Вокруг Петербурга. Заметки наблюдателя - Сергей Глезеров

Памятные знаки народной мемориальной зоны в Ковалевском лесу. Фото автора, май 2011 года

В результате была обнаружена одна из расстрельных ям, обозначенная сегодня памятным знаком. В ней нашли много стреляных гильз – как оказалось, от японской винтовки «арисака». Она годилась только для ближнего боя, поэтому с 1918 года ее использовали органы ВЧК. И есть документ того времени из районного партийного архива, в котором говорится о том, что на складе Ржевского полигона хранятся патроны для винтовки «арисака» и в скобках – «подмоченные». Судя по всему, когда их использовали в этом лесу, они часто давали осечки, этим и объясняется такое количество стреляных гильз.

Важно и еще один факт: хотя казни проводились в строжайшей тайне, люди об этих местах знали. Известно, что Ахматова посещала место расстрела своего первого мужа, Николая Гумилева. А самым ярким свидетельством того, что место расстрелов не удалось сохранить в тайне, стал архивный документ, датированный октябрем 1921 года, когда здесь, в этом лесу, задержали, а потом приговорили к шести месяцам тюремного заключения Марию Семеновну Спир. В приговоре значилось: «За посещение места расстрела по делу „Петроградской Боевой организации“». В протоколах допроса на вопрос, откуда она узнала это место, Мария отвечала: «В „хвосте“ на Гороховой сказали». Имелась в виду ВЧК на Гороховой улице, 2, в Петрограде, куда привозили арестованных. Дело Спир послужило поводом к тому, что это место перестали использовать для казней.

С конца 1921 года или с начала 1922 расстрелы в Ковалевском лесу уже не производились. Правда, к концу 1920-х годов территория вновь стала использоваться для этих целей, но речь шла о совсем другом месте, расположенном в глубине полигона, – урочище Койранкангас. И все равно это место знали люди, потому что недалеко было несколько финских деревень, и одна из них находилась на возвышенности. В конце 80-х годов ее жители подробно описывали то, что видели. Поисковые работы там шли здесь очень трудно, но в 2002 году увенчались успехом.

Расстрельная яма в Ковалевском лесу, отмеченная памятным знаком. Фото автора, октябрь 2010 года

Памятный крест в символической «точке Лукницкого». Фото автора, октябрь 2010 года

За прошедшие десять лет в Ковалевском лесу усилиями «Мемориала» оформлена мемориальная зона, отмечена одна из могил, установлен памятный крест. Здесь каждый год проводятся памятные акции 5 сентября – в годовщину дню начала «красного террора». Со временем мемориальная зона стала приобретать все более народный характер: здесь появились православные иконы, прославляющие священномучеников, пострадавших в 1920-х и в 1930-х годах.

В 2008 году НИЦ «Мемориал» выступил с инициативой создания в Ковалевском лесу, между «Цветком жизни» и рекой Лубьей, Парка памяти и мемориального комплекса с музейной экспозицией и информационным центром. Музей будет иметь всероссийский характер: он будет посвящен жертвам тоталитарного режима не только в Петрограде – Ленинграде и Ленинградской области, но и во всей стране.

Организаторы проекта уверены, что им удастся осуществить дело, столь нужное для общества. Тем более что в поддержку создания в стране подобных музеев выступали и руководители страны. Так, президент России Дмитрий Медведев в своем выступлении 30 октября 2009 года, в День памяти жертв политических репрессий, отметил: «Я убежден, что память о национальных трагедиях так же священна, как память о победах. И чрезвычайно важно, чтобы молодые люди обладали не только историческими знаниями, но и гражданскими чувствами. Были способны эмоционально сопереживать одной из величайших трагедий в истории России…

До сих пор можно слышать, что эти многочисленные жертвы были оправданы некими высшими государственными целями. Я убежден, что никакое развитие страны, никакие ее успехи, амбиции не могут достигаться ценой человеческого горя и потерь. Ничто не может ставиться выше ценности человеческой жизни. И репрессиям нет оправданий. Нам нужны такие музейно-мемориальные центры, которые будут передавать память о пережитом – из поколения в поколение».

Койранкангас. Пока еще запретная зона

…Неприметный КПП на Дороге жизни, невдалеке от Приютинской усадьбы, шлагбаум, и мы оказываемся на практически прямой, как стрела, асфальтовой дороге, ведущей вглубь Ржевского артиллерийского полигона. На нашем пути – еще два КПП, со шлагбаумами и грозными табличками «Запретная зона» и «Стой, стреляют! Проход, проезд запрещен».

