Сын поверженного короля (ЛП) - Торнтон А. С.

Я вспомнила изображение Эдалы в её комнате. И хотя эта женщина была старше, она выглядела точно так же. Она совершенно точно была королевских кровей. У неё были такие же высокие скулы, как у Саалима, только цвет кожи был темнее, как у хаяли.

— Эмель, — сказала Эдала, когда Саалим и Амир начали обсуждать путь к пещере. — Мы можем поговорить наедине?

Я последовала за Эдалой, и мы пошли мимо деревьев и домов, обмазанных речным илом, внутри которых семьи готовились к предстоящему дню.

— Я могу менять обличье, — сказала она, когда я попросила, чтобы она объяснила изменение своей внешности.

Когда мы отошли подальше от любопытных ушей, она добавила:

— Я си’ла.

Си’ла? Раньше я не верила в их существование.

— А ты знаешь, кто ты? — спросила она меня.

— Я не понимаю.

— Магия, которую ты носишь с собой, ты знаешь о ней?

Несмотря на то, что я смотрела на землю и старалась переступать через каждую ветку, куст или корень, я все равно споткнулась.

— Ты про отметину Мазиры? — спросила я, обретя равновесие.

— Да. Это не просто отметка на коже. Сама богиня выбрала тебя, но я не знаю, почему. И поскольку ты носишь на себе эту отметину, ты можешь делать всё, что захочешь с помощью магии. Ты могла бы стать си’лой, как я. Или даже больше.

Её глаза засверкали, как у Альтасы, когда она пыталась уговорить меня начать обучение.

Я не хотела, чтобы она питала иллюзии насчёт того, что я испытываю интерес к магии.

— Я не желаю быть проводником непредсказуемой магии Мазиры.

— Си’ла не дёргает за ниточки изменчивых желаний Мазиры.

Она выглядела самодовольной.

— Я делаю с помощью магии всё, что захочу. Ты понимаешь разницу? Это не похоже на магию джинна.

Она сказала это так, словно знала, что я была с ней знакома.

— Ты говоришь как Альтаса. Она пыталась уговорить меня сделать то же самое.

— Альтаса.

— Знахарка из Алмулихи.

— Она владела магией? — сказала она с сомнением.

Я рассказала ей про сверчка.

Эдала пробормотала что-то себе под нос и провела рукой по волосам.

— Ты знаешь, что ещё дает тебе отметина Мазиры?

По близстоящему дереву начала подниматься ящерица. А в листве у нас над головами сидели на ветке две красные птицы.

— Магия не влияет на тебя — и на то, что тебе дорого — напрямую. Я видела это своими глазами, — сказала Эдала так воодушевленно, что мне пришлось перевести взгляд с птиц на неё.

— Я много раз пыталась заставить вас что-нибудь сделать. Но ты и Саалим не поддались.

— Саалим?

Она кивнула и тепло мне улыбнулась.

— Потому что ты его защищаешь. Наверное, по этой причине Захара и Касым не смогли заполучить его трон.

Я вспомнила обо всех тех случаях, когда Саалим чуть не лишился жизни: о нападавшем на корабле, который застал его врасплох, о шторме, который разломал корабль, однако все пассажиры остались живы, о той ночи, когда из дворца таинственным образом пропали все стражники, и туда ворвались даркафы. Неужели это я спасала его всё это время?

Я продолжила рассуждать вслух:

— В путешествии у нас пополнились запасы воды. Я ведь не могла сама это сделать…

— Нет. Но ты ведь не единственная, кому дорог Саалим.

Её глаза сверкнули.

— Эмель, разве ты не задумывалась о том, почему джинн не смог просто заставить Саалима исчезнуть?

Я задумывалась об этом множество раз во время нашего путешествия.

— Магия не влияет на него, если ты не желаешь того, что она просит. Это красноречивее всяких слов говорит мне о том, что ты к нему чувствуешь.

Она положила руку мне на спину.

— И за это Эмель я тебе благодарна, и я сделаю все, что смогу, чтобы тебе помочь. Ты уже дважды спасла моего брата.

Дважды.

— Благодаря твоей любви он живёт, а Алмулихи стоит.

Когда я, наконец, взглянула в её глаза, я увидела в них слёзы. Откуда она об этом знала?

