Семь стихий. Научно-фантастический роман - Владимир Щербаков

Я рассказал ему о фитотроне, зеленом браслете, кое-что об Аире… Он с интересом слушал. Еще раньше до него доходили слухи; где-то была опубликована опрометчивая заметка; мой же рассказ убедил его. (С недоверием воспринял он лишь намек на то, что Аира и Стеклова — одно и то же лицо.)

— Как просто! — сказал он. — Если остался камень с письменами, то почему там не могла сохраниться жизнь, хотя бы ценой перехода в простейшую из форм? Впрочем, подождем, когда оттуда вернется новый корабль… Вас интересовал альбом? Если хотите, можно взглянуть. Общий каталог по теме равен… — он задумался, подыскивая сравнение.

— …пирамиде Хеопса, — подсказал я.

— Вот именно, — подтвердил он. — Здесь вы найдете первые сведения о фокусировке электромагнитной энергии с помощью частиц. — Он любовно перелистывал альбом. — И, представьте, это известно еще с двадцатого века.

— Неужели?

— Да. Только эксперимент поставила сама природа. Как и в случае с атомной энергией. Почти два миллиона лет назад на Земле действовали природные урановые реакторы. И не искусственные управляющие стержни, а обыкновенная вода, просочившаяся в подпочву, содержащую уран, регулировала цепные реакции. Если помните, находки в Западной Африке подтвердили это. Республика Габон, местечко Окло, шестидесятые — семидесятые годы двадцатого века… Точно так же нашли в природе и волновод для солнечной энергии. Правда, это были не лучи видимого света, а короткие радиоволны. Вы не знакомы с нашумевшей в свое время историей, когда с Земли послали радиосигналы и получили из космоса ответ? О, это взбудоражило умы! Ни один физический парадокс не вызвал такой волны противоречивых публикаций. И начало ей положили отчеты Карла Фредерика Штёрмера, члена Норвежской академии наук и литератур в Осло, иностранного члена Парижской академии наук и Лондонского Королевского общества, а с 1934 года — почетного члена Академии наук Союза. Это был замечательный ученый. Он разработал стройную теорию полярных сияний, предложил методы расчета траекторий заряженных частиц в магнитном поле Земли, которые обогатили не только науку о Земле, но и физику и математику… Я расскажу вам…

И вот что я услышал.

Однажды (это случилось в декабре 1927 года) сосед Штёрмера, инженер и радиолюбитель Иорген Халльс, рассказал ученому о явлении, свидетелем которого ему довелось быть. По его словам, через несколько секунд после сигналов мощной коротковолновой станции в Эндховене (Голландия) послышались отклики. В декабре того же года Штёрмер договорился с Эндховеном о сеансах радиопередачи. Первые опыты начались в январе. Прием вели две станции: в Форнебо и Бигдё. Обе станции располагались близ Осло. Станция в Бигдё — это станция того же Халльса. Радиопередатчик в Эндховене посылал сигналы через каждые пять секунд. Они регистрировались с помощью осциллографа. Ясно фиксировались импульсы радиостанции в Эндховене. Станция в Форнебо обнаружила и отклики. Но Иорген Халльс услышал их гораздо отчетливее (в буквальном смысле услышал, потому что он вел прием на громкоговоритель). Целые серии непонятных импульсов. Объяснения пока не было.

Летом следующего года состоялась встреча Штёрмера с радиофизиком Ван-дер-Полем, работавшим в Эндховене. Они договорились посылать стандартные телеграфные посылки (три импульса — три тире). Период повторения таких тройных посылок составлял 20 секунд. От осциллографа решено было отказаться.

11 октября в 15 часов 30 минут Штёрмер услышал отчетливые отголоски. Через несколько минут позвонил Халльс, и Штёрмер немедленно направился к нему. Громкоговоритель Халльса отчетливо воспроизводил импульсы. Позже Штёрмер вспоминал:

«Как правило, каждый сигнал порождал отклик, а иногда даже несколько. Обычно отзвук, как и сигнал, также имел три тире, иногда, однако, они сливались, случалось, что отклик затягивался в более длительный звук, чем сигнал. Высота звука была та же, что и у сигнала».

Именно здесь, на квартире Халльса, ученый записал промежутки времени между сигналами и отзвуками: это и были знаменитые серии Штёрмера, которые впоследствии неоднократно публиковались в газетах и журналах. А вот еще одно свидетельство ученого:

«Отмеченные мной периоды времени не притязают на точность, поскольку я не был достаточно подготовлен, но они дают, по крайней мере, качественное представление о данном явлении. По словам Халльса, он до моего прихода наблюдал несколько отголосков через три секунды».

25 октября Штёрмер зарегистрировал несколько отзвуков с очень большой задержкой — до 26 секунд. Затем наступила пауза. До февраля следующего года явление не наблюдалось. А в мае французские инженеры Галле и Талон зарегистрировали около двух тысяч отзвуков, причем задержка их относительно импульса передатчика иногда превышала 30 секунд. Результаты их наблюдений опубликованы: это довольно сложная таблица, в которой вряд ли можно уловить какую-нибудь закономерность.

Тридцать с лишним лет спустя после этих опытов профессор Стэнфордского университета Брейсуэлл высказал предположение об автоматических зондах иных цивилизаций на околоземных орбитах. Такие зонды могли быть обнаружены и возле других планет нашей системы. На одной из своих лекций он заявил:

«Если мы рассмотрим ресурсы биологического конструирования, представится правдоподобным, что некоторое отдаленное общество может создать породу космических посланцев, имеющих мозг, но не имеющих тела, впитавших традиции своего общества и распространяющих их в основном бесплодно. Однако некоторые из них окажутся средством распространения межгалактической культуры».

Такой биоприбор настолько чувствителен, что легко обнаружит радиосигналы планеты даже на большом расстоянии. Это будет означать, что цивилизация достигла зрелости. «Будем ли мы удивлены, — спрашивал Брейсуэлл, — если первым его посланием к нам будет телевизионное изображение созвездия?»

Через несколько лет Льюнэн, Илиев и Гилев сделали несколько попыток расшифровать серии Штёрмера под углом зрения Брейсуэлла. У английского астронома Льюнэна получилась карта созвездий северного полушария. На графике он откладывал точки, соответствующие интервалам между сигналом передатчика и откликами, а по другой оси координат — порядковые номера импульсов.

Звездная карта соответствовала одиннадцатому тысячелетию до нашей эры. Это указывало, по мнению Льюнэна, время прибытия космического зонда к нам. Звезда, оказавшаяся немного не на своем месте, — эпсилон Волопаса привлекла его внимание и подсказала ответ: автомат послан именно оттуда.