Миновав последний заслон, мы все дальше и дальше едем вглубь полигона. С обеих сторон – лес, кустарник, болота. Места довольно унылые. Здесь, действительно, редко ступает нога человека…

Мы – в урочище Койранкангас. Ныне эта территория – между Всеволожском и Токсово. Вот и остановка – небольшой памятный крест в лесу. На сосне – самодельный плакат: «На этом месте в 1930-е годы были расстреляны тысячи людей. Не тревожьте их могилы!». Вокруг – странные провалы в земле, опять-таки самодельные таблички: «Место расстрела».

О том, что где-то между Токсово и Всеволожском есть страшное место Койранкангас, где производились массовые казни в 1920-х и в 1930-х годах, известно уже довольно давно. Смутные намеки появились еще когда в конце 1980-х годов «Мемориал» искал места захоронений. Но документов не было. Нет их и сейчас. Поэтому до сих пор Койранкангас, в отличие от Левашовской пустоши, не имеет официального статуса мемориального кладбища. Нет данных и о количестве погребенных там. Предполагают, что всего на полигоне (включая и Ковалевский лес) может лежать от 20 до 30 тысяч человек.

Единственное, что пока есть, – это воспоминания местных жителей, не верить которым нет никаких оснований. Неподалеку, на высокой горе, до 1940 года находилась деревня ингерманландских финнов Киурумяки.

«Сейчас от тех домов нет и следа, – рассказывает краевед Алексей Крюков. – А когда-то из деревни была видна равнинная местность под названием Койранкангас. „Кангас“ в переводе с финского обозначает редколесье на песчаной почве, а все вместе – „собачье редколесье“».

Именно жители Киурумяки в 1920-х и 1930-х годах стали невольными свидетелями того, что происходило на Койранкангасе. По специально построенной дороге туда приезжали крытые грузовики, затем доносились ружейные залпы и одиночные выстрелы.

«Можно было подумать, что солдат привозят на стрельбы, – отмечает Алексей Крюков. – Но постепенно жители окрестных деревень узнали страшную правду. Дело в том, что через Койранкангас проходит дорога в деревню Лепсари, и по ней жители ездили в Токсово. Правда, движение разрешалось только по воскресеньям, когда не было артиллерийских стрельб на полигоне, а с 1936 года и вовсе было запрещено. Невдалеке от дороги они видели небрежно засыпанные ямы. Из-под песка виднелись тела людей».

Староста Киурумяки даже ездил тогда на Ржевку поговорить с военными: нехорошо, мол, что об этом знают и все видно. Ему сказали: «Не ваше дело»… Иногда местные жители находили в лесу недострелянных, раненых людей – об этом тоже есть воспоминания.

«Мы, дети, нашли в лесу человека, – вспоминал в 1994 году Микко Ванганен 1921 года рождения. – Он лежал, видно, не мог идти. Увидел нас, что-то говорит, мы не понимаем. Что делать, не знаем. Тащить его нам не по силам, да и куда. Сделали шалаш. Приносили питья и чего нашли поесть. Родителям не говорим. И на другой день ходили – он там. На третий день приходим – его нет. Или он ушел, или те нашли его».

А однажды ночью военные нагрянули в Киурумяки, перевернули все дома и сараи вверх дном. Утром пошли слухи: кому-то удалось сбежать с места расстрела… О Койранкангасе знали в Финляндии: в 1939 году там был опубликован автобиографический роман писателя Юхани Конкка «Огни Петербурга». Он был уроженцем деревни Конколово, также находившейся неподалеку от «собачьего редколесья».

Почему для расстрелов был выбран именно артиллерийский полигон? Палачам нужно было место, скрытое от посторонних глаз, но не слишком удаленное от города. Полигон для этих целей подходил идеально. На Койранкангас построили специальную дорогу от Ржевки, а затем и от Токсово. А постоянные испытательные стрельбы служили прикрытием расстрельных залпов.

Того, что местные жители могли быть свидетелями расстрелов, то, очевидно, «органы» этого не боялись. Во-первых, финны – народ замкнутый, молчаливый, неболтливый, «себе на уме». Во-вторых, жители были запуганы: они прекрасно понимали, что за «длинный язык» можно оказаться в тех же ямах Койранкангаса. А потому молчали. До самого конца 1980-х годов, когда можно было уже не бояться… К тому же в 1942 году финское население депортировали из этих мест в Сибирь. Боясь за свою жизнь, они молчали о Койранкангасе до конца 1980-х годов. А кроме них, об этом просто никто не знал.