Память, Скорбь и Тёрн - Уильямс Тэд

Мириамель не помнила, как снова заснула, но проснулась — на этот раз пробуждение не было таким ужасным, — сидя у стены пещеры и положив голову на капюшон своего плаща. Шея болела, и, растирая ее, принцесса увидела, что кто-то сидит на корточках перед ее сумкой — смутный силуэт в розовом свете кристаллов дворров.

— Эй, вы! Что вы делаете?

Сидящий обернулся, глаза его были широко раскрыты.

— Вы пробудились, — сказал тролль.

— Бинабик? — Мгновение Мириамель в потрясении смотрела на него, потом вскочила и бросилась к нему. Она так сжала тролля в объятиях, что он, задыхаясь, рассмеялся. — Мать Милости! Бинабик! Что ты делаешь? Как ты сюда попал?

— Дворры разыскивали меня на ступенях, — сказал он, когда объятия наконец разжались. — Я проводил здесь уже очень небольшое время. Я не имел желания пробуждать вас. Но, имея наполненность голодом, я производил разыскания в сумках.

— Мне кажется, там оставался кусочек хлеба и, может быть, немного сухих фруктов. — Она торопливо шарила в сумке. — Я так счастлива, что вижу тебя! Я не знала, что с тобой. Эта тварь, этот монах! Что случилось?

— Я умертвил его — или, с вероятностью, придавал ему свободность. — Бинабик покачал головой. — Я не могу сказать. Он становился самим собой на очень короткую секунду и поведал, что норны бывали… как это он говаривал?.. фальшивые до невероятности. — Он взял кусочек засохшего хлеба, предложенный Мириамелью. — Когда-то я знавал его в виде человека. Саймон и я встречали его среди руин святого Ходерунда. Мы не питали дружбы, Хенгфиск и я, но смотреть в его глаза… Такие ужасающие вещи не должны быть сделаны ни с кем. Наши враги имеют множество фактов, достойных ответа.

— Что ты думаешь о дворрах? Они тебе сказали, зачем захватили меня? — Ей пришла в голову неожиданная мысль: — А ты теперь тоже пленник?

— Я не питаю уверенности, что «пленник» — это правильное называние, — задумчиво сказал тролль. — Да, Джисфидри много рассказывал, когда мы шли в это место. Рассказывал некоторое время.

— Что ты хочешь сказать?

— В туннелях гуляют солдаты, — ответил тролль, — и еще другие. Норны, как я предполагаю, хотя мы не имели возможности видеть их с такой ясностью, с какой солдат. Но дворры обнаружили чувства, и я предполагаю, что они не лицедейничали в мою честь. Они питали очень великий страх.

— Норны? Здесь? Но я думала, что они не могут войти в замок…

Бинабик пожал плечами:

— Кто может узнавать? Это их немертвый хозяин не имеет возможности возвращаться. Но я предполагаю, что живые норны имеют небольшую вероятность желать входить сюда. Но если бы теперь все, что я знавал как истинность, стало бы лживостью, я не питал бы большого удивления.

Вошел Джисфидри и сел на корточки рядом с ними. Подбитая какой-то тканью, кожаная одежда дворра еле слышно потрескивала, его лицо было добрым и грустным, но Мириамель подумала, что длинные руки и ноги делают дворра похожим на паука, пробирающегося через паутину.

— Вот твой спутник. Он в сохранности, Мириамель.

— Я рада, что вы нашли его.

— Еще мгновение, и было бы слишком поздно. — Джисфидри был явно озабочен. — Во всех туннелях ходят смертные и хикедайя. Только наше умение спрятать дверь в эту комнату сохраняет ее от них.

— Вы собираетесь остаться здесь навсегда? Это вас не спасет. — Радость от возвращения Бинабика немного поутихла, и теперь она снова чувствовала подступающее отчаяние. Все они были пойманы в закрытой пещере, а мир вокруг них, по-видимому, медленно, но верно движется навстречу какому-то ужасному катаклизму. — Неужели ты не чувствуешь, что происходит? Все остальные из твоего народа чувствовали.

— Конечно чувствую. — На мгновение голос Джисфидри стал почти сердитым. — И даже больше, чем вы. Мы знаем, что меняется. Мы знаем, что могут сделать Слова Творения. Кроме того, камни тоже говорят с нами. Но у нас нет сил остановить происходящее, и, если мы привлечем к себе внимание, все закончится. Наша свобода никому не нужна.

