Эта русская - Кингсли Эмис

– Мы не можем их бросить, – выпалила она.

Ричард несколько раз переглотнул и только тогда смог говорить:

– У кого-нибудь в доме могут быть проблемы с властями – ну, там, иммиграционные документы, все такое?

– Конечно, нет. Дядя Алеша – законопослушнейшее существо. Исключено.

– А у тебя самой? Документы в порядке? Виза не просрочена?

Анна немного успокоилась.

– Да, все в порядке. Конечно, в порядке. Клянусь тебе.

– Подожди снаружи. Если я через пятнадцать минут не вернусь, бери такси и поезжай к Криспину. – Он дал ей денег. – Адрес у тебя есть. Хорошо, скажи его вслух. Говори медленно. Молодец, Анечка.

Открыв дверь Леонова дома, Ричард обнаружил за ней человека, которого уже раньше видел. Более того – видел сегодня, причем совсем недавно.

– Добрый день, доктор Вейси. Ну и ну, везет же нам с вами на встречи, а? Погодите, сэр, не так быстро, не ломитесь в дверь, как бык в закрытые ворота.

– Констебль Блэкет. Боже мой. А вы тут какими судьбами?

– Я бы, в сущности, мог задать вам, сэр, тот же вопрос, но для упрощения дела попробую сначала ответить на ваш. Так вот, анонимный информатор сообщил нам, что в доме по этому адресу хранят наркотики.

– Нам? Вам? – Ричард обвел диковатым взглядом узкую прихожую. Она показалась ему меньше и как-то немного симпатичнее, чем в прошлый раз. – А разве здесь, а разве это тоже, так сказать, ваши владения?

– Мои что, сэр? А, вы хотите сказать, входит ли это в мои полномочия. В определенном смысле да, входит, а потом у них в здешнем участке куча народу на больничном. Летний грипп, знаете, как он всех косит. Да, так вот, я как раз собирался сказать, сэр, мы сразу заподозрили ложный вызов, но, разумеется, проверку все равно пришлось устроить. Однако, поскольку тут появились вы, я вот подумал, а может, это очередная шуточка вашей благоверной?

– Вполне возможно. Вполне. Офицер.

– Эти старички – вот уж кого никогда не принял бы за наркодельцов, – они ваши знакомые, да, сэр? Русские, сколько я понял. Я еще давеча подметил, что вы занимаетесь славистикой, то есть русским языком, правильно? Ну что ж, хорошо, если вас не затруднит пройти в эту комнату, я познакомлю вас со здешним сержантом, Вдовинсон, кажется, его звать, мы быстренько со всем этим покончим, и я пойду ужинать.

Сержант Вдовинсон, которого Блэкет представил в своей церемонной манере, оказался еще плюгавее и моложе своего подчиненного, и, возможно, по этой причине с готовностью выслушал его рассуждения о том, что ничего интересного для полиции тут нет и быть не может. Пока они переговаривались, Ричард пересек гостиную и подошел к четырем русским старикам, сбившимся в кучку у камина, причем дамы прятались за спинами у Леона и Хампарцумяна. Появление Ричарда они восприняли с радостью и нескрываемым облегчением, но без всякого удивления – ну конечно же, их английский друг поспешил им на помощь.

– Все в порядке, – проговорил он, взмахнув для пущей убедительности кулаками. – Просто ошибка. По счастью, я знаком с одним из полицейских, и он заверил меня, что ничего больше они предпринимать не собираются. Думаю, они скоро вообще уйдут, так что тревожиться не о чем.

Старушки, собственно, и так не тревожились – разве может английская полиция их обидеть, да еще когда они ни в чем не виноваты. Тем не менее они разулыбались и закивали головами, молча, будто Ричард не понял бы, заговори они на своем языке. От этого, да и от всего остального, до него вдруг дошло, как нелепо он выглядит, однако чувства его переменились, когда он заметил, что Хампарцумян, до того незаметно державшийся за Леонову руку, разжал пальцы.

Переговорив с Блэкетом и каким-то человеком в штатском, Вдовинсон, видимо, пришел к выводу, что всем им и правда тут больше нечего делать. Подойдя к Ричарду, он произнес неожиданно густым басом:

– Что ж, доктор Вейси, всем нам просто повезло что вы оказались поблизости. Благодарю за помощь.

– Не за что, сержант. Я, собственно, сюда и шел.

– Полагаю, мы сможем разыскать вас через институт, если потребуется? Прекрасно.

Были принесены и приняты извинения. По пути к выходу Блэкет отстал от своих коллег.

– Я подумал, не стоит впутывать сюда миссис Вейси, – проговорил он. – Кроме лишней неразберихи, ничего не выйдет.

– Вы совершенно правы.

