Большая книга ужасов – 28 - Елена Усачева

Тогда все бегут… Бегут туда, где главный ученый сидит и из корня мандрагоры живую воду выжимает. По капле в год. Но выжать он еще ничего не успел, потому что мандрагору сначала нужно ее же соком, то есть живой водой, полить.

А вода кончилась, нужно у врагов отнимать. Бегут посыльные обратно, а там…

Ударили нашего героя по голове, а спасать уже нечем. Смеются враги, язык показывают.

Тогда послали в стан врага нашего лазутчика. Он во вражеский шатер залез, пару часов вражеские песни радостные послушал да и стащил под шумок скляночку с живой водой. А как вышел он на нейтральную территорию, то решил воду живую не отдавать, самому выпить. Выпил и стал вдвойне живым.

А наши ждали-ждали лазутчика, не дождались. Решили, что его убили, и пошли мстить за него. Перебили всех врагов, лазутчика не нашли, еще больше рассердились. И пошли лазутчика искать…

Илька выпал из задумчивости. Вот ведь история получается. Короче, когда они этого лазутчика поймали, то порезали на мелкие кусочки, получилось много-много пергаментов, способных мертвых людей живыми делать – воду-то он выпил, вот она и впиталась в кожу. И если все пергаменты собрать однажды в одном месте, то лазутчик соберется и снова будет живым и здоровым. И проживет так еще тысячу лет. Пока его снова кто-нибудь на запчасти не разберет.

Можно было придумать другую какую-нибудь легенду, но эта Ильке нравилась больше всего. Она была какая-то безопасная, с надеждой на хорошее завершение.

За стеной упало что-то тяжелое и с гулом прокатилось по полу.

– Это они там котел, что ли, готовят? – прошептал Сашка. – Варить нас будут?

– Столько времени прошло, давно можно было все приготовить, – покачал головой Левка. – И не только нас сварить, но и гостей на ужин позвать.

– Оптимист, – фыркнул Илька и вдруг подпрыгнул, потому что старик издал такой пронзительный визг, что стена завибрировала.

Дверь дрогнула от удара. В Илькиных глазах снова что-то щелкнуло, и они стали видеть. Но видели они не совсем то, что ожидалось. Перед его глазами была не дверь, в которую сейчас должен был кто-то войти, а небольшая темная комната. В углу, с трудом разгибая колени, вставал Сашка, сильно побледневший Сидоров застыл в стороне. Рядом с ним, в упор глядя на самого себя, стоял… стоял… Короче, стоял сам Илька и с удивлением смотрел на… на того, кто смотрел на него.

– Отдай!

Изображение скакнуло в сторону. Шагунова что-то ударило в грудь. Его глаза пронзила острая, резкая боль.

– Ах ты, мелюзга! – возмущенно закричал Александр Николаевич. – Да я тебя на одну ладонь положу, другой прихлопну!

Илька зажмурился, чувствуя, что в каждом глазу у него вспыхнуло по маленькому пожару.

– Стоять!

– Илья Шагунов! – произнесли у Шагунова прямо перед носом. Он оглянулся на звук и увидел, как по полу пробежал платочный человечек. За ним с тапочкой в руке мчался коллекционер.

– Илья… – снова повторил механический голос.

– А-а-а! – своим воплем Илька перекрыл тронную речь куклы – кто-то очень больно ударил его по плечу.

Он опустил глаза и, к своему большому удивлению, увидел в руках куклу Улю. Она дергала руками и ногами, пытаясь вырваться или дотянуться до Илькиного лица. Глаза у нее при этом были бесцветно-серые, слепые.

На радостях, что он снова с глазами, Илька чуть не расцеловал Улю. Но вовремя спохватился, сунул ее под мышку и бросился к двери.

– Ходу отсюда! – крикнул он через плечо приятелям.

На бегу он подхватил платочного человечка, который все еще носился по комнате, и посадил к себе на плечо. Тапочка просвистела у Шагунова над головой.

– Ах вы, черти! – простонал Александр Николаевич.

Илька обернулся. Ему вдруг стало интересно, что коллекционер станет делать дальше, что бросит после тапочки. Вдруг что-нибудь ценное. И, не глядя, налетел на кого-то.

Этот кто-то мягко спружинил, отталкивая Шагунова от себя. Илькина душа ухнула в пятки. Руки чуть не выпустили куклу.

– Илья Шагунов, – с обидой в голосе произнесла Уля, звонко ударяясь об Илькину коленку.

Иван Иванович Иванов неприятным тяжелым взглядом посмотрел на застывшего Ильку.

– Отдай, – прошептали стены.

К лицу Шагунова потянулись темные руки. Илька почувствовал на своем языке неприятный горьковатый вкус, словно в рот ему что-то положили. На мгновение стало страшно: вдруг это сбывается его недавнее видение, в котором он становился таким же послушным рабом пергамента, как и все.

Шагунов в панике глянул на Ивана Ивановича Иванова, но тот не шевелился. В глазах его читалась просьба.

Значит, все только показалось?

– Не получите вы больше ничего! – зло прошептал Илька, выхватывая из-за кукольного пояса записку. – Подавись своей куклой!

Он запустил сразу же одеревеневшей куклой в Восставшего Мертвеца, сунул кусочек пергамента в карман, попробовал сдвинуться с места, однако ноги его слушаться отказались. Со спины на Ильку налетел Квасников. Он что-то орал ему прямо в ухо, но Шагунов никак не мог разобрать слов.

– Дубина! Не стой на месте! – наконец донеслось до него.

В каком-то полуобморочном состоянии Илька сделал шаг через порог. Левка выбежал следом, подхватил его под локоть и поволок темными переходами. Сбоку показалась странная ребристая стена. Она все тянулась и тянулась вдаль до бесконечности.

Пока Сашка головой вперед не прыгнул на это невозможное препятствие.

Ребристая стена оказалась книжными полками. Друзья пробились сквозь них и в обвале книг вывалились в книжный зал. Шарахнулись в стороны редкие покупатели. Через стойку перегнулся знакомый продавец. От удивления лицо его вытянулось, а рот открылся.

Квасников всем телом навалился на дверь.

– В другую сторону! – заорал Левка, отпихивая друга, готового и это препятствие взять с наскока.

Илька машинально бежал за приятелями, а в голове у него творилось что-то непонятное. Его мозги упорно не поспевали за происходящим. Он видел спины друзей и не понимал, что они тут делают. Только неприятно-горьковатый привкус во рту давал ощущение реальности происходящего.

Рядом с ним длинными прыжками несся платочный человечек, в пылу сражения с книжными полками свалившийся с его плеча. От всего этого у Ильки рождалось ощущение, что он внутри какой-то компьютерной игры. Чтобы выйти из нее, нужно либо добежать до конца уровня, преодолев все препятствия, либо пробиться сквозь экран.

Туда, к игроку, так увлеченно нажимающему на кнопки и не видящему, что его развлечение из игры превратилось в жизнь.

Улица оглушила машинными гудками, ослепила светом фонарей, миганием рекламных огней.

– Нам нужно разделиться. – От бега Левка еле переводил дух. – Они ищут всех троих, по одному мы им не нужны. Значит, чем дальше мы будем друг от друга, тем лучше.