Сияющая цитадель - Дэвид Эддингс

— Труд твой был не напрасен, о Голубая Роза, — сказал он камню. — Ошибался же ты в том, что облекал мысль свою в этот строй речи. Мое понимание было также облечено в эту речь и оттого не открывалось мне, покуда я не ответил на слова твои. Теперь же примемся за наше дело. Враги мои также и твои враги, ибо тебя они могут сковать так же верно, как сковали бы меня. Ни один из нас не сможет быть покоен и волен, покуда они не сгинут. Согласен ли ты со мной?

— Рассуждения твои разумны, Анакха.

— Стало быть, цель наша едина?

— Стало быть так.

— Это уже кое-что, — пробормотал Спархок.

На лице Келтэна выразилось холодное неодобрение.

— Прости, — извинился Спархок, — привычка. Здравый смысл гласит, что, поскольку враги наши и цели наши едины и поскольку мысли наши скованы цепью, кою ты же и сотворил, надлежит нам в сем случае объединить свои усилия. Одержав победу, оба мы обретем и свободу. Врагов наших и единой цели более не будет, и цепь, что сковала нас, прекратит свое существование. Клянусь тебе искренне, что по завершении сего дела дам я тебе свободу, дабы мог ты продолжить свой труд. Жизнь моя воистину в твоих руках, и, буде я солгу, ты в силах уничтожить меня.

— Не вижу я лжи в мыслях твоих, Анакха, и укреплю я руку твою, и сердце твое сделаю тверже камня, буде те, кто любим тобою, пожелают отвернуть тебя от твоего замысла и твоей клятвы. Отныне мы союзники.

— Стало быть, решено! — с восторгом воскликнул Спархок.

— Решено! — Речь Беллиома, исходившая из уст Келтэна, была сухой и бесстрастной, но на сей раз и в его голосе прозвучал восторг.

— Теперь же поговорим о том решении, что предстоит нам определить совместно.

— Спархок… — неуверенно начала Сефрения.

— Прости, матушка, — сказал он, — но я сейчас говорю не с тобой. Будь добра не вмешиваться.

Спархок не был уверен, обращать ему свой вопрос к Сапфирной Розе или к Келтэну, которым, похоже, совершенно овладел дух камня. Наконец он решил говорить, глядя в пустоту между ними.

— Дэльфы предложили нам свою помощь в обмен на некую услугу, — начал он. — Хотят они, дабы мы запечатали их долину, так чтобы никто не мог войти в нее и никто не мог ее покинуть, и взамен невеликой сей услуги сулят они нам свою помощь. Предлагают ли они сие прямо и честно? — Спархок услышал, как Ксанетия судорожно втянула ртом воздух.

— Истинно так, — ответил Беллиом. — Я не вижу лжи в их предложении.

— Да я и сам так думал, просто хотел убедиться.

— Анакха! — голос Беллиома прозвучал твердо. — Всякий раз, когда говоришь ты таким образом, разум твой становится сокрыт от меня. Союз наш нов и непривычен нам обоим, и неразумно с твоей стороны пробуждать во мне сомнения, пользуясь сей быстрой и невнятной речью.

Спархок, не выдержав, рассмеялся.

— Прости мне промах мой, Голубая Роза, — сказал он. — Стало быть, мы можем доверять дэльфам?

— Сию минуту — да. Намерения их сейчас не лживы. Что станется с ними завтра — сие неведомо. Род ваш непостоянен, Анакха. — В голосе Келтэна прозвучало легкое колебание. — Говорю я сие не затем, чтобы осудить вас, но затем, чтобы высказать свое наблюдение. Ныне можешь ты довериться их искренности — как они могут довериться тебе. Все, что ни произойдет впоследствии, в воле одного лишь случая.

— Так, значит, случай все же существует? — удивился Спархок. — Нам говорят, что все, что происходит в мире, предопределено богами.

— Кто бы ни говорил тебе сие, он заблуждался. — Бевьер ахнул. — Странствие мое и мое дело были прерваны случаем, — продолжал Беллиом. — Ежели мой путь возможно было изменить, отчего же не может такое произойти с твоим? Истинно скажу тебе, Анакха: должны мы объединиться с дэльфами в деле сем, ибо ежели не сделаем того, то наверняка погибнем. Станет ли кто из вас обманывать другого, нет ли, зависеть будет от обстоятельств. Сейчас сердца дэльфов чисты; сие может перемениться. Сейчас твое сердце чисто; сие также может перемениться. Однако желаем мы того или нет, но должны мы заключить с ними союз, иначе оба падем и вечно будем терзаться в оковах ужаснейшего рабства.

— Ты слышал его, Бевьер, — говорила Сефрения оливково-смуглому арсианцу, когда Спархок бесшумно вошел в комнату и застал их поглощенными разговором, — они обожествляют озеро — источник скверны, которая делает их отверженными.

— Но он говорил о Боге, леди Сефрения, — мягко возражал Бевьер. — Сдается мне, он называл его Эдемусом — или что-то в этом роде.

— Эдемус покинул их — наложил на них проклятие и отвернулся от них.

— Анари сказал, что Эдемус ушел раньше них, чтобы приготовить им обиталище. — Возражения Бевьера становились все неувереннее. — Он сказал, что дэльфы изменяются — превращаются в чистый свет.

— Ложь! — отрезала она. — Свечение, которым они отмечены, вовсе не знак благословения, Бевьер, а мета проклятия. Кедон весьма хитроумно попытался вывернуть все наизнанку и представить дело так, будто дэльфы превращаются в нечто святое, тогда как на деле все происходит наоборот.

— Но они и вправду практикуют магию, Сефрения, и подобной магии я в жизни не видывал. Я бы ни за что не поверил, что кто-то может вернуться в детство, если бы не увидел этого собственными глазами.

— Именно об этом я и толкую, Бевьер. Они практикуют не магию, а колдовство. Скажи, разве ты когда-нибудь видел, чтобы я подражала Богу?

Спархок, незамеченный, попятился в коридор и направился к келье без двери, которую занимал Вэнион.

— У нас проблема, — сказал он магистру пандионцев.

— Что, еще одна?

— Сефрения пытается перетянуть на свою сторону Бевьера. Она внушает ему, что дэльфы занимаются колдовством. Ты же знаешь Бевьера. При одном слове «колдовство» у него глаза лезут на лоб.

— Ну почему она никак не угомонится?! — воскликнул Вэнион, воздевая руки к потолку. — Неужели слова Беллиома ей недостаточно?

— Она просто не хочет верить, Вэнион, — вздохнул Спархок. — Мы сталкивались в точности с тем же, когда убеждали эленийских крестьян, что стирики не рождаются на свет с рогами и хвостами.

— Сефрении, как никому, должны бы быть чужды подобные предрассудки.

— Боюсь, что нет, друг мой. Стирики, похоже, хорошо умеют ненавидеть. Что мы можем предпринять?

— Я поговорю с ней в открытую.

Спархок моргнул.

— Если станешь спорить, она превратит тебя в лягушку.

Вэнион коротко усмехнулся.

— Нет. Если помнишь, я долго жил в Сарсосе. Стирик не может сделать ничего подобного без согласия своего бога, а Афраэль любит меня — во всяком случае, я на это надеюсь.

— Я соберу остальных и уведу их подальше, чтобы ты мог без помех поговорить с ней с глазу на глаз.