Прохоровское побоище. Правда о «Величайшем танковом сражении» - Валерий Замулин

С большой натяжкой можно было назвать 1-ю ТА армией, тем более – танковой. К исходу 11 июля значительные потери понесли все ее корпуса без исключения. Так, в 3-м мк сложилась следующая ситуация с бронетехникой. 1-я гв. тбр (на 18.00 11 июля) имела в строю 11 Т-34 и 64 активных штыка, 49-я тбр: 7 Т-34, 4 Т-70, 1 Т-60 и 194 активных штыка[224], 203-й отп: 9 КВ-1, 1 КВ-1с, 3-я мбр (на 24.00 11 июля): 2 Т-34 и 341 активный штык[225], 1-й мбр: 2 Т-34 и 2 Т-70, 243 активных штыка[226]. По 10-й мбр данныхна вечер 11 июля еще не было, бригада выходила из окружения. 35-й иптап располагал тринадцатью 45-мм ПТО.

6-й тк был полностью разбит, в его составе осталось боеспособных лишь 26 танков, в том числе: в 22-й тбр: 3 Т-34, 5 Т-70, 3 Т-60, в 112-й тбр: 1 Т-34, 2 Т-70, в 200-й тбр: 3 Т-34, 5 Т-70 и 2 Т-60[227].

В несколько лучшем положении находился 31-й тк. В его 237-й тбр (на 20.00 11 июля) находилось в строю 20 Т-34 и 7 Т-70[228], в 242-й тбр (к исходу 11 июля): 17 Т-34, 8 Т-70, данных о состоянии танкового парка 100-й тбр обнаружить не удалось.

Значительную часть техники потеряли части и соединения, которые поступали на усиление 1-й ТА. К этому моменту в 5-м гв. Стк числилось в строю 30 Т-34, Т-70 и Мк-4, в 86-й отбр: 16 Т-34, 5 Т-70, 3 Т-60, 192-й отбр: 14 танков М3с и М3л. Почти полностью были укомплектованы лишь 309-я сд и 10-й тк.

Военный совет фронта принял решение увеличить численность «родных» бригад 1-й ТА за счет передачи остатков техники из приданных. Для этого 180-я, 86-я тбр и 203-я отп выводились на укомплектование, а всю их материальную часть, находившуюся в строю и в ремонте (на подходе к 12.00 11 июля), вместе с экипажами, должны были передать до конца дня 12 июля в 3-й мк. Комкор С.М. Кривошеин направил бронетехнику в две танковые бригады. 49-я тбр получила от 86-й тбр– 12Т-34и 1 Т-70[229],от 180-й отбр – 9 Т-34 и 2 Т-70. В состав 1-й гв. тбр поступило 7 тяжелых КВ[230] из 203-го отп. В результате 49-ю тбр укомплектовали полностью, 12 июля в ней числилось в строю 52 танка, в том числе 26 Т-34, 7 Т-70 и 5 Т-60, 14 М3с и М3л из 192-й отбр, которая по-прежнему находилась в ее оперативном подчинении. 1-я гв. тбр располагала 7 Т-34 и 7 КВ-1 и КВ-1с.

Кроме того, 180-я отбр в 67-й СПАМ 3-го мк сдала на выходе 17 танков: 6 Т-34, 7 Т-70 и 4 Т-60[231].

В ночь на 11 июля Военный совет фронта также принял ряд мер, которые должны были организовать оборону на обоянском направлении по классическому образцу. Основную ответственность за ее удержание возложили на командующих общевойсковыми армиями – генерал-лейтенанта И.М. Чистякова и генерал-лейтенанта А.С. Жадова, а корпуса 1-й ТА должны были выйти за рубеж 6-й гв. А и готовиться к нанесению контрудара.

И.М. Чистяков в ночь на 11 июля получил приказ принять в оперативное подчинение с 7.00 11 июля четыре свежих соединения: 184-ю, 219-ю сд из 40-й А и 204-ю с 309-ю сд из 1-й ТА и их участки обороны. Кроме того, в состав 6-й гв. А возвращалась и 71-я гв. сд. Руководство армии должно было немедленно приступить к разработке плана контрудара во взаимодействии с 1-й ТА. Вместе с тем 51-я гв. сд к утру 12 июля должна была сдать свой участок 5-й гв. А и выйти (кроме 158-го гв. сп) в резерв командарма – фактически на формирование.

Учитывая сложную оперативную обстановку, Н.Ф. Ватутин считал необходимым, чтобы командармы неотлучно находились в армиях и лично управляли войсками. Поэтому он не проводил общего совещания руководства фронта и армий для обсуждения проблем контрудара. Задачи на 12 июля на КП фронта получил лично лишь П.А. Ротмистров. К остальным командармам Николай Федорович приезжал лично или передавал документы через их начальников штабов.

