Орден Святого Бестселлера, или Выйти в тираж - Генри Олди

– Ты б оделся, что ли? – хихикает в ответ королева. – Инкуб хренов! Грех пожилую женщину совращать. При живой супруге…

Я уже говорил вам, что обычно сплю в «пижаме Адама»?

Мария Отаровна ждет. И Костя с Леночкой ждут. А память, затыкая мне рот, все мотает кассету прошлого: за полночь, до хрипоты, споры с Польских. Мне не нравится ее идея второго тома, не нравится, не нравится… Настолько не нравится, что соглашаюсь. Попробуем. Тамара Юрьевна набирает номер «Аксель-Принта». Альфред, вы не оплатите мне гостиницу? Месяца на полтора-два? Нет, не слишком. Дело в том, что мы с Владимиром Сергеевичем решили закончить книгу в соавторстве. Конечно, я могла бы это время пожить у него, но тогда я вешаю трубку и звоню в «МБЦ»… Вы на редкость умны, Альфред! Я знала, что эта новость вас несказанно обрадует. «Возвращение королевы»? Неплохой слоган, но вы мне льстите. Кроме того, нечто подобное уже было, если вы помните. Ах, намеренная аллюзия?!

Жить королева все равно осталась у нас. Мы с Настей никуда бы ее не отпустили. «На эти деньги мы лучше лишний раз в ресторан сходим!» – резюмировала Царица Тамара.

Потом была работа. Изредка выныривая – весна? какая весна?! – я звонил Марии Отаровне. Передавал привет от внука. Да, все путем. Да, здоров. А если что не так – все в нашей власти… Врал, конечно. Отнюдь не все в нашей власти. Зато в остальном – нет, не врал.

Кто-то умный говаривал: «Свобода начинается со слова „нет“.

Не я ли этот умник?

Позже, когда текст окончательно ушел в издательство, я снова позвонил госпоже профессору. За рекомендацией: у какого эскулапа лучше выяснить, стоит ли Насте ложиться на сохранение? Да, мимоходом. Между главами. Сам не заметил…

В общем, дружили семьями. По телефону.

…А договор мы подписали позже, лишь заехав в «Аксель-Принт» на сверку макета. Гобой угомонился и больше не настаивал. Еще бы! – если «круги» вернулись на «круги своя», уж простите за тавтологию. Процесс закуклился на двух рыцарях, ограничившись этой жалкой добычей. Знай Тамара Юрьевна раньше! – но у нее давняя «консервация» шла медленнее, и королева не успела выяснить правды. А потом «соскочила». Вышла из тиража.

На прозрачные намеки собратьев по Ордену: поделись, мол, секретом, Снегирь! – я отшучивался. Чуял: не стоит зря трепаться. Мысль изреченная… И вот теперь стоит напротив меня пожилая женщина в старомодном пальто с каракулевым воротником. Смотрит, ждет. Что, Снегирь? Краснеешь? Чувствуешь себя виноватым?! Объяснить бы, рассказать, заставить понять…

Не стал я ей ничего объяснять.

– Извините, Мария Отаровна. Продолжения не будет. Извините.

Госпожа профессор выпрямилась. Гордая, сильная. Старая.

Лишь пальто – больными складками.

– Да, я понимаю. Это вы меня извините. Просто… До свидания.

– До свидания.

Она медленно шла прочь, а я тонул в феврале, думая о разных глупостях, пока мне не саданули в коленку тяжеленным чемоданом. Больно, блин! Готовя сакраментальное: «Куда прешь, козел?!», я развернулся буром – и узрел радостного Эльфа. С чемоданом.

А за Яшкой…

– Петров?! Шекель, застрелись: это же Петров!

– Задолбали! Лекарей на фонарь! – Сплошные восклицательные знаки, натыканные частоколом, подтверждают несокрушимость майорского здравия. – Водки зась, сало изъяли, не кури, не сори… Вредители! Дай волю, до смерти залечат. Хрена им! Что, похоронили мента? Не дождетесь!

Петров медведем давит всех подряд, включая растерявшегося от такой чести Вуханя. Я принюхиваюсь: наш сердечник за версту разит коньяком «Каховка» и селедкой с луком! Жив, курилка, жив, рыцарь, вот они, компетентные органы, шумят, гремят, дают жару февралю!.. Перетискав народ, герой ловит кралю-проводницу за крутой бочок: слово за слово, ментик-комплиментик, ассигнация, извлеченная прямо из красной «ксивы», – под напором петровского обаяния крепость мигом выбрасывает белый флаг. Место беглецу обеспечено.

Нижняя койка, как инвалиду умственного труда.

Едем!

Живот прихватывает совершенно неожиданно. Исподтишка, можно сказать. Наверное, селедкой с коньяком надышался. Или от Шекель-Рубеля заразился. Путем телепатической трансфузии.

– Мужики, я на минутку. В «два нуля». Шмотки в купе закиньте, ладно? Шекель, тебе не надо? За компанию?

– Не надо! – злорадствует светило, закатываясь в вагон.

«Поделом злодею мука!» – явственно читается на лице критика.

– Смотри не опоздай! Я стоп-кран, как на «Глюконе», рвать не буду!

– Ага!

Иду, бегу, буквально просачиваясь сквозь встречный людской поток. Здание вокзала. Центральный холл. Дальше, через кассовый зал… Сюда! Ссыпаюсь вниз по ступенькам. Давненько в вокзальном сортире не бывал. Ты гляди: чистота, парфюм, зеркала-рукомойники, кафель сверкает – и народу нет. Наверное, потому, что сортир платный. А где-то есть халявный. Увы, мне нынче не до экономии. Цель оправдывает средства.

Ф-фух!!!

Теперь вымыть руки, как учили в детском саду…

В углу «моечного» зала дико озирался по сторонам голый мужик. То есть совсем голый. В чем мать родила. И взгляд – обалделый, рыбий. Ни фига себе! Две минуты назад мужика здесь не было – это я точно помню.

Шагаю ближе. Еще ближе.

– Здравствуй, рыцарь…

А он меня послал.

Ну, я и пошел. Только не в указанном направлении, а на платформу. В запасе оставалось еще семь минут. Куча времени.

Успею!

V. Внезапное

Вспомнил, что сердце – слева,Вспомнил, что печень – справа,Вспомнил, что дни – мгновенны,Вспомнил, что я – не вечен.

Думал забыть – не вышло.

Примечания

1

Возможно ли не рассмеяться, друзья! (лат.) Из послания Горация Пизону и его сыновьям («Наука поэзии»).