Лабиринт теней - Джонатан Уайли

— Магара считала, будто все это так или иначе связано, — заключил Росс. — Неверн, затмения, люди-ножи…

— Но кому могло прийти в голову его уничтожить? — спросил Райкер. — И зачем?

— Люди-ножи уже доказали, что магия их необыкновенно сильна, — ответил бывший волшебник. — Возможно, Неверн каким-то образом противостоит им.

— Ну как может сад кому-то противостоять? — изумился Вильман. — Чушь какая-то…

— А если этих магических узлов, или как там их, так много, — спросил Райкер, — почему свет клином сошелся на Неверне?

— Теперь уже совершенно очевидно, что мы сражаемся не с простыми смертными, а с сильнейшими магами, — сказал Варо. — А у магии свои законы, и я первым согласен признать, что нам они неведомы.

— Ну, с этим я спорить не стану! — кивнул Вильман.

— На панно изображено затмение, — припомнил Лангель. — Может, тут есть какая-то связь…

Этот аргумент показался недостаточно убедительным даже Кередину, но он продолжал размышлять:

— Если я не ошибаюсь, то панно — это еще и некое подобие карты, при помощи которой можно проникнуть в Неверн и пройти по Лабиринту Теней, а в конечном итоге и уничтожить его.

— А вдруг Магаре удастся пройти? Что тогда будет? — спросил Бростек.

— На сей счет мне известно не больше, чем тебе, — последовал ответ.

Варо и Бростек переглянулись. На этот раз они совершенно сошлись во мнениях.

— Не пойму, чем может помочь нам Тревайн, а тем более Неверн, — пожал плечами Сокол, — если люди-ножи сейчас в горах.

— Мы поедем туда, — заверил его Бростек, — как только покончим с этим делом.

— А есть ли у нас время? — спросил Лангель. — Не поселились же они в горах навечно! Затмения случаются все чаще и чаще. Сдается мне, вскоре случится нечто очень важное.

— Что же именно? — полюбопытствовал Сокол.

— Затмения нам помогают, — прибавил Райкер. — Ведь только во время затмений люди-ножи делаются уязвимыми.

— А что, если прав все-таки я? — вмешался Бростек. — Что, если все не так просто? Вдруг и вправду, убивая одного, мы помогаем остальным стать сильнее? Мне даже страшно подумать, сколь могущественным будет последний уцелевший…

— Ну, это лишь теория, — махнул рукой Сокол. — Ведь у тебя нет доказательств — так, одни эмоции. Лично мне один человек-нож нравится куда больше, чем целых пятеро!

— Тогда и я возвращаюсь в Тревайн, — вдруг сказал Росс. — Ведь там Роган.

Ему невыносимо было слышать этот спор, и он страстно желал поскорее положить ему конец, чтобы решение наконец-то было принято.

— Я с тобой, — подал голос Лангель. — К тому же мы совсем близко от кратера.

Райкер, Сокол и Вильман переглянулись, и лучник ответил за всех троих:

— Хорошо. И мы в Тревайн.

— Я еду в Неверн, — решился Кередин. — Хочу увидеть его своими глазами.

И отряд вновь раскололся. Глядя вслед удаляющимся товарищам, Бростек подумал, уж не навсегда ли они расстаются…

На следующий день жалкие остатки отряда подъехали к кратеру. Барийцы оцепенели от восторга.

— Так вот оно, это дивное место! — воскликнул Линтон. — Совершенно такое, как нам его описывали!

— Что же, если именно здесь надо искать ответ на все наши вопросы, — сказал Сокол, — то лично я понятия не имею, где его искать…

Росс пошел к месту спуска, чтобы поговорить со скалолазами, и возвратился с известием, что их всех приглашают спуститься.

— Как, и этих тоже? — спросил Лангель, указывая в сторону барийцев.

— Разумеется. Эти парни, что ползают по скалам, ради меня на все готовы! — ухмылялся Росс. — Уж что-что, а уговаривать я умею!

— Бьюсь об заклад, они на все готовы, лишь бы ты заткнулся! — окоротил его Лангель.

Барийцы вконец лишились дара речи, проделав захватывающий путь вниз по ржавым скалам. Известие о прибытии делегации каким-то образом их опередило. Внизу дожидались сразу несколько советников, которые пригласили гостей обсудить все интересующие их вопросы. Иро тоже поджидал новоприбывших, он и проводил пятерых воинов Варо в домик Магары, к Бэйру. И первое, что они увидели, войдя, — сидящего прямо на полу Лисле. Он был укутан в одеяло и плед и как ни в чем не бывало наигрывал на лютне прекрасную меланхоличную мелодию.

— Да ему лучше! — воскликнул Росс и с надеждой взглянул на брата.

— Эти двое в том же состоянии, что и прежде, — хмуро сказал Бэйр. — А вот Лисле выздоровел. Но это долгая история…

Когда приятели обрушили на него поток новостей, в частности, об оранжевом затмении, которого не видели ни Росс, ни Бэйр, старый вояка поведал им об исчезновении Лисле и о том, как все искренне считали, что юноша утонул.

— Но когда все мы потеряли последнюю надежду, — продолжал он, — Лисле спокойненько вынырнул прямо посреди озера, а ныряльщики благополучно выудили его. Он до сих пор трясется, так промерз, бедолага, но в общем совершенно здоров… ну, сами видите.

— Но где же он был? — изумленно спросил Лангель.

— Этого никто не знает, — ответил Бэйр. — Ныряльщики решительно ничего не понимают. Они клянутся, что он просто не мог все это время пробыть в озере, ибо неминуемо должен был утонуть.

— Что-то несусветное, — покачал головой Райкер. — Поклясться могу, он и плавать-то не умеет!

— А он что-нибудь говорил? — с надеждой спросил Сокол.

— Все время повторяет себе под нос одну и ту же единственную фразу, — сказал Бэйр. — Сдается мне, он о чем-то грустит, но как мы ни пытали его, больше ни слова из парнишки не вытянули. Он знай себе твердит: «Нет, Лисле! Здесь плохо. Уходи прочь!»

Заслышав эти слова, Лисле прервал игру и вымолвил:

— Нет, Лисле! Уходи прочь. Здесь плохо.

Слова были те же самые, но вот интонация совершенно иной. Иро ахнул — он тотчас узнал, чья это интонация. Ошибки быть не могло.

— Так может говорить только Магара! — воскликнул он.

Глава 32

В течение трех дней после оранжевого затмения с Хьюиттом решительно ничего важного не происходило. Он занимался какими-то незначительными делами, обустраивал временное свое жилище и подолгу наигрывал на скрипке печальные мелодии. И не переставая ломал голову, сколько ему еще вот так маяться…

Несколько раз музыкант наведывался к «гнезду» Селии, но видел ее лишь мельком. Еда, которую он оставлял для нее, была нетронута, а когда они встречались, женщина яснее ясного давала понять, что непрошеная помощь ей ни к чему. Как ни пытался он убедить ее переселиться в свой импровизированный лагерь, Селия, к его тайной радости, отказывалась.

Соседство с безумной отшельницей, впрочем, нервировало Хьюитта сильнее, чем вынужденное одиночество. Несколько раз ему чудилось шуршание в кустарнике подле шалаша, когда он упражнялся на скрипке, но Хьюитт преодолел искушение подать голос или подойти.