По свидетельству М.Е. Катукова, о намерении провести контрудар Н.Ф. Ватутин сообщил ему 10 июля. Тогда же об этом был проинформирован и И.М. Чистяков. Войскам обеих армий предстояло действовать на одних направлениях и участках фронта, поэтому отработка взаимодействия на всех уровнях являлась важнейшим фактором успеха. Утром 11 июля, предварительно созвонившись с М.Е. Катуковым, Иван Михайлович приехал в штаб 1-й ТА, который располагался в лесу северо-восточнее в с. Вознесеновка. Совещание проходило недолго, дел у обоих генералов было невпроворот. М.Е. Катуков спешил в корпус А.Л. Гетмана, там складывалась тяжелая обстановка. И.М. Чистяков сразу после полудня собрал на рекогносцировку ряд командиров дивизий во главе с генерал-майором Н.Б. Ибянским, командиром 22-го гв. ск. Из доклада офицера Генерального штаба при штабе армии подполковника Шамова:

«В 13.00 командующий армией выехал на рекогносцировку и на выс. 240.8 (3,5 км юго-западнее с. Ивня. – В.З.) поставил задачу командирам: 23-го гв. ск, 204-й, 219-й и 184-й сд, собравшимся в это время на высоте. Остальным соединениям задачи были поставлены штабом. На основании приказа командующего фронтом, командарм решил: прикрываясь на правом фланге 71-й гв. сд, основной удар нанести соединениями 22-й гв. ск с рубежа Чапаев, Новенькое, Круглик в направлении Сырцево, Дмитриевка. Для этого 22-й гв. ск в составе: 90-й гв. сд, 184-й и 219-й сд с исходного рубежа Чапаев, Новенькое, /иск./ Круглик наносит удар через Сырцево, Сырцев на Яковлево, где, соединившись с частями, наступающими с востока (5-й гв. ТА и 48-го ск69-й А. – В.З.), и во взаимодействии с 23-м гв. ск, 1-й танковой армией и 5-й гв. А, наступающих с севера и северо-востока, окружить и уничтожить прорвавшуюся группировку противника в районе Покровка.

23-й гв. скв составе: 204-й, 309-й сд и 67-й гв. сд с рубежа Круглик, ур. Малиновое наступает через северную окраину Верхопенье на Покровку.

51-я гв. и 71-я гв. сд находятся в подчинении командующего армией, причем 51-я гв. сд после смены ее частями 5-й гв. А переходит в резерв командарма. Начало наступления – с рассветом 12.07.43 г. Исходное положение занять у 1.00 12.07.43 г.»[232].

Но это был лишь предварительный план, и к началу боевых действий его пришлось существенно корректировать. Причина крылась в том числе и в непомерных амбициях командующего 40-й А.

Решение о передаче дивизий вызвало недовольство и противодействие со стороны сразу обоих командующих, и 1 – й ТА, и 40-й А, что, в конечном счете, привело практически к срыву контрудара в намеченные сроки. Они «возбудили ходатайство»[233] перед руководством фронта об отмене приказа, просили эти дивизии оставить им. К.С. Москаленко был крайне недоволен тем, что в ходе оборонительной операции его задвинули на вторые роли, хотя, по предварительному плану фронта, 40-я А должна была уже давно включиться в дело, а вместо этого армию разобрали по частям. Это выводило его из себя. Последней каплей, которая переполнила чашу его терпения, стала подготовка к фронтовому контрудару, в котором опять не нашлось места для него, в то же время несколько дивизий 40-й А передавали И.М. Чистякову.

М.Е. Катуков приводил иные доводы. 309-я сд была одним из двух боеспособных соединений армии. Мехкорпус С.М. Кривошеина ограниченно боеспособен, и дивизия Дремова могла на период контрудара компенсировать отсутствие достаточного количества пехоты. Поэтому Михаил Ефимович просил пересмотреть решение о переподчинении 309-й сд в 23-й гв. ск 6-й гв. А.

В 1.40 11 июля начальник штаба 40-й А генерал Батюня подписал боевое распоряжение штарма № 0746, которое приостанавливало передачу 71-й гв., 184-й и 219-й сд и их подготовку к контрудару. В нем отмечалось, что «время вызова командиров дивизий для получения задачи будет сообщено дополнительно»[234]. Такая же проблема возникла и с 32-й оиптабр, которую штаб фронта подчинил в 6-ю гв. А еще раньше. К.С. Москаленко тоже опротестовал этот приказ и без его распоряжения комбригу запретил менять боевые порядки.

Неизвестно, какие аргументы выдвигал командующий 40-й А. Ведь было очевидно, что противник не готовился атаковать позиции его армии. Так что возражения К.С. Москаленко были абсолютно беспочвенны. Скорее всего, у командарма просто взыграли амбиции. Почти все его дивизии, которые он готовил к летним боям, ушли И.М. Чистякову и М.Е. Катукову. Именно там решалась судьба столь грандиозного события, а он оказался в тени, хотя немало сделал за минувшие три месяца подготовки. После войны К.С. Москаленко написал книгу воспоминаний. Читая раздел, посвященный оборонительной операции на Курской дуге, нельзя не заметить, как автор очень хочет быть причисленным к творцам победы в этой битве. Он настойчиво убеждает читателя в том, что армия, а значит, и ее командующий, сыграла очень важную роль в сдерживании противника. Спору нет – дивизии, подготовленные к летней кампании командованием 40-й А, внесли свой вклад в разгром операции «Цитадель». Но вот почему-то Кирилл Семенович не упомянул в мемуарах о том, что он лично практически сорвал план контрудара на правом крыле фронта.

Итак, для подготовки войск оставались считаные часы, но К.С. Москаленко знал, насколько неповоротлив механизм управления фронтом: пока доложат Н.Ф. Ватутину о его возражениях, прибудут документы с офицером связи, уже атака начнется, а дивизии, находящиеся не на исходных позициях, бросать в атаку невозможно.