Разрушенный - Мари Мур

не с девушкой, которую любишь? Почему ты тратишь время на старую рану, вместо того чтобы излечить ее? – отец осуждающе качает головой. – Что с тобой стало? Мой Кэш никогда бы так не поступил. Мой Кэш добивался своего и шел к своей цели, чего бы ему это не стоило.

Я едва дышу. Он прав.

– Иди и добивайся ее, – тихо, но твердо произносит отец. – И возвращайся на свадьбу Десмонда. С ней. Вдвоем.

Спустя шестнадцать часов

Первое, что я замечаю у входа в отель «Гранд Лас-Вегас»: здесь полно верзил в черных костюмах. В прошлый раз их точно не было. К тому же они больше напоминают телохранителей, чем обычных охранников.

Перед тем, как войти внутрь, я опускаю бейсболку поглубже и прохожу в вестибюль. К моему удивлению меня никто не задерживает, и я сливаюсь с толпой гостей отеля. Этим вечером тут намного многолюднее. Я подхожу к стойке регистрации и обнаруживаю того же самого администратора, у которого не так давно мне пришлось одолжить пиджак вместе с пропуском.

Я достаю наличные и кладу их на стойку. При виде меня администратор бледнеет. Но все-таки забирает купюры и беспокойно оглядывается по сторонам.

– Сэр, у меня строгие указания при вашем появлении вызвать охрану, – взволнованно сообщает он.

– Расслабься, чувак. Разве ты не видишь, что я вполне безобидный?

– В нашу последнюю встречу вы обещали закопать меня в пустыне и оставить на съедение стервятникам.

– Ну я же не сделал этого, – пожимаю плечами. – Ты должен оказать мне небольшую, но очень хорошо оплачиваемую услугу.

– Я больше ничего не могу для вас сделать. Вы должны прямо сейчас покинуть отель. Иначе я нажму на кнопку, – он демонстративно показывает мне рацию.

– Я не прошу провести меня в хранилище казино. Просто доставь меня на последний этаж, и мы разойдемся.

– Сэр, вы сошли с ума? Вернулся мистер Гросс. Он заселился в президентском номере, и на последнем этаже сейчас столько охраны, сколько нет во всем Лас-Вегасе. Надеюсь, вы понимаете, что просите меня о невозможном?

Единственное, что я понимаю – без его гребаного служебного пропуска мне не доехать до последнего этажа. Обычный лифт не доставляет туда гостей отеля. И у меня нет другого выбора, кроме как получить его пропуск любой ценой.

– Теперь слушай меня внимательно, – мой тон меняется с дружелюбного на угрожающий. – Если прямо сейчас ты не доставишь меня на последний этаж, то я позвоню в полицию и скажу, что в отеле заложена бомба. И я буду звонить до тех пор, пока всех не выведут наружу. Ты меня понял?

– Но мистер Гросс…

– Мне насрать на твоего мистера Гросса. Он может поцеловать меня в задницу.

В этот момент администратор переводит взгляд за мое плечо и меняется в лице. У него такой вид, будто он сейчас обоссытся.

Обернувшись, я вижу мужчину с фотографии, который стоял рядом с Ким.

Я узнаю его.

Это Фрэнк Гросс.

Интересно, какую часть разговора он слышал?

– Я уже знаю дату твоей смерти, – он не сводит с меня тяжелого взгляда. – А теперь мне интересно узнать имя покойника, которому очень бы хотелось, чтобы я поцеловал его в зад.

У него голубые глаза, холодные и оценивающие. И может быть, большинство людей почувствовали бы от него тревогу или угрозу, но мне некуда отступать.

– Кэш Аматорио. Я пришел за Кимберли Эванс.

Его ледяные глаза сужаются.

– Полагаю, ты хотел сказать Кимберли Гросс. Она мне все про тебя рассказала. Тебя не было три с лишним года. И теперь у тебя хватило наглости заявиться сюда и снова морочить ей голову? – его каждое слово рассекает воздух, как хлыст.

– Я должен ее увидеть, – настойчиво повторяю я и спрашиваю с вызовом. – Или вы дальше продолжите скрывать ее от меня?

Фрэнк посмеивается.

– С чего ты решил, что я ее скрываю? Моя дочь может делать, что хочет. Она живет, как ей нравится, и ее все устраивает. Ее никто не прячет и не удерживает силой. И если ты не можешь ее найти, значит, она не хочет тебя видеть. Впрочем, ты можешь убедиться в этом сам. Прямо сейчас Кимберли играет в покер в своем казино.

Это все, что мне нужно было услышать. Я срываюсь с места и собираюсь отправиться в казино. Но меня удерживает один из телохранителей, стоящих рядом с Фрэнком, схватив за плечо.

– Я очень серьезно отношусь к благополучию своей дочери, – сообщает Фрэнк. – И если в твоей хорошенькой головке промелькнет хоть одна дурная мысль по отношению к Кимберли, то поверь, я узнаю об этом раньше, чем ты успеешь сделать свой последний вздох.

– Я не собираюсь причинять ей боль, – рявкаю я, и эта важная задница ухмыляется.

– Я счастлив это слышать. Но если ты вздумаешь не сдержать свое слово и сделаешь больно Кимберли, которая очень для меня дорога, то это приведет к тому, что ты окажешься на глубине шести футов.

Я сжимаю кулаки и отбрасываю с себя руку верзилы. Я больше не собираюсь оправдываться. Этот Фрэнк понятия не имеет, о чем говорит. Однажды я сделал ошибку и причинил боль Ким. Но сейчас я скорее сдохну, чем допущу, чтобы она страдала.

– Кимберли достаточно умна и не совершит дважды одну и ту же ошибку. Она не прощает предателей, – Фрэнк делает ударение на последнем слове. – А теперь иди и убедись в этом сам.

***

Я оказываюсь в казино, и на меня обрушивается вся звуковая палитра ночного Лас-Вегаса. Звуки игровых автоматов, джазовая музыка, служившая скорее фоном, и конечно возбужденные разговоры игроков, как проигравших, так и победивших.

Здесь слишком много людей. Кто-то играет в автоматы, кто-то в рулетку или блэкджек. Более солидная публика собирается за столами в покер. Я прохожу мимо них и ищу взглядом Ким. Зал кажется бесконечным, пока я не вижу ее.

Ким сидит за хорошо освещенным столом, находящимся в некоторой отдаленности ото всех остальных. На ней черное вечернее платье, она красива, как и всегда. Ее светлые волнистые волосы каскадом спадают на плечи, когда она берет бокал с вином и подносит его к губам.

Мои ладони потеют, а боль переполняет грудь.

Я бы все отдал, чтобы еще раз поцеловать эти губы. 

Я делаю вдох, прежде чем приблизиться к ней.

«Сейчас или никогда», – мысленно произношу про себя.

Я обхожу стол и останавливаюсь позади нее. От волнения у меня пересыхает во рту, и я беру бокал, из которого только что пила Ким и выпиваю все до последней капли. А затем небрежно бросаю пачку купюр в центр стола, отчего они приземляются с приглушенным ударом.

В этот