делами, он очень часто увозил его на охоту и на другие увеселения. Чтобы сохранить себе милостивое расположение его царского величества, он стремился вступить с ним в близкое родство. Он советовал его царскому величеству поскорее жениться и чтобы выбор его пал на лицо средней знатности, к каковым принадлежал и сам Морозов, он предложил ему в жены дочь дворянина, на сестре которой Морозов предполагал жениться сам. В то время жил некий дворянин, по имени Илья Данилович Милославский, имевший двух прекрасных дочерей, но не имевший мужского потомства. Этот Илья неоднократно являлся к Морозову, который тогда был при дворе, как говорится, factotum'ом и прилежно ухаживал за ним, так что Морозов, не только ради прекрасных дочерей, но и ради его угодливости, очень его полюбил. Морозов однажды при удобном случае похвалил царю красоту обеих этих сестер и вызвал в молодом государе горячее желание видеть их. Обеих сестер повели наверх к госпожам сестрам его царского величества, как бы только для посещения этих последних. Когда его царское величество их увидел, то почувствовал любовь к старшей из них. Милославскому было сообщено о милости его царского величества и о том, что ему быть царским тестем. Милославский не усомнился тотчас же сказать «да» и поблагодарить за высокую честь. После этого ему, так как он был не особенно богат, на дом были присланы большая сумма денег и разные драгоценные вещи, чтобы он мог себя и своих принарядить. Вслед за тем устроилось и бракосочетание, состоявшееся в 1647 г., в 70 день [девятое воскресенье] перед Пасхой, на 22 году жизни невесты. Совершилось оно без особой пышности, в тишине, чтобы ни невеста, ни жених не подверглись волшебству — как это делается и как этого обыкновенно очень боятся.