История Советского Союза: Том 2. От Отечественной войны до положения второй мировой державы. Сталин и Хрущев. 1941 — 1964 гг. - Джузеппе Боффа

Условия перемирия, подписанного Ждановым в Москве от имени Правительства СССР, предусматривали возврат к границе 1940 г. Финская армия должна была отойти за эту линию, и в течение двух с половиной месяцев ее численность должна была быть сокращена до размеров мирного времени. Финляндия обязывалась разоружить оставшиеся на ее территории немецкие части и передать их советской стороне. СССР должен был получить северную оконечность области Петсамо и военно-морскую базу в Порккала-Удд; одновременно он отказывался от своих прежних прав на полуостров Ханко. Наконец, правительство Финляндии должно было уплатить советской стороне 300 млн. долл. репараций на протяжении шести лет путем поставок определенных товаров[30]. Советское правительство отказалось от введения своих войск в Финляндию, ограничившись требованием об использовании нескольких авиационных баз на юге страны на весь период до окончания военных операций в северной части Балтики[31].

Румынский мирный зондаж был предпринят в конце 1943-первые месяцы 1944 г. главным образом среди англичан и американцев в надежде найти у них поддержку против Советского Союза[32]. Но ни Тегеранские соглашения, ни обстановка на фронтах не оставляли видов на успех подобных маневров. В первых числах апреля 1944 г., когда солдаты Конева уже вступили в Румынию, Советское правительство публично заявило, что оно «не преследует цели приобретения какой-либо части румынской территории или изменения существующего общественного строя Румынии»[33]. Через несколько дней оно сообщило бухарестским правителям условия прекращения военных действий: разрыв с немцами и сотрудничество румынских войск с армиями союзников, следовательно, и с Красной Армией; возвращение к границам 1940 г. (Буковина и Бессарабия должны были оставаться советскими) /184/ и выплата репараций. Взамен СССР соглашался признать румынские права на Трансильванию — область, которая в 1940 г. была передана Венгрии при «третейском» посредничестве Германии и Италии[34].

Предложения не были приняты правительством Антонеску, которое сохранило союз с Гитлером. Однако как только это правительство было свергнуто, Бухарест принял все условия целиком. На их основе 12 сентября в Москве Малиновским от имени трех союзных правительств было подписано перемирие. Документ уточнял, что правительство Бухареста гарантирует советским войскам полную свободу передвижения на румынской территории. Сумма репараций, подлежащих уплате Советскому Союзу в шестилетний срок, была установлена в размере 300 миллионов долларов (относительно скромные размеры объяснялись тем, что Румыния приняла решение объявить войну гитлеровской Германии)[35]. Как можно видеть, и для Румынии, и для Финляндии были установлены довольно мягкие условия: ни в одном из двух случаев не выдвигалось требование безоговорочной капитуляции.

От Вислы до Одера

Итак, к осени 1944 г. Красная Армия отвоевала всю территорию СССР в границах 1941 г., за исключением небольшого участка побережья Балтийского моря, и вела бои на землях стран, еще отделявших ее от Германии. Военные действия сопровождались процессом освобождения народов Восточной Европы от фашистского господства. Наступление на Балканах вовлекло в этот процесс Болгарию, позволило установить прямое сотрудничество с югославскими партизанами, в частности в совместных боях за освобождение Белграда, и, наконец, открыло доступ с юга в Венгрию, где гитлеровцы сумели в последний раз организовать затяжную упорную оборону вокруг Будапешта. Операции советских войск порождали сложные и щепетильные политические проблемы, которые требуют отдельного рассмотрения. Для того же, чтобы завершить рассказ о собственно военных событиях, в результате которых советские армии оказались в центре Европы, следует уделить внимание еще одному крупному наступлению: совершенному в первые месяцы 1945 г. броску с Вислы на Одер, на территорию самой Германии.

Стержневым направлением военных действий для Красной Армии отныне было направление на Берлин. После блистательного летнего наступления в Белоруссии и Восточной Польше войска Конева и Рокоссовского закрепились на Висле и использовали последующие месяцы для подготовки к новому наступлению. Теперь, когда дело подошло к развязке, Сталин упразднил институт «представителей Ставки» и доверил высшим военачальникам непосредственное командование важнейшими фронтами. Жуков сменил Рокоссовского во главе 1-го Белорусского фронта — группы армий, наступавших на Берлин по самому /185/ короткому пути. Слева от него действовал 1-й Украинский фронт под неизменным командованием Конева, который должен был проложить себе дорогу через Силезию. Справа был 2-й Белорусский, возглавляемый Рокоссовским, который не без уязвленного самолюбия уступил другому самый почетный командный пост[36]. Еще севернее, на уровне Восточной Пруссии, сражался 3-й Белорусский, управляемый Черняховским. Именно эти четыре фронта пришли в движение во второй декаде января. Главные усилия концентрировались на участках Жукова и Конева. Их целью был Берлин. Настоящая лавина танков, артиллерии, авиации обрушилась на немцев, которые, напротив, вынуждены были рассеять часть своих сил для удержания флангов, подвергающихся неотступному давлению советских войск[37].