— Всё, что ты захочешь. Всё, что тебе понадобится. Я считаю своим долгом исполнить то, что ты у меня попросишь.

В конечном счёте, я сказала:

— Ты тоже спасла Саалима. И я тоже тебе благодарна, если не больше…

— Я не могла найти своего брата и тут же его потерять.

— Если я чего-то и желаю, — сказала я, глубоко вздохнув, — так это не иметь больше дел с магией. Я не хочу, чтобы она свершалась со мной или вокруг меня. Я не хочу, чтобы она была в моей жизни.

Она с подозрением посмотрела на меня.

— Ты её боишься?

— Я боюсь той пелены, которой Мазира нас накрывает, когда использует магию.

Я подумала про Саалима и про его прошлое, которое он совсем не помнил. Про Фироза и Рашида, которые жили так, словно они совершили преступления, о которых ничего не помнили. Про то, как изменялись жизни людей без их ведома. Я вспомнила о своей жизни ахиры — жизни, которую я не контролировала, и которую не выбирала. Магия делала с людьми то же, что мой отец делал со мной. Она забирала у них выбор.

Это было неправильно.

Остаток дня я провела с Рахимой. Каждое мгновение с ней давалось мне труднее предыдущего, так как я знала, что наше время истекало. Во время обеда мы достали мою карту.

— Мне так стыдно, — засмеялась она, указав на букву «Р», которую она написала почти год назад. — Теперь я гораздо твёрже держу руку.

Она посмотрела себе за спину.

— Где же Джафар? Его это очень повеселит.

Она взяла у меня карту и побежала по мосту.

— Ты только посмотри на это! — крикнула она.

И хотя я не смогла разобрать слова, я услышала его дразнящий тон, а затем смех.

Я всё ещё улыбалась, когда Рахима вернулась.

— Он сказал, что мы даже близко не угадали.

Она указала на пустое пространство на севере.

— Да, Амир рассказал мне, — сказала я, забирая у неё карту.

Чуть позже мы снова отправились к водопаду. Жители деревни, мимо которых мы проходили, улыбались Рахиме, махали руками и кланялись. Они называли её акама.

— Что это значит? — спросила я.

— Это то, кем я здесь являюсь. Это переводится как «родитель взрослого». Это типа королевы, но… Джафар объяснил мне, что у них нет королей и королев. Он выступает в роли их проводника, ушей и языка, если им нужна помощь. Именно к нему они обращаются, если им нужно решение какой-то проблемы, но в других случаях, он позволяет им действовать по своему усмотрению.

— Мне это нравится, — сказала я.

— И мне. Хотя очень странно быть акамой для женщин, которые в три раза тебя старше.

Когда мы дошли до водопада, те, кто сидели на берегу реки, сдвинулись, чтобы Рахима и я могли положить свои вещи.

— Не могу поверить, что ты можешь мыться здесь каждый день. Я никогда не чувствовала себя такой чистой, — сказала я, развязав платок, который дала мне Рахима.

Рахима тут же сняла всю свою одежду, как она сделала эта прошлым вечером. Зайдя в реку, я позволила себе насладиться течением, омывающим мои ноги, и мягкой иловой подушкой на дне. Когда я встала под водопад, вода начала с такой силой врезаться в мою кожу, что её даже начало покалывать. Я не слышала ничего вокруг нас.

— Эмель, идём, — крикнула Рахима мне на ухо.

Она с силой потянула меня за запястье и завела в узкую расщелину между камнями, которую закрывал поток воды. Её плеск был таким громким, что я напряглась и прищурилась, когда капли воды начали попадать мне на лицо.

— Что такое?

— Твои друзья.

Она наклонила голову влево.

И хотя я почти ничего не увидела из-за воды, я разглядела фигуры, которые медленно шли вдоль берега реки. Там были ещё два человека в ярких одеждах. Насколько я поняла, их присутствие не смутило ни одну из купающихся женщин.

— Каково это путешествовать с ними? — спросила Рахима. — Я знаю, что не должна так говорить, но что-то такое в Нассаре заставляет меня содрогаться. Он добр к тебе?

Мой смех заглушил плеск воды.

— Он очень предан Саалиму и Мадинату Алмулихи. Он не причинит мне вреда до тех пор, пока не посчитает меня предательницей.