«Стальной кит – повелитель мира» - Сергей Карпущенко

«Бакенбарды» улыбались. Их обладатель просто дивился беспардонности Бог весть откуда взявшегося наглеца, оскорблявшего честных «гондольеров», а Флажолет, думая, что все уже трепещут перед его могуществом, продолжал:

– Скажите, сеньоры гондольеры, много ли берете вы за прогулку по рекам, как вы сказали, и каналам?

– Смотря какая прогулка, – с готовностью отвечали «бакенбарды». – За двухчасовую с выходом на Hеву – по двадцать зеленых. Меньше нельзя, горючее дорогое.

– Значит, так, ребята, – покровительственным тоном говорил Флэг, пять долларов с каждой вашей поездки я хочу положить в свой карман ежедневно за гарантию того, что с вашими катерами ничего не случится. А то ведь может произойти неприятность: придете вы утром – а посудины ваши как решето и лежат уже на дне Фонтанки. Обидно ведь будет, не правда ли? А уж я, будьте уверены, вас от всяких неприятностей и неожиданностей смогу защитить. Hу так как, работаете со мной на таких условиях?

Человек в тельняшке, с татуировками и бакенбардами, как видно, имел дело с разными людьми, а поэтому разговаривать с ними умел. Он не стал кричать на Флэга, гнать его или, наоборот, пытаться договориться по-хорошему. Он лишь сказал:

– Что ж, ваши предложения приняты. Подождите минутку, мы с товарищами переговорим маленько. Ладно?

– Можете говорить, хоть три минуты! – был великодушен, как какой-нибудь принц Уэльский, Флажолет, и пока лодочники совещались, он нырнул в трюм субмарины и сказал, обратившись непонятно к кому:

– Видите, как забегали гондольеры, стоило их только пугнуть «Стальным китом»! Так и мэр питерский у нас бегать будет, и даже президент России! Всех своими шестерками сделаем!

Hо Кошмарик, как видно, имел особое мнение, а поэтому сказал педостерегающим тоном:

– Флэг, нам нужно поскорее отсюда убираться! Я знаю этих ребят, их не так-то просто сделать шестерками – забегаешься сам. У них крыша надежная, будьте-нате!

Флажолет хотел было сказать Кошмарику, по своему обыкновению, что-то вроде: «Плевал я на их крышу», но произнести таких слов он не успел, потому что послышался какой-то шум, будто кто-то вскочил на корпус субмарины и царапает его то ли рашпилем, то ли напильником.

– Флэг! Флэг! – с тревогой крикнул Володя, увидевший в иллюминатор чьи-то ноги, мелькнувшие за стеклом окна. – Посмотри, что там происходит?!

Флажолет быстро высунулся из люка, и тут же сидевшие в трюме услышали его встревоженный возглас, обращенный к кому-то из «гондольеров»:

– Эй, эй, что ты делаешь?! Отвяжи скорее! Ты зачем нас тросом привязываешь?

Hо ответом ему явились такие слова:

– Посмотрим теперь, кто из нас гнилая апельсиновая корка и кто быстрее пойдет на дно с продырявленным днищем!

Кошмарик, Володя вскочили со своих сидений и бросились к люку, узнать, что же произошло снаружи субмарины, но лишь одному Володе удалось просунуть голову в узкое пространство люка, загороженное к тому же телом Флажолета. То, что увидел мальчик, заставило его сердце сильно забиться: прочным стальным тросом, пропущенным через швартовочную скобу на корпусе субмарины, подлодка была надежно привязана к кольцу, вмурованному в гранит набережной. Если бы Володя и дал сейчас «полный назад», то все равно не смог бы вырваться из плена.

А «гондольеры» стояли на деревянном настиле причала и потешались над Флажолетом, и громче всех смеялся обладатель бакенов, говоривший:

– Значит, говоришь, «буль-буль на дно»? И пять долларов тебе из двадцати вынь да положь? А не мало? Бери-ка десять, чего там пять! У тебя же, как ты выразился, шильце есть колючее, ну так мы его сейчас укоротим немного!

И татуированный «гондольер» бросился к одному из катеров, самому большому, скрылся в его нутре, и скоро оттуда донесся рев мотора, но катер не поплыл, зато снова явился человек с бакенбардами, и в руках у него было какое-то интересное устройство, похожее на бензопилу, но с длинным проводом, тянувшимся к рубке катера.

– А вот мы твое шильце сейчас укоротим! – сказали «бакенбарды», нажали на кнопку, имевшуюся на аппарате, и он вдруг зажужжал, завыл, и тонкое наждачное колесо завертелось с визгом и врезалось в сталь копья, что было укреплено на носу субмарины, когда лодочник принялся резать его своим электроточилом.

– Hе надо! Hе надо! – завопил отчаянно Володя, думая, что после острия наступит очередь и самого корпуса «Стального кита».

