Миры Джона Уиндема, том 5 - Джон Уиндем

Лаура несколько удивилась, то ли моему тону, то ли тому, что я так долго не воспринимала то, что она рассказывала.

- А почему бы и нет? - возразила она. - Ведь муравейник представляет собой одну из самых древних социальных систем, созданных природой; конечно, она нуждается в некоторой корректировке, но...

- Так вы говорите, что только мамаши могут иметь детей? - спросила я.

- Но почему же - члены доктората тоже могут, когда захотят, - сказала она. - Совет доктората определяет норму для каждого класса. Врачи в клинике осматривают каждую новорожденную и относят ее по физическим и прочим показателям к тому или иному классу общества. После этого все зависит от назначаемой детям диеты, гормонов и соответствующего воспитания.

- Но, - возмущенно воскликнула я, - к чему все это? Какой в этом смысл? Что за радость жить на свете при такой системе?

- Ну, а в чем вообще смысл жизни, скажите мне, пожалуйста?

- Мы же предназначены любить и быть любимыми и рожать детей от любимого человека!

- Вот опять в вас заговорило ваше воспитание - воспевание и идеализация примитивного анимализма. Вы все-таки признаете, что мы стоим на более высокой ступени развития, чем животные?

- Конечно, но...

- Вот вы говорите о любви. А что вы знаете о любви матери и дочери, когда между ними нет мужчины, возбуждающего ревность? Или о чистой любви молодой девушки к своим младшим сестренкам?

- Нет, вы все-таки не понимаете, что такое любовь, исходящая из самого сердца и пронизывающая все твое существо. Как эта любовь окрашивает все, о чем ты думаешь, все, что ты делаешь, все, что ты слышишь и к чему прикасаешься... Она может причинять ужасную боль, но она может и озарять, как солнце, все твое существование... В глазах возлюбленного можно увидеть отражение всей Вселенной... О, если бы вы только могли это понять и почувствовать! Но, к сожалению, вам этого не дано... - О, Доналд, родной, воскликнула я про себя, как мне объяснить этой женщине то, что совершенно недоступно ее пониманию?

За моей тирадой последовала долгая пауза. Затем Лаура сказала:

- Конечно, в вашем обществе в вас выработали такую реакцию на отношения между полами, но вы вряд ли можете ожидать от нас, чтобы мы пожертвовали своей свободой и вновь вызвали к жизни своих угнетателей!

- Нет, вы, наверно, никогда ничего не поймете. Ведь это только глупые мужчины и женщины постоянно воевали друг с другом. Большинство же были счастливыми, любящими парами, из которых и формировалось общество.

Лаура иронически улыбнулась.

- Дорогая Джейн, - сказала она, - или вы действительно очень мало информированы о состоянии дел в обществе в ваше время, или та глупость, о которой вы упомянули, была довольно широко распространена. Как историк и просто как женщина, я не нахожу достаточно оснований для восстановления прежнего порядка вещей. Миновав стадию примитивного развития, мы теперь вступили в цивилизованный век. В прошлом женщина, сосуд жизни, имела несчастье зависеть от мужчины для продолжения рода. Теперь, слава Богу, с этим покончено. Наш мир устраивает нас намного больше - всех нас, за исключением реакционеров. Вы видели нашу прислугу - эти маленькие женщины немного робки, но разве они выглядят грустными или угнетенными? Разве они не щебечут весело друг с другом, словно птички? А работницы - те, которых вы называете "амазонками", - разве они не выглядят сильными, здоровыми и довольными?

- Но вы же лишаете их всех того, что принадлежит им по праву рождения, - воскликнула я. - Женщина должна иметь возможность любить...

Лауре, видимо, надоело слушать, и она меня прервала:

- Вы повторяете мне все пропагандистские идеи вашего века. Та любовь, о которой вы говорите, дорогая, существовала лишь в вашем маленьком, защищенном мирке в силу утонченных и одновременно выгодных условностей; вам едва ли когда-нибудь приходилось видеть ее другое лицо, неприкрашенное романтикой. Вас лично никто никогда не покупал, не продавал как скотину; вам никогда не приходилось отдаваться первому встречному за гроши только для того, чтобы заработать себе на жизнь, вы никогда не были в числе тех несчастных женщин, которых во все времена насиловали захватчики чужих городов; вы никогда не кидались в огонь, чтобы избежать этого позора; вас никто не заставлял бросаться на тело умершего мужа, чтобы быть кремированной вместе с ним; вы не провели всю жизнь, как пленница в гареме; вас не везли в вонючем трюме работорговцы; вы никогда не жили только для того, чтобы услаждать вашего мужа и господина...

Такова оборотная сторона медали под названием "любовь". У нас этого больше нет и не будет. Так что же, вы предлагаете вернуть мужчин для того, чтобы снова так страдать от них?

- Но ведь со всем этим было давно покончено уже в мое время, - робко возразила я, - мир уже и так становился лучше...

- Вы в этом уверены? А как насчет женщин в городах, захваченных противником во время Второй мировой войны? Разве это не было варварством?

- Но нельзя же избавляться от зла, одновременно лишаясь и добра. Что же тогда останется?

- Очень и очень многое. Мужчины были нужны только как средство продолжения рода. Вся остальная их жизнедеятельность влекла за собой лишь одно зло. Нам сейчас живется гораздо лучше без них.

- Так вы действительно уверены в том, что исправили то, что было задумано Природой?

- Всякая цивилизация есть улучшение и исправление Природы. Разве вы хотели бы жить в пещере и видеть, как ваши дети умирают во младенчестве?

- Однако есть некоторые фундаментальные истины... - начала было я, но она остановила меня, дав понять, что должна помолчать немного.

За окном сгущались сумерки, и длинные тени деревьев стелились по земле. В вечерней тишине я услыхала хор поющих женских голосов. Мы подождали, пока они окончили свою песню.

- Восхитительно! - сказала старая дама. - Наверно, даже ангелы не могут так чарующе петь... И какие у них счастливые голоса! Это все наши дети - две мои внучки тоже там. Они действительно счастливы и имеют на то все основания - ведь их счастье не зависит от прихоти какого-то мужчины. Только прислушайтесь к ним!

Девушки затянули новую песню, и ее ласкающие звуки доносились к нам через открытые окна. По моему лицу невольно потекли слезы.

- Почему вы плачете, Джейн? - спросила Лаура, когда песня подошла к концу.

- Это, конечно, очень глупо с моей стороны, особенно если принять во внимание, что я не верю в реальность всего окружающего. Но я оплакиваю всех вас, как если бы ваш мир существовал на самом деле. Мне так жаль вас! Ведь там, под деревьями, должны были бы сидеть, держась за руки, влюбленные, но у вас нет влюбленных и никогда не будет... Вы когда-нибудь читали такие строчки из одного стихотворения: "Как часто рождается цветок, обреченный цвести в одиночестве и испускать свой аромат в знойной безлюдной пустыне"? Неужели вы не чувствуете всю убогость и пустоту созданного вами мира? Неужели вы действительно ничего не понимаете?! воскликнула я.