Горох в стенку (Юмористические рассказы, фельетоны) - Валентин Катаев

Керенский понизил голос:

- А главное - ин-тер-вен-ци-я! Вы понимаете? Вооруженное вмешательство. Это же шикарно! Шум, гром, блеск. Бенгальские огни и десять оркестров военной музыки. Знамена развеваются, штыки блестят, и я впереди, на белой лошади. Заметьте себе. И мадам Кускова может подтвердить.

Глаза Керенского сверкнули.

- Милостивые государи и милостивые государыни! Вы все, как один человек, должны требовать интервенции. Раз большевики не желают заграничной помощи, так мы сами должны устроить эту помощь. Верно я говорю?

Пауза. Молчание.

- Вы молчите? Ай-ай-ай! Не хорошо так индифферентно относиться к столь важному вопросу! Виноват? Вон там, в двенадцатом ряду, кажется, кто-то кричит, что, мол, русские вовсе не голодают и не нуждаются в заграничной помощи?

Керенский театрально возвел к небу руки:

- Хорошо! Допустим. Но я-то, я... Разве я не русский?

Он ударил себя кулаком в манишку:

- Как перед истинным богом, русский... И мадам Кускова может подтвердить. А разве я не голодаю? Верьте слову... Второй день ничего не ел... Если бы не мадам Кускова... Так... Эх, да что там говорить... Субсидий нет... Вы говорите, фрак? Разве это фрак? Прошу убедиться - на локтях дырки... Подкладка на портянки пошла... Укрываюсь я этим фраком заместо одеяла, вот что... Как перед богом... Пуанкаре подарил... на бедность...

Керенский встал на колени и заплакал.

- И вообще, жрать нечего... Помогите пострадавшему от неурожая... на субсидии...

Сконфуженная публика полезла за кошельками.

1924

ТИХАЯ ОППОЗИЦИЯ

Продолжение немецкими

социал-соглашателями мнимой оппозиции

имеет целью удержать действительную

энергию масс от настоящей борьбы против

реакции и Гинденбурга.

Из декларации ЦК Германской компартии

Приехав в Берлин, Гинденбург кряхтя вылез из вагона и вышел к встречавшему его "народу".

Оркестр грянул гимн. Послышались крики "гох!".

- Будьте покойны, господин президент, - услужливо изгибался Лютер, обходя вместе с Гинденбургом ряды встречавших. - Будьте уверены. Встреча как в лучших домах-с... не жалея затрат, так сказать. Весь великий германский народ в лице своих лучших представителей имеет счастье приветствовать своего обожаемого президента республики.

- Чего-чего? - раздраженно переспросил президент, приставив ладонь к уху. - Чего президента? Не слышу.

- Республики-с, - застенчиво пояснил Лютер. - Германской республики-с! Республика ведь у нас, ваше превосходительство. Даже в газетках насчет того было пропечатано. Не изволили читать?

- Не читаю газет, - буркнул сердитый старик. - Не читаю. Ну да ладно. Посмотрим, что у вас тут за республика. Показывайте.

- Вот-с доблестный отряд рейхсвера. Видите - и знамена у них даже трехцветные. Все честь по чести. Вот-с фашисты. С палками. Честь по чести. Вот-с правые депутаты-с. Видите, как орут? Все в полной исправности, вашсиясь... не республика, можно сказать, а клад. Честь по чести...

- А это кто такие? - вдруг строго заинтересовался президент, останавливаясь.

- А это-с оппозиция!

Президент густо побагровел.

- Чего-чего?

- Оппозиция, господин президент... Да вы не извольте беспокоиться: социал-демократы все. Свои парни... Видите, как приветствуют? Фашистам сто очков вперед дадут. Честь по чести.

- Гм... А зачем же все-таки оппозиция?

- А как же-с! Помилуйте! Как в лучших домах. Ежели республика, значит, и оппозиция. Свобода, - значит, равенство и прочее. Хе-хе! Да вы подойдите к ним, вашдитство, поговорите. Они любят, когда с ними начальство разговаривает.

- Здорово, ребята!

- Здрав-желай-ваш-дит-ство! - хором ответила оппозиция.

Гинденбург ткнул в одного из оппозиции пальцем и спросил:

- А что это у тебя, братец, на палке?

- Знамя оппозиции, вашдитство, социал-демократическая газета "Форвертс".

- Ага... гм... Германию любишь?

- Так точно, вашдитство, люблю!

- Молодец. Продолжай в том же духе.

- Рад стараться!

- А как зовут твоего императора?

- Его величество Вильгельм Второй, Гогенцоллерн!

- Правильно. Начальство уважаешь?

- Уважаю.

- То-то! Начальство, братец, надо уважать. Какого полка?

- Второго интернационального.

- Кормят хорошо?

- Так точно!

- Ни на что не жалуешься?

- Никак нет!

Гинденбург растроганно высморкался и, смахнув маршальским жезлом со щеки большую красивую слезу, воскликнул:

- Молодцы, ребята! Ей-богу, молодцы!

- Р-р-рады стараться, ваш-дит-ство!! - гаркнули молодцы.