Hо Володю никто не слушал, и визг наждака, из-под которого в воду летели искры, заглушался радостными восклицаниями «гондольеров», радовавшихся, что удалось захомутать того, кто покусился на их независимость и доходы. Люди, проходившие по набережной, останавливались и смотрели вниз, удивляясь происходящему на пристани, а Володя все орал, умоляя «гондольеров» пощадить работу его отца.

Hаконец толстый штырь с копьевидным наконечником был отпилен у самого основания. Человек с бакенбардами поднял его высоко над своей головой, торжествуя победу над железным конкурентом, а потом швырнул ненужную, бесполезную железяку подальше в воду под одобрительные возгласы и улюлюканье товарищей. Потом, не выпуская из рук свой аппарат, он спросил у Флажолета, ощерившись злой улыбкой дикаря, победившего другого дикаря:

– Hу а хочешь, я сейчас всю твою консервную банку, бочку для дерьма, попилю – и ты сам на дно пойдешь, буль-буль! Хочешь, а?

Флажолет, посрамленный, бледный, даже потрясенный тем, что все его надежды были уничтожены разом и он не только не властелин города, но всего-навсего ничтожный, слабый человек, отрицательно помотал головой:

– Hе надо! Мы к вам больше не подплывем…

И человек в тельняшке все понял. Hе говоря ни слова, он лишь еще раз дико улыбнулся, а потом, включив точило, за несколько секунд рассек трос, державший в плену «Стального кита», и скоро субмарина тарахтела мотором, удаляясь от вздыбленных коней Аничкова моста и радовавшихся своей победе «гондольеров».

ГЛАВА 20

КОНСУЛ КИТАЙСКОЙ РЕСПУБЛИКИ

– Куда плыть-то? – грубо спросил Володя, какой-то опустошенный, обесчещенный, будто это именно над ним сейчас жестоко посмеялись, раздели догола и вымазали какой-то грязью. «Стальной кит» потерял свой бивень, над ним вдоволь поиздевались, изувечили, и Володя воспринимал произведенную над детищем его отца операцию как ампутацию части собственного тела.

– Так куда плывем? – повторил свой вопрос Володя, обращаясь к Флажолету, сидевшему с ним рядом в капитанском кресле, но погруженному в свои невеселые думы и ничего не слышавшему. Флажолет, хотевший быть властелином города, тяжело переживал свою неудачу, свой промах, и настроение Флэга немного утешало обиженного и оскорбленного Володю: человек, который унизил достоинство «Стального кита», сам был унижен.

– Плыви к Неве, Вол, – вздохнул Флажолет. – С нами опять приключилась непруха, но я благодарю судьбу за то, что она послала мне предостережение, – заговорил Флажолет овечьим голосом монаха, постившегося месяца три подряд. – Теперь я понял, что мир населен не людьми, а алчными зверьми, скалящими свои клыки и только и ждущими случая сожрать своих собратьев. Теперь я изменю политику по отношению к ним, я переменюсь…

– Да, – сказал Володя, поняв слова Флэга как признание капитуляции, нужно стать другим, Флажолет, нужно перестать грозить людям, желать разбогатеть за их счет, корчить из себя то благодетеля человечества, то революционера, то властелина вселенной. Проще жить будет, Флэг!

Володя думал, что его слова, сказанные задушевным, даже проникновенным голосом, произведут на Флэга впечатление, но сидевший с ним рядом мужчина лишь тихо засмеялся и сказал:

– Нет, Вол, нет! Я не собирался перемениться в целях, а только задумал заменить одежду: куртку супермена я выброшу и надену шкуру ягненка. – А потом сказал уже громким и радостным голосом, в котором не слышалось ни былой обиды, ни разочарования от постигшей неудачи, ни раскаяния: – Ша, френды! Жизнь и приключения продолжаются! Спасибо гондольерам – они научили меня жизни, научили тому, что нельзя идти в кавалерийскую атаку на танки! Нет, с танками нужно бороться при помощи другой тактики! Мы выроем для них глубокие ямы и замаскируем их хворостом, дерном, посадим сверху травку и даже покрасим ее свежей краской! И мы победим, победим! Город, страна будут наши!

Кошмарик и Иринка, думавшие, что неудача с лодочниками надолго успокоит Флажолета, с тоской посмотрели друг на друга, как бы говоря: «Господи, опять!» – а Смычок, привыкший к резким переменам настроения своего напарника, спросил равнодушным тоном, лежа на койке:

– Ну, что новенького родилось в твоей умнейшей голове, адмирал?

И Флажолет, повернувшись в его сторону, с азартом заговорил:

– Слушайте все! Этот план я разработал еще раньше того, как Кошмарик предложил бомбить из ракетных установок Смольный. Эх, чувствовал я, догадывался, что именно с него начать надо, так и не получился бы облом с гондольерами! Так вот…