Конев нанес удар 12 января, Жуков — 14-го. Исходным рубежом для обоих служили плацдармы за Вислой, которые были захвачены их солдатами летом предыдущего года. Результаты «превзошли все ожидания» советского командования[38]. Немецкая оборона была опрокинута с первых же дней. Лежащая в развалинах Варшава была обойдена с севера и с юга; задача очистить ее от оккупантов была выполнена позже.

Танковые колонны стремительно рвались вперед, чтобы не дать немцам времени ввести в бой в спешке выдвигаемые резервы, 19 января войска Жукова освободили Лодзь. 17-го войска Конева взяли Ченстохов, 19-го — Краков, 28-го — Катовице, главный центр Восточной Силезии, где у немцев были отняты невредимыми крупные промышленные предприятия. Чтобы не замедлять наступательного порыва, советские части избегали лобовых атак на те центры, где противник организовал системы обороны. Они предпочитали изолировать их и двигаться дальше. Так было, в частности, со знаменитой Познаньской крепостью, которая вместе со своим сильным немецким гарнизоном была оставлена осажденной в тылу, между тем как армии Жукова ускоряли продвижение к Одеру. К этой реке они вышли в конце января и с ходу форсировали ее в нескольких пунктах. То же произошло и на фронте Конева. Самые передовые плацдармы находились теперь от Берлина лишь в 70 километрах. После стольких страшных месяцев советские воины добрались наконец до Германии, «логова фашизма», как писали газеты. В этом последнем броске подстегиваемые надеждой поскорее покончить с войной войска продвигались со скоростью 25-30 км в день[39].

Значительно медленнее и труднее развивалось наступление к северу от зоны действий двух главных фронтов. На флангах глубокого клина, протянувшегося к Берлину, стала вырисовываться угроза, встревожившая сталинское командование. Через многие годы этому моменту суждено было вызвать жаркие споры между советскими полководцами, принявшимися восстанавливать в своих воспоминаниях заключительные этапы войны. Наибольшие трудности возникли перед Черняховским, который должен был наступать на Пруссию с востока. Перед войсками же Рокоссовского была поставлена задача осуществить прорыв /186/ в направлении на Мариенбург и устье Вислы с дальнейшим продвижением вдоль побережья Балтийского фронта, справа от Жукова, и в то же время блокировать с запада отход немецких войск из Пруссии[40]. Рокоссовский утверждает, что вся эта фаза операции была спланирована плохо: неверно были намечены направления главных ударов, недостаточно скоординированы действия фронтов[41]. Хотя на участке 2-го Белорусского фронта советские войска обладали явным перевесом сил, он не был таким подавляющим, как на участках Жукова и Конева. Точнее говоря, он не был достаточным для такого района, как Пруссия, где немцы оказывали поистине бешеное сопротивление, используя прекрасное знание местности и имевшиеся здесь с незапамятных времен мощные оборонительные сооружения. Рокоссовский тем не менее все равно дошел до Мариенбурга, но не смог помешать многочисленным вражеским дивизиям занять оборону в Восточной Померании, за Вислой, откуда они угрожали правому флангу Жукова.

Это угроза с фланга побудила Сталина и высшее советское командование отказаться от немедленного наступления на Берлин, что составляло главную цель первоначального плана, цель, вторично подтвержденную Ставкой командующим фронтами в конце января, когда передовые советские части приближались к Одеру[42]. Впоследствии один из видных участников событий, генерал Чуйков, тот самый, который воевал в Сталинграде — теперь он командовал 8-й гвардейской армией, — писал, что решение отложить удар по Берлину было ошибкой, ибо для прикрытия столицы у немцев были лишь малочисленные и слабые части (между тем как несколько недель спустя положение стало уже совершенно иным)[43]. На основании этого критического замечании западные историки выдвинули предположение, что отложить реализацию самой вожделенной своей цели, которая к тому же была уже под рукой, Сталина побудили определенные политические мотивы[44]. Гипотеза эта практически ничем не подкреплена, в связи с чем трудно говорить о ее достоверности.