- А вы говорите - оппозиция, - подобострастно прошептал Лютер. - Будьте уверены. Как в лучших республиканских домах-с. Денег не жалеем.

Радостно сияло солнце. Было тихо, но весело.

1925

АНТИСОВЕТСКИЙ БЛОК

Затея с антисоветским блоком не

выгорела. Противоречия, взаимные

споры и внутренние заботы отдельных

держав не дали им объединиться в

общем выступлении.

"Известия"

- Господа! - сказал Чемберлен. - Мы собрались сюда для того, чтобы выработать окончательные меры удушения - не к ночи будь сказано - Союза ССР. Только действуя по строго обдуманному плану, солидарно и дружно, мы сможем раздавить большевиков. Возражений не имеется?

- Не имеется! Не имеется! - хором подтвердили Пенлеве, Муссолини, Келлог, Штреземан и прочие.

- Великолепно! - воскликнул Чемберлен. - В таком случае не будем терять драгоценного времени и приступим к делу. Кто желает высказаться?

- Я желаю высказаться, - бойко встал американец Келлог. - Прежде всего надо составить план...

- Ви-но-ват! - забеспокоился француз Пенлеве. - Виноват, прошу без намеков!

- И никаких тут намеков, - смутился Келлог. - Дайте досказать, какой план...

- Нет-с, уж вы, будьте любезны, не досказывайте. Знаем мы, какой план. План Дауэса небось для Франции? Знаем, знаем. Этот номер не пройдет.

- Господа, прошу без личных выпадов. Призываю вас к порядку. Беру слово для внеочередного заявления: дело в том, что куда-то румын исчез, боюсь, как бы он из передней шубы не унес, вы, господа, за ним посматривайте. Ну-с, кто еще желает высказаться?

- Разрешите мне, - сказал Пенлеве. - Как представитель великой Франции, заявляю, что прежде всего надо заставить СССР заплатить долги. Это безобразие, когда не платят долгов!

- Да, ужасное свинство, - заметил Келлог.

- Виноват. Вы, кажется, что-то сказали?

- Вот именно, сказал, что свинство не платить долгов.

- Это намек?

- Хорошенький намек, ежели некоторые державы набрали в кредит миллиардов на пять, а потом и хвостиком прикрылись.

- Прошу оградить меня от неуместных выпадов! - закричал Пенлеве, багровея. - Можете подавать в суд. Суд разберет.

- Можно и без суда, - сипло заметил Цанков, небрежно играя веревкой.

- А вас не спрашивают. Молчали бы лучше. Наделали делов, а теперь веревочкой забавляетесь. Тоже хорош гусь! Чуть было всех не закопал. Повеса несчастный!

- Господа! Внеочередное заявление! Где румын?.. Ах, виноват, вот он... Вы посматривайте за ним все-таки. Ну-с, кто следующий?

- Я бы хотел, - прошептал Штреземан, - предложить как можно скорее снять...

- И не предлагайте, - прервал его Чемберлен, - все равно не снимем.

- Да нет, я бы предложил сначала снять...

- Не снимем! Не снимем! И не заикайтесь. Сегодня с вас снимешь военный контроль, а завтра Гинден...

- Да нет же! Скатерть со стола предлагаю снять. А то вот они как-то подозрительно смотрят. Того и гляди, сопрут-с.

- Кто они?

- Они-с. Малая Антанта-с. Хи-хи.

- Следующий!

- Господа! Внеочередное заявление! У меня портсигар свистнули. Где румын? Уже нету. Только что тут крутился! Простите, я сейчас...

- Э, нет! Уж вы, будьте добры, посидите, а то, как некоторые, наберут на память миллиардов в кредит до среды, а потом ищи ветра в поле.

- Господа, призываю вас к порядку. Кто следующий?

- Я, - заявил Муссолини. - Деловое предложение. Предлагаю СССР вывозить в Италию хлеб, а то Америка берет втридорога!

- Пр-р-рошу без намека.

- Господа, мне кто-то дал по морде.

- Тише! Тише! Не все сразу! У кого еще заявления?

- У меня заявление: румын шубы унес. Бежим!

И шумной толпой антисоветский блок в полной согласованности и солидарности выбежал на улицу.

"На таком блоке можно повеситься!" - с тоской подумал Чемберлен, оставшись один.

1925

НЕ ЖИЗНЬ, А ЖЕСТЯНКА!

В Варшаве, в одном из огородов

по Смольной улице, найдены два

пакета, содержавшие кило сильного

взрывчатого вещества, две капсюли к

гранатам и два фитиля.

Газеты высказывают

предположение, что пакеты

предназначались для взрыва здания

штаба.

Несомненно, что в данном случае

налицо подготовка новой провокации.

Из газет

- Собачья жизнь! - пробормотал польский охранник пан Шпиковский, уныло приклеивая некрасивую рыжую бороду. - Не жизнь, а жестянка! Тьфу! Кстати, о жестянке. Как бы не забыть. Эй, Маринка! Там, в буфете, на третьей полке справа, два фунта динамита в жестянке. Так ты принеси. Да парочку капсюлей захвати, - может, пригодится. Осторожнее! Осторожнее! А то все бомбы мне там переколотишь.