– Я рад, что вы одобряете мой поступок, сэр. – Он окинул Ричарда задумчивым взглядом, и тот уже приготовился услышать вопрос, а нет ли в этом доме пятого обитателя, тоже определенным образом причастного к этой истории. Однако Блэкет спросил совсем другое: – Не хотите ли сделать взнос в полицейский благотворительный фонд, сэр? Уверяю вас, на эти деньги делается много хорошего.

Ричард протянул ему десятку.

– Большое вам спасибо, сэр. Э-э… расписку вам написать?

– Не утруждайте себя, офицер.

– Очень любезно с вашей стороны, сэр. Ну что ж, всего хорошего.

– А констебль Фрили разве не с вами?

– Надо же, вы даже имя его запомнили, подумать только. Нет, Фрили уже сменился, везет такому-сякому сыну, но будьте покойны, я ему передам, что вы о нем спрашивали, то-то уж он обрадуется. Иду, сержант.

Когда полицейские наконец отъехали и Ричард, в свою очередь распрощавшись с обитателями дома, добрался до машины, выяснилось, что Анна так и сидит в ней, хотя назначенные пятнадцать минут давно истекли.

– Я знала, что ты вернешься, – проговорила она. – Что там такое стряслось?

Он рассказал ей, уже на ходу.

– Я должна вернуться и поговорить с дядей Алешей и с остальными, – сказала Анна.

– Это не обязательно. С ними все в порядке.

– Но они же меня будут ждать.

– Я ничего о тебе не говорил, а они не спрашивали. Мы потом им позвоним.

– Куда это мы так несемся?

– В гостиницу. В какую-нибудь, в которой никогда не бывали раньше.

Такая гостиница очень скоро нашлась – впрочем, Ричарда устроило бы любое место, где он мог бы остаться с Анной наедине. Прошло некоторое время, прежде чем она позвонила Леону. На время разговора Ричард тактично удалился в ванную. Когда он вышел, Анна спросила:

– Это тоже она подстроила, да? Но зачем? Они ничего ей не сделали.

– Они – часть тебя, а ты существенная часть меня.

– Ты хочешь сказать, ты ее оправдываешь?

– Ничуть, просто пытаюсь восстановить ход ее рассуждений, или как там это называется.

– Она ведь англичанка, да?

– Насколько мне известно, к сожалению, да. А что?

– Просто ее голос по телефону. И все это, мне казалось, здешние люди так не поступают.

– Люди вообще так не поступают. И голос у нее тоже не людской. Мне надо кое-кому позвонить, можно?

Ричард, уже не в первый раз, позвонил Криспину но услышал только автоответчик. Потом он попытался добраться до Корделии и набрал свой домашний номер, но тоже безрезультатно. Потом они пошли и кое-что Анне купили. Потом выпили в гостиничном баре, и Ричард немного посидел и подумал. После этого он позвонил еще в несколько мест, на сей раз успешно, велел Анне никуда не выходить, если только он сам ее не позовет, но это вряд ли, причем в какой бы форме он ее ни звал, первое предложение должно содержать пароль – слово «Лермонтов»; после этого он уехал, предупредив, что вернется примерно через час.

Двадцать минут спустя он сидел в такси, стоящем в маленьком переулке, у самого утла той улицы, где находился его бывший дом, практически напротив этого самого дома, так, что ему были видны подходы к входной двери. Было около восьми часов, но дневной свет еще сиял вовсю. Наконец из другого такси вышла Пэт Добс, прошагала к дому и пропала из виду. Больше она не появлялась, и тогда Ричард, короткими перебежками, в свою очередь двинулся к двери. Чтобы до нее добраться, ему надо было пройти несколько ярдов вдоль забора, недостаточно высокого, чтобы скрыть его от взоров находящегося в доме наблюдателя, поэтому он дождался, пока прохожих вокруг будет поменьше, и стремительно преодолел это расстояние, согнувшись пополам и для пущей правдоподобности прижав руки к животу. Наконец он подобрался к дверям. Некоторое время с другой их стороны царило молчание. Потом, ровно в восемь двадцать, раздалась тихая телефонная трель. Ай да полковник Томский – молодец, старина, не подвел. Прошло еще две минуты, потом раздался негромкий щелчок. Дверь приоткрылась примерно на дюйм. Ричард в мгновение ока оказался внутри и кинулся в кабинет.

Из кабинета исчезла даже мебель, а уж никаких книг там не было и подавно, ни бумаг, ни рукописи его монографии о Лермонтове, ни бессчетных листков с заметками и ссылками к ней, ни институтских документов, ни записных книжек, ни телефонного справочника, ни документов на машину, ни налоговых квитанций, ни банковских отчетов, ни страховых свидетельств, ничего. Ричард стоял столбом, так и не выпустив из рук пластиковых пакетов, в которые собирался покидать самые жизненно важные вещи, и чувствовал безбрежное, рассредоточенное смятение, которое внезапно обрело фокус, когда Корделия проговорила у него за спиной: