Память, Скорбь и Тёрн - Уильямс Тэд

Герцогиня Гутрун в тревоге подняла глаза, ощутив дуновение холодного воздуха.

— Воршева, ты сошла с ума? Унеси детей от окна!

Женщина-тритинг, державшая по ребенку в обеих руках, не пошевелилась. За открытым окном раскинулся Наббан, огромный, но странно близкий; благодаря холмистому ландшафту казалось, что улицы построены одна на другой.

— В свежем воздухе нет никакого вреда. В степях мы проводим всю жизнь на открытом воздухе.

— Глупости, — сердито сказала Гутрун. — Я была в степях, Воршева, не забывай. Ваши фургоны почти как дома.

— Но ведь мы только спим в них! Все остальное — еда, пение, любовь — под небом!

— Ваши мужчины режут себе щеки ножами. Ты хочешь сказать, что тоже собираешься сделать это с бедным маленьким Деорнотом? — Одна эта мысль привела ее в негодование.

Женщина-тритинг повернулась и бросила на свою собеседницу удивленный взгляд:

— А вы считаете, что маленький не должен носить шрамы? — Она посмотрела на личико спящего мальчика и коснулась пальцем его щеки, притворяясь, что обдумывает эту идею. — Но это ведь так красиво… — Она искоса взглянула на герцогиню и разразилась смехом при виде ее ужаса. — Гутрун! Вы думаете, я действительно такая глупая?

— Даже не говори таких вещей! И унеси этих несчастных младенцев от окна!

— Я им показываю океан, куда уплыл их отец. Но вы, Гутрун, очень сердитая и несчастная сегодня. Вы плохо себя чувствуете?

— А с чего мне быть счастливой? — Герцогиня опустилась в кресло и принялась вертеть свое шитье. — Мы воюем. Люди умирают. Не прошло и недели с тех пор, как похоронили маленькую Лилит.

— О, простите, — сказала Воршева. — Я не хотела быть жестокой. Вы так любили ее!

— Она была совсем ребенком и пережила такие ужасы. Да будет земля ей пухом.

— Она, очевидно, уже не страдала перед смертью. В этом какое-то утешение. Вы же не думали, что она очнется?

— Нет. — Герцогиня нахмурилась. — Но от этого мне не легче. Надеюсь, что не мне придется сказать об этом юному Джеремии, когда он вернется. — Ее голос упал. — Если он вернется.

Воршева пристально посмотрела на собеседницу:

— Бедная Гутрун! Дело не в одной Лилит, правда? Вы боитесь за Изгримнура.

— Мой старик обязательно вернется, — пробормотала Гутрун. — Он всегда возвращается. — Она взглянула на силуэт Воршевы на фоне серого неба: — А как же ты? Ты столько времени боялась за Джошуа. Где твое беспокойство? — Она покачала головой. — Да защитит нас святой Скенди! Не следует говорить о таких вещах. Кто знает, какое несчастье это может принести.

Воршева улыбнулась:

— Джошуа вернется. Я видела сон.

— О чем это ты? Нежели глупости Адиту заморочили тебе голову?

— Нет. — Она посмотрела вниз, на свою девочку, густые волосы Воршевы упали, как занавески, на мгновение закрыв лица матери и дочери. — Но это был правдивый сон. Я знаю. Джошуа пришел ко мне и сказал: «Я получил то, чего всегда хотел». И он был спокоен. Так что я знаю, что он победит и вернется ко мне.

Гутрун открыла рот, чтобы сказать что-то, потом снова закрыла. Лицо герцогини было испуганным. Быстро, пока Воршева смотрела на маленькую Дерру, она начертала знак древа.

Воршева вздрогнула и взглянула вверх:

— Может быть, вы и правы, Гутрун. Становится холодно. Я закрою окна.

Герцогиня поднялась с кресла:

— Глупости. Это сделаю я. Отнеси малышей в постельки и закрой одеялами. — Гутрун остановилась перед окном. — Милостивая Элисия, — сказала она. — Смотри!

Воршева повернулась:

— Что?

— Идет снег.

— Можно подумать, что мы остановились, чтобы посетить местные храмы, — заметил Сангфугол, — и что у нас полные корабли пилигримов.

Тиамак стоял, прижавшись к арфисту и Стренгъярду, на ветреном, засыпанном снегом восточном склоне Свертклифа. Под ними лодки, подпрыгивая, перевозили армию Джошуа через беспокойный Кинслаг на берег. Принц и его военачальники собрались у причала, следя за этим нелегким предприятием.