— Слова Творения?.. — спросил Бинабик, но прежде, чем он закончил, появилась Исарда. Она тихо сказала что-то мужу на языке дворров. Мириамель посмотрела туда, где сгрудились у противоположной стены остальные дворры. Они явно были обеспокоены, глаза их расширены. Они возбужденно переговаривались, все время кивая и покачивая большими головами. Худое лицо Джисфидри теперь тоже было встревоженным.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Кто-то снаружи, — сказал он.

— Снаружи? — Мириамель затянула узел на сумке. — Что ты хочешь сказать? Кто?

— Мы не знаем. Но кто-то стоит за тайной дверью в эту комнату и пытается войти. — Он возбужденно всплеснул руками. — Это не смертные солдаты, но у этого существа есть власть над вещами. Мы защитили эту дверь Искусством тинукедайя.

— Норны? — выдохнула Мириамель.

— Мы не знаем! — Джисфидри встал и тонкой рукой обнял Исарду. — Но мы должны надеяться, что, хотя они и нашли эту дверь, им не под силу открыть ее. Больше мы ничего не сможем сделать.

— Но здесь ведь должен быть другой выход, верно?

Джисфидри повесил голову:

— Мы должны были рискнуть. Две тайные двери более уязвимы, а мы боялись тратить столько Искусства, когда вещи так неуравновешенны.

— Мать Милости! — воскликнула Мириамель. Ярость боролась в ней с безнадежностью ужаса. — Значит, мы в западне! — Она повернулась к Бинабику: — Помоги нам Бог, что же теперь делать?

Тролль выглядел усталым.

— Ваше спрашивание о драке? Кануки не производят подарков своими жизнями. Миндуноб иник ят, говорим мы, «Мой дом будет твоим гробом». — Он мрачно засмеялся. — Но с уверенностью, даже очень свирепые тролли предпочитают находить возможность оставлять себе свою пещеру и не умирать.

— Я нашла свой нож, — сказала Мириамель, нервно барабаня пальцами по ноге. Она пыталась унять дрожь в голосе. В западне! Они в западне, и норны стоят у дверей! — Милостивая Элисия, жаль, что я не взяла лук. У меня есть только Белая стрела Саймона, но я уверена, что ему бы понравилось, если бы я воткнула ее в норна. Надеюсь, что смогу заколоть ею кого-нибудь.

Джисфидри посмотрел на них с недоверием:

— Вы не можете спастись от хикедайя даже с луком и колчаном, полным лучших стрел Вандиомейо. Что уж говорить об одном ноже!

— Я не думаю, что мы на самом деле спасемся, — отрезала Мириамель. — Но мы зашли слишком далеко, чтобы позволить им захватить нас, как испуганных детей. — Она несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. — Ты же сильный, Джисфидри, — я чувствовала это, когда ты нес меня, — ты же не дашь им просто убить себя?

— Битва не наш путь, — заговорила Исарда. — Мы никогда не были стойкими.

— Тогда отойдите назад. — Мириамель подумала, что разговаривает как хвастливый скандалист из таверны самого худшего сорта, но ее слишком сковывали мысли о том, что может произойти. Один вид дрожащих, испуганных дворров съедал ее решимость, и страх, лежавший где-то внизу, казался ей дырой, в которую она может провалиться и пропасть навсегда. — Веди нас к двери. Бинабик, давай по крайней мере наберем камней. Видит Бог, хоть в них-то в этом месте нет недостатка.

Сбившиеся в кучу дворры с недоверием наблюдали за ними, как будто бы подготовка к сопротивлению делала их не менее опасными, чем врага снаружи. Мириамель и Бинабик быстро собрали кучу камней, потом Бинабик разнял свой дорожный посох и засунул секцию с ножом за пояс, после чего приготовил духовую трубку.

— Очень лучше первоначально использовать это. — Тролль вложил стрелу в трубку. — С вероятностью, смерть с неизвестным источником будет тормозом на пути к их вхождению.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Дверь, как казалось, была всего лишь частью бороздчатой стены пещеры, но, когда Мириамель и Бинабик встали перед ней, на камне высветилась серебристая полоска.

— Да направит нас Руян, — горестно сказал Джисфидри. — Они разрушили заклятие.

Его соплеменники испуганно зашумели. Серебряное сияние поднялось по поверхности камня, потом повернуло, прошло перпендикулярно и снова повернуло вниз. Когда светящаяся нить окружила целую секцию, камень, очерченный этим сиянием, начал медленно двигаться внутрь, царапая пол пещеры. Мириамель как зачарованная следила за его медлительным поворотом, дрожа всем телом.