Поединок соперниц - Симона Вилар

Странно, как много могут открыть взгляды. Эдгар, муж дочери короля, и его брошенная возлюбленная там, внизу, смотрели друг на друга не отрываясь и не замечая ничего вокруг. Бэртрада нетерпеливо окликнула графа, но он не отозвался, и новобрачная, мгновенно заподозрив что-то, так же принялась осматривать собравшихся перед собором людей. Но тут Гита накинула на лицо покрывало и отвернулась, Утрэд расчищал ей путь в толпе, и вскоре они исчезли.

Только после этого Эдгар смог взять себя в руки. Улыбнулся жене, и они медленно прошли вглубь собора. Я же имела глупость последовать за Гитой. И конечно же, у меня ничего не вышло. В такой толпе я сразу ее потеряла. Что ж, теперь я могла либо вернуться в собор, либо отправиться в замок, проследить за последними приготовлениями к пиру. Я предпочла второе.

В замке мое внимание сразу привлек Адам. Этот обычно тихий, незаметный ребенок сейчас раскапризничался, вырывался из рук удерживавшего его Пенды.

— Я все равно пойду к ней, я знаю, где ее найти!

Но Пенду не так-то легко уговорить. Он попросту запер мальчишку, не обращая внимания на его гневные крики и плач. Увидев мой взгляд, Пенда пожал плечами.

— Мастер Адам все твердит, что пойдет к Гите Вейк. Да не тут-то было. Чтоб я позволил мальчишке шляться по улицам, переполненным всяким сбродом? Сэр Эдгар с меня голову снимет, если с ним что случится.

Адам был странным ребенком, я так и не научилась находить с ним общий язык. Эта вечно унылая рожица, желание затаиться где-нибудь, эта так не свойственная детям религиозность — все это вызывало во мне недоумение. Но когда появилась Гита, Адам привязался к ней. Она же нянчилась с ним, отвечала на его дурацкие вопросы, пела ему. Малыш оттаял, стал оживленным и общительным, а когда Гита исчезла, тяжело переживал ее отъезд. Он снова стал дичиться и без конца донимал отца расспросами. Когда же Эдгар напрямик сказал, что Гита больше не вернется, Адам надолго впал в меланхолию.

Отдав управляющему последние наставления, я отправилась к Адаму. Пенды нигде не было видно, и я вошла к мальчику беспрепятственно. Он сидел в углу у стены, но при моем появлении вскочил и затоптался, как медвежонок. Я поманила его к себе.

— Ты говорил Пенде, дескать, знаешь, где найти Гиту Вейк?

Он кивнул. Тогда я пообещала отпустить его к ней, но с условием, что туда мы пойдем вместе.

Почему я захотела встретиться с Гитой? Некогда я считала ее дерзкой и навязчивой. Потом мы даже подружились. Просто с Гитой было легко, она была понятлива и дружелюбна. И когда они расстались с Эдгаром, мне порой не хватало нашего общения.

В этот день Норидж был разукрашен и полон народа. Кругом играла музыка, люди плясали прямо на улицах. На перекрестках стояли бочки с элем, а вокруг веселились целые полчища гуляк. Все были веселы, довольны. Ведь их графом стал Эдгар Армстронг, расположивший к себе местных жителей еще в бытность шерифом. А то, что он женится на дочери короля Генриха, еще более воодушевляло народ. Теперь у графства будут новые льготы, новые привилегии, люди видели в этом удачу и с охотой пили за здоровье новобрачных.

Адама тоже захватило царящее вокруг веселье. С восторгом глазея по сторонам, он сообщил мне, что еще вчера виделся с леди Гитой. Она присылала к нему Утрэда, и в предсвадебной суматохе никто не заметил отсутствие мальчика, хотя его не было около трех часов. Он полагал, что его сегодняшний визит окажется для леди Гиты приятной неожиданностью.

Но куда большей неожиданностью для нее оказалось мое появление. Гита снимала небольшой флигель в доме торговца шерстью и сама отперла нам на стук. На ней было свободное светлое платье, она куталась в белую шаль с шелковистым отливом, которую едва не уронила, завидев меня. Отступила в тень, словно прячась.

Адам был чутким ребенком. Он мгновенно уловил возникшую неловкость и виновато пробормотал, что не мог прийти один, по-другому бы его не отпустили.

Гита ласково улыбнулась мальчику.

— Ты не сделал ничего дурного, малыш. Ступай к Труде, она угостит тебя сладким сиропом и вафлями. А мы пока побеседуем с леди Риган.

— Не знала я, Гита, что тебя смутит встреча со мной, — заметила я, когда девушка проводила меня в небольшой садик и мы опустились на скамью. — Ранее у нас были более приятельские отношения.

Она постаралась улыбнуться и при этом куталась в шаль, словно зябла. А ведь в этот августовский день на дворе было тепло, даже жарко.

— Просто все вышло несколько неожиданно. Если ты заметила, я вообще стараюсь не встречаться ни с кем, кто вхож в окружение Эдгара.

Тогда я сказала, что зашла попрощаться, ибо скоро навсегда покину эти края. Она, похоже, расстроилась.

— Жаль. Мы не виделись с тобой все это время, однако сама мысль, что встреча не исключена, была мне приятна.

Почему-то эта фраза растрогала меня. Я взяла ее руку в свои.

— Как же ты жила все это время, девочка?

Она вздохнула.

— Вначале было тяжело.

Она поведала, как поначалу дичилась людей, как ей было горько, когда в спину летели грубые бранные слова, и не столько от равных по положению, сколько от простолюдинов. Ведь простые люди особенно примечают все, что касается знати; признавая превосходство вельмож, они не прощают им ни малейшей промашки. Пока Гита жила под покровительством Эдгара, ее почитали, как его «датскую жену», но едва она уехала, все восприняли это как изгнание, и она вмиг стала не лучше брошенной шлюхи. Многие знатные дома закрылись для опозоренной женщины, а жены местных танов демонстративно выражали ей презрение. Только Альрик и Элдра не оставили ее своим расположением, да еще Хорса порой наведывался в ее башню в фэнах.

— Помнится, у Хорсы на тебя были виды, — заметила я.

Она чуть кивнула, машинально оправила выбившуюся из тугой прически светлую прядку. Сказала, что Хорса и сейчас проявляет к ней известное внимание, даже по-своему предан, но она всячески дает понять, что не может стать его женщиной.

Я не понимала Гиту. Конечно, Хорса — не Эдгар. Однако согласись Гита, и она вмиг могла избавиться от своего позорного положения, стать хозяйкой в его бурге. Спросила я, и отчего Гита не вернулась в монастырь. И опять в ответ краткое — не могу.

— Необъяснимое упорство, — сказала я наконец. — Понимаешь ли ты, Гита, что сама обрекаешь себя на позорное одиночество? А одинокая женщина — ничто в нашем мире.

— Ну, не совсем так.

Она улыбнулась. И уже совсем по-деловому поведала, как ведет свои дела: собирает подати, велела осушать болота, взимает мзду за проезд через фэны. А главное, она неплохо подзаработала на торговле шерстью.