— Где Элиас? — спросил Сангфугол. — Кости Эйдона, его брат во главе армии высаживается у него на пороге! Где король?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Стренгъярд поморщился от богохульства арфиста:

— Вы говорите так, словно хотите, чтобы он пришел. Мы знаем, где находится Верховный король, Сангфугол. — Он указал в сторону Хейхолта, скопища остроконечных теней, почти скрытого вьюгой. — Он ждет, но мы не знаем чего.

Тиамак плотнее закутался в плащ. Он промерз до костей. Он вполне понимал, что принц не хочет, чтобы они болтались под ногами, но можно же было найти менее открытое снегу и ветру место?

По крайней мере теперь у меня есть штаны сухоземцев. Но я по-прежнему не хочу закончить мои дни здесь, в этом холодном месте. Пожалуйста, дайте мне снова увидеть мой Вранн. Дайте еще хоть раз попасть на праздник ветра. Дайте выпить слишком много папоротникового пива и сыграть в поймай-перышко. Я не хочу умереть здесь, где меня не сожгут, как полагается, и не будут вспоминать.

Он вздрогнул и попытался отбросить мрачные мысли.

— Принц послал разведчиков к замку?

Сангфугол покачал головой, довольный собственной осведомленностью:

— Пока нет. Я слышал, как он говорил Изгримнуру, что подкрадываться бесполезно, поскольку король должен был увидеть корабли уже много дней назад, а уж слышал о наших победах и того раньше. Теперь, убедившись, что в Эрчестере нет солдат — да что солдат! никого там нет, кроме собак и крыс, — Джошуа пошлет вперед нескольких верховых, когда армия будет готова начать осаду.

Сангфугол продолжал объяснять, как, по его расчетам, принц должен расположить свои войска. Тиамак вдруг увидел, что кто-то поднимается по склону, борясь с пургой.

— Смотрите… — показал Стренгъярд. — Смотрите, кто это?

— Юный Джеремия. — Сангфугол был немного раздосадован тем, что его прервали. — Очевидно, его выгнали, как и нас.

— Тиамак! — крикнул Джеремия. — Идем со мной, быстро!

— Всеблагой Господь, храни нас. — Стренгъярд всплеснул руками. — Может быть, они нашли что-нибудь важное!

Тиамак поднялся на ноги:

— В чем дело?

— Джошуа просил скорее прийти! Женщина-ситхи заболела!

— Мне пойти с тобой, Тиамак? — спросил Стренгъярд. — Впрочем, думаю, тебе не следует мешать. И потом, какое я могу принести облегчение женщине-ситхи?

Вранн начал спускаться, согнувшись от ветра. Снег хрустел у него под ногами, и он снова благодарил Сангфугола за одолженные штаны и сапоги, хотя и те и другие были слишком велики.

Я попал в странное место, думал он, в странное время. Болотный человек бредет сквозь снега Эркинланда, чтобы помочь ситхи. Может быть, Те, Кто Наблюдают И Творят выпили слишком много папоротникового пива?

Адиту отнесли в укрытие, образованное куском плотной ткани, повешенным на нижнюю ветку дерева. Джошуа и несколько солдат стояли под низкой крышей, неловко согнувшись.

— Слудиг нашел ее, — сказал принц. — Я боялся, что она столкнулась со шпионами моего брата, но на ней нет следов насилия, и Слудиг не заметил никаких признаков борьбы. Никто ничего не слышал, хотя она отошла всего на сотню шагов от берега. — Он горестно нахмурился: — Это как Лилит после смерти Джулой. Она спит, но не просыпается.

Тиамак смотрел на лицо ситхи. Золотые глаза были закрыты, и она казалось почти человеком.

— Я не смог помочь Лилит, — сказал он, — и не представляю себе, какое влияние могут оказать мои травы на одного из бессмертных. Не знаю, что я могу сделать для Адиту.

Джошуа беспомощно развел руками:

— Хотя бы присмотри за ней.

— Вы заметили хоть что-нибудь странное? — спросил Тиамак у Слудига.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Риммер энергично потряс головой:

— Ничего. Я нашел ее такой, как вы видите, на земле. И никого поблизости.

— Я должен вернуться, чтобы наблюдать за разгрузкой. Если нет чего-нибудь… — Джошуа казался рассеянным, как будто даже этого события было недостаточно, чтобы полностью завладеть его вниманием. Принц всегда был немного отстраненным, но в этот день, после того как они бросили якоря, совсем ушел в свои мысли. Тем не менее, решил Тиамак, учитывая то, что их ожидает, принц имеет право быть немного рассеянным.